— Но какой смысл?
— С какой стати я должен разъяснять смысл своих поступков? Чтобы вам было легче устроить очередной «несчастный случай»?
— Вот уж нет, — слегка обиженно возразил Тот. — Ни вам, ни тем детям, если они вдруг живы, нечего бояться.
В лучшем случае, вас будет четверо. Теперь вы для нас абсолютно безразличны.
Теперь безразличны», — тяжело отдалось в Яре. Он перехватил свечку левой рукой, а правую положил за пазуху.
Тот сказал:
— Вы разведчик космоса. В своем деле вы могли бы достичь еще многого. А. вы остаетесь. Неужели вы так привязаны к этим детям?
— Ты спросил бы об этом, когда отвязывал лодку, — тихо проговорил Яр.‘
— Я не отвязывал... Ярослав Игоревич, вам все-таки лучше уйти. Имейте в виду, очень мало шансов, что те трое уцелели. Очень мало... Зачем вам оставаться? Это чудовищно нелогичный поступок.
Яр вспомнил, как они впятером сидели на скамейке в сквере у цирка и ели розовое фруктовое мороженое. Оно сильно таяло, Алька закапал себе рубашку. Дайка на него ворчала. Чита невозмутимо листал книгу, ухитряясь не уронить ни капли. Яр съел свою порцию раньше всех, и Тик шепотом спросил: «Хочешь, я тебе оставлю?»
«Оставь... немножко...»
Яр судорожно передохнул.
«Игнатик Яр, — подумал он. — Маленький ты мой...» — И достал теплый пистолет. •
Посветил в глазированное лицо и нажал спуск,
Пистолет хлопнул негромко и как-то нехотя. Выплюнул бледный огонек. Затвор, помедлив, отошел назад, выбросил гильзу и с натугой послал в ствол второй патрон.
Тот стоял спокойно и глядел, не мигая.
Яр со злостью снова надавил спусковой крючок, будто силой руки мог увеличить мощность выстрела. Опять выскочил желтый язычок о№я, а следом за ним — пуля. Она ударилась о мокрое пальто Гота и упала в снег.
Яр отчаянно рванул крючок третий раз. Пистолет сработал с медлительным бессилием.
Тот поправил шляпу.
— В самом деле, какой же вы ребенок, — сказал он с сочувствием. Повернулся и стал уходить среди черных деревьев.
Догоревшая свечка обожгла Яру пальцы, и он уронил ее. С минугу стоял без мыслей. Потом подумал механически: «Что же с оружием1?» Поднял пистолет и выстрелил вверх.
Грохот взорвал кладбищенскую тишину. Вспышка осветила ветки. Яр выстрелил опять. Заложило уши. При вспышке сверкнул оструганный столбик на могиле. Выстрел разметал снежные хлопья.
«Как салют по Игнатику, — горько подумал Яр. — А зачем он, салют?.. Даже отомстить не мог. Хлопушка...»
В «хлопушке» оставался один патрон. Он был бесполезен против врага, но годился для другого.
«Может быть, правда? Может, в самом деле — ствол к виску и свалиться на сырую, перемешанную со снегом землю? И в последний миг испытать облегчение, что все-таки здесь, рядом с Тиком... И тут же все забыть...»
Яр холодно прислушался к себе. Нет, он не хотел ничего забывать. И прежде всего — Игнатика. А как можно забыть про Данку, про Читу и Альку?
Если они живы, он обязан быть с ними.
«А зачем ты им нужен? — спросил себя Яр. — Ты был нужен, чтобы стать пятым. А сейчас?»
«Не знаю. Просто, кроме них, у меня никого нигде нет...»
«С чем ты к ним придешь? Вдруг опять принесешь несчастье? Игнатика не уберег... Что, если и на других накличешь беду?»
«Я их найду. А если окажусь не нужен, тогда и надо будет думать о «точке».
Яр спрятал пистолет. Шагнул к столбику, постоял, коснулся губами холодного дерева. Опять перехватило горло. «Никогда не плакал, — подумал Яр, — с тех пор, как умерла мама».
Снег перестал падать. В разрыв облаков глянула яркая половинка луны. Скользя и срываясь, Яр стал спускаться к морю.
5
Он провел ночь в незапертом лодочном сарайчике на краю поселка. Лежал на груде старых сетей. От них одуряюще пахло горькими водорослями.
Яр не мог заснуть. Он принуждал себя, он прибегал ко всяким хитростям, которые используют разведчики, чтобы заставить себя отдохнуть несмотря ни на что. Но едва сон начинал обволакивать голову, в ушах возникала колыбельная...
Лишь перед рассветом Яр уснул. Вернее, провалился в черное ничто, будто умер.
Когда\Яр пришел в себя, щели светились от солнца.
Было утро, и опять было лето. Камни и трава блестели от растаявшего снега. От камней поднимался пар, это означало, что день будет очень теплым. Яр сначала шел вдоль моря, а затем поднялся по откосу и двинулся через каменистое поле.
Вчера он не знал, куда идти. Не знал, что делать. Он в беспомощном, почти детском отчаянии подумал даже, что надо набрать у моря песка и сделать бормотунчика. И спросить совета. Но тут же вспомнил, что делать бормотунчи-ков не умеет... Яр постоял над морем, увидел среди облаков яркую звезду, вспомнил почему-то рассказ ребят про истинный полдень и решил что завтра так и пойдет между югом и юго-востоком.
Так он теперь и шел. Солнце светило ему в левую щеку.
В блестящей траве и кустах перекликались, трещали и свистели птицы. Иногда они вспархивали из-за камней и, словно пущенные из рогатки, темными комочками взлетали в зенит. И там тоже рассыпчато звенели птичьи песни.
Утру не было никакого дела, что вчера погиб Игнатик и его закопали у моря, над обрывом. Всей Планете не было до этого дела... Хотя — не всей. Люди, которые вчера хоронили Игнатика, — они горевали по-настоящему. Кажется, даже плакали. И тот старик... Как он сказал: «Храбрый был мальчик...»
«Гордые были мальчики», — вдруг перекликнулось в памяти у Яра. Когда это было, кто говорил?.. А, в баре «У Йептуна за пазухой», когда Черный Яков поставил пластинку с той странной песней... Чего они хотели, мальчики из морского лицея? Что с ними стало? Боевые патроны хлопали, как холостые... Пожар...
«Ничего не знаю, — подумал Яр. — Проклятая Планета. Она обманывает, она завораживает тем, что очень похожа на Землю. А на самом деле совсем не похожа... Сюда бы Стасика Тихова, он бы разобрался... Как он странно сказал тогда, перед уходом на Легенду: «Надоело... Ни одной планеты, похожей на нашу. И так мало похожа на Землю Земля...»
И Планета не похожа совсем...
Совсем?
А мальчишки?
А разве на Земле никогда не было восстаний?
«Гордые были мальчики...»
Зачем они расхватали карабины? Наверно, знали зачем. Знали, что правы.
Последнее утешенье — Последний патрон в обойме. Последняя горькая радость,
Что каждый из нас был прав...
Будто это про них — про Яра и про Игнатика...
И вот потому над Планетой Шагает наш барабанщик.
Идет он, прямой и тонкий,
Касаясь верхушек трав...
Стало немного легче. Словно в самом деле над сверкающей травой прошел легким шагом тоненький мальчишка, оглянулся на Яра, сказал глазами: «Ничего. Еще не все кончено...»,
Пришло странное спокойствие — как тогда, в пустом Городе.
А что за Город?
Почему о нем молчат?
«Ничего не знаю», — опять подумал устало Яр.
Да и что он мог узнать про жизнь целой планеты за месяц? В маленьком поселке среди добрых и вроде бы веселых, но раз и навсегда чем-то напуганных людей? Что он видел? Маленький полуостров, треугольный кусочек суши между рекой и морем. С кем встречался? С несколькими ребятишками да двумя десятками рыбаков.
Да с глиняным болваном, который умеет мять железо и перехватывать пули.
С глиняным?
Болваном?
Яр на ходу рванул высокий мокрый стебель, ожег руку, отшвырнул сорняк с комлем земли на много шагов.
«Ничего не знаю...»
«А наверно, есть на Планете люди, которые знают. Может быть, есть страны и города, в которых не боятся глиняных пришельцев... Или все сдались, как Феликс? Надо идти, искать...»
«А какое ты имеешь право вмешиваться в жизнь чужой планеты?»
«Имею. У меня был сын, его звали Игнатик Яр. Он зарыт в этой планете, имею».
«И что будешь делать?»
Вот этого Яр не знал. Он очень хотел есть, и у него кружилась голова. Не было никакого плана. Не было дома, не было друзей. Был только пистолет с единственным бесполезным патроном и несколько четырехрублевых бумажек.
«Но это лучше, чем ничего», — хмуро подумал Яр.
К полудню он пришел в небольшой поселок на берегу тихой речушки.
Первое, что он сделал, — отыскал сельскую парикмахерскую. Показываться на людях с двухдневной щетиной — значит вызвать расспросы и подозрения. Молоденькая мастерица оказалась разговорчивой и любопытной. Поглядывая на диспетчерские шевроны Яра, она ворковала, что здесь, в этой деревне, так редко бывают моряки. А откуда моряк здесь появился и куда держит путь? Неужели в пути он (хи-хи-хи) не сумел ни разу побриться? Или он решил отпустить бороду, как у капитана в фильме «Королевский корсар», а потом раздумал?
Яр что-то наплел в ответ, не очень заботясь, чтобы девушка поверила. Она не поверила, обиделась и замолчала. Дергала бритвой и сердито прикладывала к порезам едкие прцмочки.
В тишине стали слышны голоса деревенской улицы: петушиные крики, стрекот мотоцикла, блеяние козы. И еще — отдаленный ребячий гомон. Веселый и многоголосый.
— Что там за шум? —спросил Яр с непонятным для себя беспокойством.
— А здесь недалеко школа, — опять оживилась парик
махерша. — Большая такая школа, ребятишки со . всей округи. Они сегодня мост ломают... -
— Зачем?
— Старый мост. Новый недавно построили из камня, а деревянный, который совсем гнилой, отдали на дрова школе. Вот малышня его и разбирает.
«Станция Мост», — неожиданно подумал Яр.
Никакой станции здесь не было. И мост, разумеется был совсем не тот. Но Яр заволновался, с трудом дождался, когда кончится бритье, отказался от одеколона и шагнул за порог, не взяв сдачу у ошарашенной мастерицы.
Он пошел по тропке вдоль берега, поросшего большой травой с седыми головками семян. Головки уже высохли, семена распушились и слетали на темно-зеленую воду. Новый мост оказался рядом, на нем два парня возились с заглохшим грузовиком, их ругали возчики столпившихся на берегу подвод. Яр обошел телеги и двинулся дальше, на ребячьи голоса.