— Я не совсем знаю... Ты сразу ушел?
— Сперва сделал чучело под одеялом, будто сплю. Не помню уже, из чего сделал. Потом дернул дверь — она заперта. Я тогда говорю: «Сейчас я ее открою. И там Яр и ребята. Обязательно так и будет, потому что...» Ну, я знал,
что мы все этого хотим. Дернул дверь и шагнул. Как тогда, в скадер...
Яр сказал:
— Одно непонятно: как они тебя не хватились до сегодняшнего дня?
— По-моему, понятно, — отозвался Игнатик. — Посмотрят в щелку, видят ■— спит человек. Ну и пускай спит, забот меньше.
— С сентября спит...
— Ну и что? Они же меня под гипнозом держали... Ой-ей!
— Ничего себе «ой-ей»! — возмутился Алька. — Сам коленом по затылку меня трахнул да еще ойкает! Дай-ка я тебя так трахну!..
— Надо было дома сидеть, — сказал Яр. — Сами напросились, липучки. Захотелось новогодней сказки и приключений.
— Сказка-то еще не новогодняя, — падая на Тика, заспорил Алька. — Новый год еще послезавтра. А ты, -Яр, не обзывайся липучками, ты же рад, что мы с тобой поехали.
— Ага, — подтвердил Игнатик.
— Нахалы, — сказал Яр, который в самом деле был рад.
— Конечно, с Читой тебе было' бы лучше, — самокритично заметил Игнатик. — Он мячики бросает без промаха.
— Нет уж... — пробормотал Яр, пытаясь укротить вздыбившегося «козлика». — Чита остался с Данкой и правильно сделал. Так спокойнее.
— Кому? — подал голос Алька.
— Данке... И мне...
— Ты боишься, что Магистр сделает какую-нибудь гадость? — спросил Игнатик.
— Не думаю. Это я так...
Яр обманывал. Он боялся. Правда, не столько за оставшихся у него дома Данку и Читу, сколько за незнакомого Глеба Сергеевича Вяткина. Вдруг Магистр что-то срочно предпримет против обладателя таинственной искорки? Поэтому и решил Яр махнуть в Холмы немедленно... Легко сказать «махнуть». На такой-то колымаге...
Впрочем, колымага все же двигалась, мотор был приличный. Яр сам перебрал его две недели назад. Другие школы люто завидовали директору Яру — у них никаких автомобилей не было...
— По-моему, Магистр ничего не сделает, он слишком обалдел, — сказал Алька.
— Может быть, — согласился Яр. — Не болтай, не отвлекай меня.
Но Алька заговорил опять:
— А зря ты все-таки не пустил за Магистром Читу.
Яр вспомнил, как растерявшийся, даже обмякший Магистр встал на шатких ногах и пробормотал: «Я... с вашего позволения, навещу вас еще раз. Пока я не готов... к дальнейшему разговору...» Он неловко кивнул, напялил пальто и шапку и шагнул за порог. Бесшумный и гибкий Чита сжал в кармане мячик и двинулся за Магистром. Яр в ласковом голосе, как в тройном слое ваты, спрятал сталь приказа: «Чита, пожалуйста, останься...» Чита остановился. Обтянутая черным свитером спина его закаменела. «Не надо, Чита», — сказал Яр. Чита шагнул назад. «Зря», — тихо проговорил он. «Не зря, Чита. Мы пока про многое не знаем». Чита пожал плечами, стукнул мячиком об пол и молча сел...
Яр опять крутнул руль и вслух повторил:
— Мы пока про многое не знаем...
— Ага, — сказал Алька. — Интересно, из чего у него борода? Врет, что настоящая...
ВЕТЕРАН
1
Яр укрыл мотор старым полушубком, и все вошли в темный подъезд. Поднялись по шаткой дощатой лестнице, которая сделала два поворота среди тесных кирпичных стен. От кирпичей несло холодной сыростью. Ступеньки прогибались. Где-то очень высоко светила пыльная лампочка. Ребята и Яр остановились у двери, обитой порванным дерматином. На двери они разглядели темную, видимо, медную табличку. Она была туго привинчена по углам и сильно вдавилась в дерматин. Яр пригляделся и различил слова:
— Ну что же, все сходится, — бодро сказал он. И ощутил какое-то сосущее, беспомощное беспокойство. Поискал глазами кнопку или рычажок звонка. Не нашел. Сильно постучал кулаком по косяку. Было тихо. Он снова поднял кулак...
Четкий, неожиданно близкий голос спросил:
— Кто вам нужен?
Наверно, за дерматином был динамик.
Чувствуя себя ужасно глупо, Яр сказал двери:
— Мне нужен... Глеб Сергеевич...
Прошла еще очень долгая минута. Игнатик и Алька переминались рядом с Яром. Наконец голос неприветливо отозвался:
— Входите.
Дверь еле заметно шевельнулась. Яр потянул ее, она отошла. За ней оказалась еще одна дверь, дощатая. Она открылась сама. Яр качнулся вперед, но Тик и Алька опередили его.
В глаза ударил встречный свет. Яр зажмурился и не сразу разглядел, где он. Комната была длинная и узкая, В дальнем конце за столом с зеленой лампой (она тоже горела) сидел, пригнувшись, человек. Яр увидел блестящие очки и бородку. Руки сидевшего были спрятаны за стопкой книг.
Все довольно долго молчали. Наконец Яр спохватился:
— Здравствуйте...
— Черт возьми^.. Здравствуйте, — сказал хозяин комнаты высоким, но хрипловатым голосом. — Подойдите сюда... пожалуйста.
Верхний свет плавно угас. Яр, моргая, пошел к столу. Тик и Алька — по бокам. «Как посольство какое-то. Ужасно глупо», — подумал Яр. Они остановились у стола.
— Меня вы, судя по всему, знаете, — все тем же высоким, но с хрипотцой голосом произнес литератор Дикий. — Может быть, представитесь сами?
— Представимся, — ответил Яр и как-то сразу успокоился. — Я директор Ореховской средней школы номер семь. А это мои... мои дети.
Глеб Дикий снял очки, протер их, абсолютно чистые, уголком белого широкого ворота, надел и со вздохом сказал:
— Ну и манеры у вас, директор... Черт возьми... — Левой рукой он выдвинул ящик, а правой убрал из-за книг очень длинный блестящий револьвер.
Тик и Алька вытянули головы.
— Это «мортон», — сказал Алька.
— Ничего подобного, «форт-капитан», — сказал Тик.
Хозяин комнаты коротко засмеялся и растер ладонями лицо. Это было, лицо очень- пожилого, но крепкого, человека, — худое, с темной кожей и четкими красивыми морщинами. В бородке блестела проседь.
— Садитесь, — пригласил Глеб Дикий. — Вы поближе, директор, а вы, добры молодцы, вон туда. Кресло большое, влезете вдвоем... Господи, какие вы молодцы, ребята, что вошли первые. Иначе ситуация сейчас могла быть са-авсем иной... Кой леший дернул вас, директор, называть меня столь старинным способом? Вы, наверно, знаете, кто любит так обращаться.
— А как мне было вас называть? — усмехнулся Яр. — Писатель Дикий? Слишком церемонно... Или... — он усмехнулся снова, — может быть, Стрелок?
Хозяин крепким ногтем поцарапал сукно на середине стола.
— Просто Глеб, — сказал он. — Как здесь водится между людьми... А теперь все-таки признайтесь, директор. Это они послали вас ко мне?
— Ну естественно, — охотно отозвался Яр и поудобнее устроился на плетеном скрипучем стуле. — Один тип весьма интеллигентной наружности, именующий себя Магистром. Не знакомы?
Глеб покачал головой. Сказал тихо и без всякой рисовки:
— Знакомых среди этой падали у меня нет. Живых...
— Но ведь пули их не берут, — заинтересованно откликнулся Яр.
— Разные бывают пули, директор, — объяснил Глеб. — Разные... Спросите это у вашего друга Магистра, он подтвердит.
Яр засмеялся:
— Глеб! Ну что за чепуху вы несете! «Друг»! Магистр явился непрошеный, уговаривал заключить союз, мы его послали подальше... Но все-таки я ему благодарен; он дал ваш адрес.
— Но почему он пришел именно к вам?
— Да потому что мы земляки.
— Вы и... Магистр?
— О, елки-палки... — сказал Яр. — Вы и я.
Глеб снова помянул черта и опять протер очки. Потом очками этими вопросительно уставился на Яра.
— Я всего два месяца директор школы, — сказал Яр. — А до этого был преподавателем физкультуры и математики. А еще раньше — диспетчером рыбачьего порта, бродягой, Робинзоном. Потому что занесло меня сюда с планеты Земля. И земляки мы с вами весьма близкие. Вы как-то свя-залы со Старогорском, а я уроженец Нейска, это недалеко друг от друга... И зовут меня Ярослав Игоревич Родин. Скадермен-разведчик... Ныне — директор Яр.
Глеб крепко сжал и распрямил крепкие пальцы.
— С ума сойти... — проговорил он тихо. — Что-то я... Сейчас... Чаю, что ли, согреть, а?
— Ага, согрейте, — довольно нахально сказал из полутемного угла Алька. — А то у Игната от холода уши звонкие... Уй-я... — В кресле послышалась возня, оно скрипуче запело.
Глеб откинулся на спинку стула и засмеялся.
2
Стены комнаты были дощатые, некрашеные. Вдоль одной — книжные стеллажи. На другой — не то рисунки, не то гравюры в рамках, а среди них — узкая сумрачная маска из темного металла. Очень длинная кровать с резными деревянными спинками, у изголовья — трехствольное курковое ружье с тонким прикладом.
Стол был только один — письменный. За ним и пили чай — Глеб убрал на пол груды книг.
— ...А почему он сказал, что ты был террористом?
— А я и был им, — спокойно разъяснил Глеб. — По крайней мере, с точки зрения тех, которые велят... Я появился здесь, когда война между Берегами формально была окончена, но в окрестностях городов и в лесах было еще неспокойно. Я был тогда почти мальчишка и, естественно, ввязался в эту кутерьму... Я научился хорошо стрелять, несмотря на очки. Отсюда и прозвище.
— И... в кого же ты стрелял?
— Естественно, в тех... Они возглавляли «отряды умиротворения». Война им была уже не нужна, и они решили срочно навести порядок на Полуострове. Они сначала стравливали между собой боевые группы с разных берегов, а потом ослабевших после стычки стремительно разоружали. Оружие сжигали, а людей... ну, с людьми было по-всякому. Кого-то отпускали, а тех, кто начинал что-то понимать... в общем, по-всякому. Я насмотрелся. И стал стрелять метко.
— А пули...
— У нас был человек, который умел отливать нужные пули. И заговаривал их... Как в средневековье против нечистой силы, да?.. Но, Яр... Мы стреляли не только в них. В тех, кто им помогал, — тоже. Никуда не денешься...