Хорошо, что она окочурилась и избавила от искушения поторопить ее – в последние годы ох как руки чесались!
И вот теперь эта вопит. Сказали же ей: скоро поедем. Какие дуры эти бабы! Все, все до одной!
Ирину передернуло. Ей показалось, что она тонет в душном горячем омуте злобы, которая виднелась во взгляде толстяка. И было еще что-то, на самом дне… между лопаток скатилась ледяная капелька, и Ирина поспешно отвела глаза. В душе, помимо страха, шевельнулась обида: ну за что он с ней так?
Со своего места поднялся пожилой мужчина, ее спаситель.
Игорь Иванович был крепко раздосадован. Сегодняшнее «заседание джентльмен-клуба» – еженедельной встречи небольшой компании отставных дипработников разного ранга – затянулось дольше обычного. Спрашивается, на кой ему потребовалось после этого спускаться в метро? Ностальгия замучила? Захотелось, как в молодости, покататься поздним вечером в пустом вагоне? Ну вот, покатался. Сиди теперь, жди, когда тебя соизволят довезти до Сходненской, раз такой… кхм, сентиментальный старый осел.
Подойдя к Ирине, Игорь Иванович мягко улыбнулся.
– Позвольте мне. Может, на мужчину он как-то иначе отреагирует?
Ирина с готовностью посторонилась.
– Уважаемый, – нажав кнопку и дождавшись неразборчивого «Слушаю», сказал он. – Мы стоим уже около двадцати минут. Восемнадцать, если быть точным. Это не похоже на мелкие неурядицы. Мы имеем право знать, что происходит и когда мы поедем дальше.
Переговорное устройство озадаченно кашлянуло и замолчало. Игорь Иванович терпеливо ждал. Заметив, что Ирина открывает рот, поднял ладонь: не вмешивайтесь.
– На Тушинской… – машинист говорил с явной неохотой, – человек под состав прыгнул. Пока достанут, пока мен… полиция все, что надо, сделает. Ждать надо, в общем.
– Сколько ждать?
– А я почем знаю! Я почем знаю! – Чуть помолчав, машинист продолжил уже спокойнее: – По-разному бывает. Если аккуратно задавило, то быстрее. А если его по путям размазало…
Ирина охнула, прижала ладонь ко рту.
– Им торопиться некуда, мой поезд – последний, иду почти пустой. В час пик они бы, конечно, суетились, А так…
– Ясно, спасибо.
Игорь Иванович отвернулся от переговорного устройства, взглянул на побледневшую Ирину.
– Дышите глубже, – посоветовал он. – Это поможет. Постарайтесь думать о…
Громкий скрежет, который на этот раз донесся из-под пола, бесцеремонно прервал его.
– Должно быть, проверка механизмов. – Игорь Иванович видел страх в глазах женщины и знал, что говорить надо именно это и именно так – спокойно, уверенно. Благо былые навыки никуда не делись. Хорошая мина при плохой игре.
Скрежет смолк. В наступившей тишине Ирине послышалось, что из хвоста поезда доносятся крики. Взглянув на попутчиков, она поняла, что показалось не ей одной.
Снизу постучали в пол. Три тихих удара, пауза, еще два удара. Затем – пять подряд, уже громче, требовательнее. Пауза. Один удар – резкий, как выстрел.
Пассажиры переглянулись, молча спрашивая друг у друга: это что еще за черт? Проверка механизмов? Как бы не так! А что тогда?
Девушка, сидевшая с парнем в дальнем конце вагона, вдруг засмеялась, но смех прозвучал странно: рвано, распадаясь на отдельные визгливые смешки.
– Скажешь тоже – гномы с Бильбо сокровища ищут, решили к нам постучаться, – услышали затем остальные. – Ха-ха…
Новый стук прервал ее смех. Девушка вскочила со скамьи и, оставив кавалера за спиной, пошла в середину вагона.
На душе у Гали было муторно. Мало того, что Саша так и не подарил ей айфон, хотя она ему не раз на это намекала, так еще и весь вечер смотрел на нее как-то странно. Словно что-то пытался решить для себя. В итоге девушка сказала себе: все, коза, похоже, ты допрыгалась. Пережала, и парень решил смазать лыжи.
Перспектива потерять Сашу – парня из обеспеченной семьи, с видами на отличное будущее – расстраивала чрезвычайно. По дороге домой Галя пыталась решить: может, согласиться, наконец, на анальный секс? Раньше она все отнекивалась: думала преподнести свое «да» как награду за какой-нибудь особенно хороший подарок. А теперь вот приходилось спасать положение… и тут еще эта хренова подземка!
– Че говорят, долго нам тут еще торчать? – нюхом почуяв главного, спросила Галя у Игоря Ивановича.
– Пару палок успеешь принять, – донеслось справа. Галя повернулась и поймала неприязненный взгляд толстяка. – Все равно тебя больше ничего не волнует. Только что всем громко сказали, одна ты, по ходу, не в теме. Ну и сосись дальше, чего вылезла?
Галя опешила, но тут же пришла в себя: и не с такими хамами сталкиваться приходилось. Прищурившись, девушка процедила:
– А тебе че, завидно? Другие кидают, а ты не можешь? Конечно, куда тебе: небось когда подмываешься, член по карте ищешь. Его и в зеркало уже не видать.
Юрий, побагровев, начал подниматься со скамьи под безудержный хохот Олега Алексеевича и Вадима, но замер, когда вагон снова заполнился скрежетом, а затем ощутимо завибрировал, словно гигантский мобильник.
Сквозь нарастающий грохот прорывались и другие звуки, и теперь Ирина была уверена – она услышала человеческие крики. Кто-то рвал глотку в отчаянном вопле совсем рядом с ней. Женщина взглянула вдоль состава. Через стекла в дверях хорошо просматривался соседний пустой вагон. Кое-что можно было рассмотреть и в следующем, а вот дальше… вроде бы виднелось какое-то мельтешение, но и только.
Скрежет оборвался, исчезла и вынимающая душу вибрация. И тогда люди явственно услышали: «На помощь!.. Кто-нибудь! Они сейчас войдут! Они уже…»
Хороня крики под собой, со всех сторон разом зазвучал гулкий смех. Его хозяин, казалось, от души веселился, глядя на попавших в беду людей.
Забыв о ссорах, пассажиры сбились в одну группу в центре вагона. К ним подскочил и Саша, которому показалось, что этот некто смеется прямо за спиной, протягивая к нему заросшие густым волосом руки с желтыми от курева ногтями.
Смех стих. Вязкое беззвучие заставило людей озираться: что дальше?
Щелкнул – особенно громко в этой тишине – дверной замок. Слегка скрипнула дверь, и из кабины вышел машинист. Седоватый худощавый мужчина среднего роста был бледен и дрожал. Он закрыл дверь и растянул губы в жутком подобии улыбки.
– Пожалуй, с вами посижу, – с трудом вымолвил мужчина. – Вместе… не так скучно.
– Скучно? – через пару секунд откликнулась Ирина. – Скучно?
Голос подвел хозяйку, сорвавшись на писк.
– Хватит. – Игорь Иванович шагнул вперед. Некоторая мягкость, которая слышалась в его голосе при первой беседе с машинистом, исчезла без следа – словно с металлической лапы с хромированными когтями сорвали бархатную перчатку. – Вам явно известно если не все, то многое. Рассказывайте.
– Помогите! – Люди, как по команде, повернулись к кабине, откуда шел крик. – Да что же вы!.. А-а-а!..
Громкая связь отключилась.
Машинист молча смотрел на пассажиров. Потом медленно перевел взгляд на металлическую стену за окном. И замер.
На светлой поверхности появился бугорок – словно какой-то силач взял да надавил с той стороны раскаленным железным прутом. А затем повел его дальше, превращая точку в полукруг концами влево. Сделал новый бугорок по соседству с нижним из них и повел вверх прямую линию. У верхнего конца полукруга она переломилась и пошла по диагонали вниз.
Когда линии сложились в букву «м», слева возникла новая вертикальная черта. Посередине от нее отошла короткая горизонтальная.
– Смерть, – тихо прошептала Ирина.
На стене разом проступили и остальные буквы этого короткого слова, написанного справа налево. Пассажиры молча смотрели на него и оно, казалось, вырастало, заполняя собой весь мир. В ушах зазвучал тихий свистящий шепот: смерть… всех… смерть…
Ирина пошатнулась и грузно осела на пол, привалившись спиной к ногам Юрия. Толстяк, не отводя взгляда от надписи, шагнул в сторону, и женщина упала навзничь. Ее голова глухо стукнулась об пол. А из кабины машиниста донесся громкий треск разбившегося стекла.
Люди, вздрогнув, очнулись. Игорь Иванович, присев, приподнял голову Ирины. Похлопал по щекам, а затем надавил пальцем под носом. Женщина тихо застонала.
– Вот и хорошо, – проговорил Игорь Иванович и, напрягшись, положил Ирину на скамью. – Приходите в себя, а мы пока…
Он обернулся к машинисту.
– А мы пока послушаем вас.
Саша, стоявший рядом с машинистом, втянул голову в плечи. Этот тон, не терпящий возражений… Парень снова почувствовал себя первокурсником. Тем январским вечером они с одногруппниками хорошенько отметили сдачу первой сессии, и Саша возвращался домой. Вошел в ярко освещенный подъезд, поднялся по короткой лестнице к лифтам, нажал на кнопку. После прогулки по морозу теплый воздух обволакивал, в голове снова зашумело. Он расстегнул куртку, снял запотевшие очки, чтобы протереть их, и с ними в руках шагнул в кабину. Тут ему на плечи легли жесткие ладони, и очень спокойный голос властно приказал не оборачиваться. Саша обмер, и тогда незнакомец принялся расстегивать на нем джинсы…
Парень кинул взгляд на руки Игоря Ивановича. Ногти показались ему желтоватыми. Или это освещение такое?
Игорь Иванович не спускал взгляда с машиниста. Тот задрожал всем телом, покосился на металлическую стену. И, облизав губы, прошептал:
– Нечисть. Это все тоннельная нечисть. Она давно с нами воюет.
Наверху, при свете дня, эти люди подняли бы его на смех. Но сейчас, после всего, что было… Они молча ждали продолжения.
То и дело запинаясь, машинист принялся рассказывать.
– Это ведь очень старая станция. В шестидесятых заложили. Тогда она «Аэрополе» называлась. Потом – «Волоколамская». Потом… потом никак не называлась. Забросили ее, закрыли. И новый район наверху строить не стали. А все потому…
Он снова взглянул в окно.
– Все потому, что вообще не надо было здесь ничего копать! Не надо было, да!
Машинист «дал петуха» и осекся.
– Тут за века столько народу перемерло, в этом Тушине… Тушинский вор, Лжедмитрий Второй – он ведь здесь окопался, когда Москву захапать хотел. Его несколько раз ходили выбивать. А он все держался да окрестные деревни грабил. Монастырь тут стоял, так и его весь разорил… Чума потом еще дважды была… никто мертвых не считал.