В лодке сидели двое. Один — спиной к плоту, он греб. Второй — на корме — неотрывно смотрел на Яра. Он был тощий, с худым лицом и пышной шевелюрой. Шевелюра была нестерпимо рыжая.
— Остановитесь! — громко сказал рыжий.
Алька отчаянно оглянулся на Яра и налег на шест.
— Яр, помоги!
Яр подскочил.
— Куда вы увозите мальчика! — крикнул рыжий.
— Не ваше дело! — отозвался Алька. — Яр, толкай!
Яр толкнулся шестом о твердое дно, вода сразу забурлила, плот набрал скорость. Но лодка с веслами шла быстрее. .
— Немедленно пристаньте к берегу, — потребовал рыжий официальным голосом.
— Не вздумай, —_ торопливо сказал Алька. — Яр, не вздумай. Если пристанем — тогда все...
Яр молча налег на шест.
— Я предупреждаю вас, — проговорил рыжий. Тот, что с веслами, сильно и равномерно греб. Под его курткой ровно ходили лопатки. Лодка приближалась.
Алька повернул к Яру сразу похудевшее лицо. Жестко проговорил:
— Как подойдут, ты их шестом. Сначала гребца.
— Я сделаю лучше, — сказал Яр и вынул пистолет. — Оставьте нас! — крикнул он рыжему.
— Вы ответите, — сказал рыжий.
Яр поднял пистолет и, когда весло на миг остановилось при взмахе, выстрелил. Шейка весла разлетелась, лопасть поплыла. Рыжий втянул голову. Лодка завертелась, гребец сполз со скамейки на дно.
— Следующая пуля — по вам, — сказал рыжему Яр.
На лодке не знали, что следующей нет. Рыжий что-то
закричал, гребец выдернул из уключины уцелевшее весло, начал грести им, не поднимаясь. Лодка неуклюже поползла к берегу, скрылась за кустами.
Яр посмотрел на Альку. Тот сидел на корточках, принимая к ушам ладони. На лице его были восторженный ужас и восхищение.
— Как ты их, Яр... Вот это да...
«А если бы как на кладбище? Если бы это оказались они!» — запоздало подумал Яр. И кинул в шалашик, на рюкзак, бесполезный пистолет.
— Теперь надо нажимать, Алька...
— Теперь не надо... — Алька, блаженно улыбаясь, стянул брезентовые башмаки, сел на краю, опустил в воду исцарапанные в боярышнике ноги. — Больше они не полезут, Яр.
— А кто они такие? Что им надо?
Алька пожал плечами. Потом оглянулся нерешительно:
— Яр... Я хочу спросить...
— Что, Алька? Давай спрашивай.
— Я... нет, потом... Ты садись. Через час нас вынесет на большую реку.
...Так и случилось. Минут через сорок берега стали сходиться, и скоро Яр и Алька увидели серебристый размах большой воды. По нему двигался в отдалении пароход.
Сзади тянул ветерок. Яр укрепил шест, как мачту, сделал из толстой рейки поперечину, растянул на ней свою и Алькину куртки, и под этим маленьким парусом плот медленно выехал на середину реки.
Здесь течение было быстрее.
Алька что-то прошептал, загибая пальцы. Потом сообщил:
— Завтра до двенадцати будем у дерева.
В шалаше у Альки нашлось маленькое весло. Его привязали к шесту, получился хороший руль для плота. Яр постепенно увел плот с фарватера к правому берегу, чтобы не мешать пароходам и баржам.
Скоро завечерело. Яр испугался. Он подумал, что над рекой опять распахнется желтый закат и тогда подступит невыносимая желтая тоска. Но солнце нырнуло в сизое облако, и сразу пришли сумерки. По берегам и на встречном буксире замигали огоньки.
Алька вытащил пузатый керосиновый фонарь и спички.
— А то кто-нибудь налетит на нас ночью...
— Ты, Алька, просто капитан дальнего плавания, — с удовольствием сказал Яр. — Все предусмотрел.
— Ага, — серьезно откликнулся Алька. — Я много про всякие плавания читал... Я даже хотел в Морской лицей поступить. Только его, говорят, уже давно нету...
— Это тот, где случился пожар? — спросил Яр.
— Ну да... — Алька подвесил зажженный фонарь над входом в шалашик, сел у плетеной стенки. Потянул за руку Яра, чтобы тот сел рядом. — Но пожар — это потом...
— А сначала? Восстание?
— Ага.»
— Алька, расскажи. Я ничего про это до сих пор не знаю.
— А никто не знает, — вздохнул Алька. — Про это, Яр, всякое говорят, даже сказки разные. Но я теперь думаю: может, они против тех, кто... ну, в общем, этих... которые велят?
— Может быть. Только против них бесполезно идти с учебными карабинами. Да и с боевыми тоже...
— Ребята же не знали.
— Они все погибли?
— Почему все? Многие ушли в Город.
— В Город? Но лицей и так был в Городе!
Алька по-взрослому сказал:
— Нет, Яр, ты путаешь. Лицей был недалеко от Города, но не в нем. Он стоял ближе к морю... А Город ведь давно пустой.
— Алька, ты что-нибудь знаешь про этот Город?
— Ну... про него тоже говорят всякую путаницу. Никто не может сказать толком, что за люди там жили... Только знаешь, что говорят, Яр? Будто те, кто велят, туда не заходят. Боятся. -
— Боятся?
— Так говорят. Не знаю... Но обыкновенные люди тоже боятся. Какой-то страх там на всех нападает
— Чушь, — сказал Яр. — Нет там никакого страха. — И чуть не добавил: «Спроси Игнатика...»
Он помолчал, вспоминая мальчишку на пустой площади с колоннами, — того, что нарисовал знак со стрелой. И еще одного — на вагонной площадке, когда колеса выбивали марш барабанщиков и так же, как сейчас, качался в сумерках фонарик. И еще — свой сон про песчаный обрыв и Юрку... Потом он спросил:
— А где ты все это слышал, Алька? Про Город, про восстание...
— У нас в той школе по вечерам обо всем болтали. Когда уже все лягут и свет погасят. Сказки всякие, ну и такие вот истории... Конечно, если воспитателей близко нет или директора.
— А что, строгие порядки?
Алька посопел и сказал:
— Не очень. Но за разговоры знаешь как влетало... Особенно от директора. Такая свинья...
— Да что ты? А мне он показался деликатным таким, тихим.
10 В ночь большого прилива
— Он тихий. Тихий гад... Никогда не кричит. Заведет в кабинет, спокойненько так, с улыбочкой, потом как врежет...
— Разве есть такой закон, чтобы бить ребят?
Алька опять посопел.
— Закона-то нет. Зато у него есть скакалка. Ну, шнур такой с ручками, чтобы прыгать через него. Знаешь?.. Резиновая. Как вытянет по ногам...
— И тебя? — тихо спросил Яр.
Алька вздохнул.
Яр искренне сказал:
— Вот в кого надо было всадить последнюю пулю. От тех дураков на лодке отбились бы и шестом.
Алька оживился и весело подтвердил, что, конечно, отбились бы.
— Алька, а все-таки кто они были?
— Откуда я знаю?
— Но ты же заранее боялся, что будут преследовать. Выходит, знал...
— Я знал, что будут, но не знал, кто. Яр, я просто чувствовал... А ты разве не чувствовал? Директор за билетами послал, а у самого глаза бегают. Да и вообще... опасно кругом.
— И сейчас? — с тревогой спросил Яр.
Алька беспечно зевнул:
— He-а... Сейчас пока нет.
Быстро спустилась безлунная ночь. Залила одинаковой чернотой небо и реку. Только звезды роились вверху, а внизу светились белые и красные огоньки фарватера. Плот со своим круглым фонарем повис посреди большой темноты. Тихо хлюпала невидимая вода. С берегов пахло травами и сырым песком.
— Пойди поспи, — сказал Яр. — Я подежурю.
Алька.послушно полез в шалашик, но через несколько
минут выбрался опять. Уселся на корточках на прежнем месте, под фонарем. Съежился так, что побитые коленки торчали рядом с ушами. Яр накрыл его с головой своей курткой. Алька благодарно повздыхал.
Яр для порядка шевельнул веслом и сел рядом с Аль-кой.
— Мы с тобой, как Джим и Гек Финн...
— Кто? — Алька выставил из-под куртки лицо.
— Джим и Гек Финн. Про них книжка есть. Не читал?
— Не... А про что там?
Яр коротенько рассказал. И добавил:
— Но она длинная. Потом сам почитаешь.
Алька с сожалением проговорил:
— У нас такой книжки, наверно, нет. Это у вас, на Земле.
— Ну почему? Есть же «Зверобой» Купера. Помнишь, у Читы? В точности такой же, как я в детстве читал... Здесь, Алька, много всего «в точности».
— Но еще больше, не так, да?
— Да...
— Яр... В нашей спальне один парнишка был, постарше нас. Он много про все знал и рассказывал. Он один раз такую историю рассказал непонятную. Будто наша Планета раскололась.
— Как это?
— Будто давно была большая война... Ну, она правда была... И люди бросили на один город бомбу. Такую страшную, что сразу всего города не стало и всех людей. И Планета не выдержала, раскололась на несколько планет.
— И что же? Они разлетелись в разные стороны?
— Да нет же! Она не так раскололась... Она осталась, но как будто на одной сразу несколько планет, и жизнь на каждой пошла по-разному... Я это сам не понимаю, но когда он говорил, я понимал.:. Яр, может, наша Планета и твоя Земля такие вот расколотые?
— Может быть, —подумав, сказал Яр. — По крайней мере, это объяснение не хуже других...
«И может быть, где-то есть еще Земля или Планета, где люди живут умнее и лучше, чем мы? Настоящая Земля...»
— Алька?
— Что, Яр?
— Слущай, Алька... Про что ты хотел спросить меня? Тоща, днем? А потом раздумал. Или забыл?
— Нет, помню...
— Про что же?
— Ты... Яр, ты, наверно, рассердишься. Или засмеешься надо мной...
— Нет, Алька, ни за что. Честное слово.
Он повздыхал, повозился под курткой, спрятал лицо и проговорил тихонько:
— Ты совсем точно знаешь, что Игнатик умер?
Яр не ответил. Что он мог ответить? Он положил руку на Алькин затылок, и так они долго плыли молча. Яр провожал глазами огни встречных пароходиков. Потом он сказал:
— Поспал бы ты, Алька.
— Ладно. Только я тут, с тобой.
Он и правда уснул, приткнувшись к Яру. А Яр со страхом понял, что к нему явственно, вплотную, подходит память о прошлом вечере. О свечах, пылающих в сумерках, о колыбельной. Колыбельная зазвучала так, будто совсем рядом пел в темноте слаженный хор.
Тогда Яр сделал усилие и переключил память на другую песню.