— Я знаю, дочь моя, но решаю, в конце концов, Я, а не ты! Так что, веди себя скромно, Мерседес, ты же дворянка! — де Сильва серьёзно разозлился и позволил себе небольшую бестактность. — Я жду ваш ответ, граф?!
— Я согласен с Мерседес и со своей стороны заявляю, что люблю вашу дочь и готов закрепить начало наших отношений помолвкой. И в знак своих твёрдых намерений прошу вас принять от меня эти подарки.
Сделав паузу, я полез во внутренний карман, доставая оттуда совсем крохотную золотую шкатулку. Вытащив коробочку, я встал и передал её графу де Сильва. Мерседес тут же вскочила со своего места и, не обращая внимания на гневный взгляд отца, заглянула в открытую им шкатулку.
Там на бархатной тонкой подушечке лежали три больших драгоценных камня. Красный рубин, зелёный изумруд и синий сапфир. Все три камня были прекрасны, как своим видом, так и размерами.
— Это подарок всей вашей семье. Вам, вашей супруге и старшей сестре Мерседес Долорес.
Себастьян де Сильва внимательно рассматривал камни, а были они очень дорогими. Рубин стоил около ста тысяч реалов, сапфир чуть меньше, самым дорогим же был изумруд, и он тянул почти на сто пятьдесят тысяч. Все вместе они стоили больше трёхсот тысяч реалов.
Если до этого чёрные сомнения бурлили в голове графа, как кишечные газы у старика, то сейчас они благополучно испарились. Граф перевёл взгляд на Эрнандо и уже более внимательно стал его осматривать. Опустив взгляд на руки Эрнандо, он заметил великолепный перстень, распространявший вокруг себя магическое свечение. Перстень был очень дорогим.
«Однако», — крякнул про себя старый граф и уже совсем другим взглядом снова посмотрел на Гарсию, тот лишь вежливо улыбался. А дочь горделиво улыбалась, неизвестно чему, и даже сделала маленький шажок навстречу избраннику, но прислониться к нему не решилась.
— А как же подарок невесте на помолвку? — и граф де Сильва вопросительно посмотрел на Гарсию.
— А у меня уже есть! — вскричала Мерседес и полезла себе за пазуху, в отворот праздничного платья. Выудив оттуда жемчужное ожерелье, она опустила его поверх ткани на груди. Граф онемел и от стоимости подарка и от выходки Мерседес.
«Хватит! — решил он. — Надо выдавать дочь замуж, и скорее. Помолвка ничего не гарантирует. От Мерседес можно ждать любую глупость. Не ровен час, она сама заберётся в постель к этому идальго. И ладно бы, но их семья пользуется заслуженной репутацией!
Нет уж, пускай не в постель лезет, а ему на шею, и сидит там всю жизнь, а с меня уже хватит заботиться о негодной девчонке!» — и де Сильва сочувственно посмотрел на Гарсию.
Тот не понял взгляда, но отец Мерседес не собирался его больше отговаривать. Да и своей жене он по приезду собирался сказать всё, что он о ней думает. И поговорить о том, как она хорошо воспитала дочь.
***
Помолвка состоялась в церкви, ближайшей к академии. Со стороны Мерседес присутствовал отец, со стороны же Гарсии, кроме него самого, лишних и любопытных не было. Всё прошло скромно и быстро.
Падре объявил их женихом и невестой и после окончания церемонии выпроводил из церкви. Абсолютно радостная Мерседес, смущённый Эрнандо и облегчённо, если не сказать обречённо, вздыхающий граф де Сильва направили свои стопы в академию.
Здесь, в присутствии отца, Мерседес дала себя поцеловать в алую щёчку и подержалась за руку с Эрнандо. Тяжело вздохнув, она рассталась с Гарсией и упорхнула к себе в комнату.
— Пойдёмте, граф, нам пора, — сказал де Сильва. — Мне домой, а вам?
— А мне в Кадис, там ждёт мой корабль и должность капитана королевской морской инквизиции Его Святейшества.
— Прекрасно. Тогда я хочу обсудить с вами сроки свадьбы.
— Да, конечно. Я думаю, что Мерседес должна доучиться, а я выполнить своё первое задание. Если выживу, то приеду к вам за Мерседес и женюсь на ней. Жениться можно будет тогда, когда вы укажете, и там, где вы скажете. А потом заберу её в своё поместье. Свадьба, я полагаю, произойдёт не раньше, чем через четыре месяца. Четыре долгих месяца, но надеюсь, что за это время всё будет готово к свадьбе.
— Не волнуйтесь, граф, это самое простое, что можно сделать. Мы ждём вас — и отец Мерседес коснулся пальцами своей широкополой шляпы, а я берета.
На одном из перекрёстков наши пути разошлись. Де Сильва поехал в гостиницу, собираться, а я — к себе в поместье, неспешно покачиваясь в седле.
В это время Мерседес, наплевав на всё и вся, бешено ругаясь и торопясь, сдирала с себя праздничное платье, чуть не разрывая его. Благополучно закончив с ним, она сразу же стала облачаться в костюм для верховой езды.
Отец не дал ей по-настоящему поцеловать Эрнандо, но её это решительно не устраивало. Эрнандо уедет, а ей что останется вспоминать, еле заметный поцелуй на щёчке? Ну, уж нет. Если целоваться, то по-настоящему, но не больше, а то она за себя не отвечает, а за Эрнандо тем более.
Переодевшись, она вынеслась из комнаты и стремглав понеслась к конюшне. Там, оседлав своего коня, вырулила на нём к выходу из академии. Подъехав к воротам, она натолкнулась на привратника. Диего недоумённо посмотрел на неё.
— Сеньорита?
— Мой отец забыл у меня бумаги и мне срочно нужно его найти, пока он не уехал.
— Но…
— Ректор дал согласие на освобождение меня от занятий, мы выезжали уже, вы же видели.
— Хорошо, сеньорита, но только недолго, — и он привратник открыл одну из створок ворот.
Как вихрь пронеслась по улицам Толедо юная наездница, а вырвавшись за его пределы и нахлёстывая кобылу, стала стремительно догонять Эрнандо, включив поисковое заклинание.
«Эрнандо никогда не умел ездить на лошади и наверняка плетется по дороге», — так думала Мерседес. И действительно, довольно скоро она смогла разглядеть знакомую фигуру на дороге. Подскакав, она поравнялась с ним и громко заливисто засмеялась, увидев огромное удивление в его глазах.
Оглянувшись, Мерседес увидела, что рядом никого нет. Поровняв свою кобылу с его конём, она склонилась к Эрнандо и, решительно обвив руками его голову, приникла своими губами к его губам. Нет, это не был ведьмин поцелуй, в нём уже не было никакой необходимости. Эрнандо и так уже был её, глупый…
Жадно впившись в губы своего жениха, она почти не дышала, пока с великим трудом не отлепилась от них. Эрнандо задыхался и покраснел, как варёный рак, да и она тоже. Отдышавшись, Мерседес снова впилась в его губы.
На этот раз Эрнандо осмелел, и его руки жадно зашарили по её груди. И снова они отпали друг от друга, громко дыша. На дороге, на их счастье, всё ещё никого не было. И они в третий раз приникли к губам друг друга. Теперь руки Эрнандо, вдоволь намяв грудь Мерседес, вознамерились стянуть её с седла и перенести к себе. Вопрос, для чего…
«Пожалуй, хватит! — решила Мерседес, — а то известно, чем это всё кончится. Достаточно и того, что Эрнандо изучил руками почти всю поверхность её тела. Ему будет, что вспомнить в своих странствиях, да и ей тоже».
Шлёпнув по его наглым рукам, она отстранилась и, быстро развернув кобылу, поскакала обратно. Отъехав на небольшое расстояние, Мерседес напоследок обернулась и послала Гарсии воздушный поцелуй, оставив его в полной растерянности и распалённым донельзя.
Снова промчавшись по городу, она подскакала к воротам академии и, спешившись уже внутри, сразу убежала в свою комнату. Усевшись на кровать, она рассмеялась, наслаждаясь своей выходкой, дикой растерянностью и желанием её тела, которые недвусмысленно продемонстрировал Эрнандо.
«Он мой, мой, он теперь весь мой!» — с торжеством шептали её губы, а глаза горели неукротимым зелёным огнём. Пусть только попробует не вернуться или не жениться на ней…
***
Как доехал до своего поместья, я не помнил, всё прошло, как во сне. Губы сохраняли сладкий вкус девичьих губ, а руки словно ещё чувствовали мягкую грудь Мерседес.
Но суета повседневной жизни, мои матросы, которые не заморачивались романтикой, забота о будущем и корабле быстро сбросили с моих глаз любовную пелену. Образно засучив рукава, я приступил к сборам. Нужно было показать свой корабль в действии, и уж потом возвращаться с победой. И тогда уже жениться на Мерседес, раз всё так получилось.
Весь день прошёл в заботах, наступившее утро тоже. К двенадцати часам дня всё оружие было погружено на повозку, и матросы тоже готовились выехать вместе со мной.
Но мне предстояло сделать ещё одно важное дело — спрятать сокровища. Это было и просто, и очень сложно одновременно. Пока у меня не было собственной гвардии, преданных слуг и замка, деньги и их сохранность были для меня проблемой. И теперь я понимал пиратов, столкнувшихся с теми же трудностями в своих скитаниях.
Когда денег мало, ты их тратишь направо и налево, но как только их становится довольно много, начинаешь искать, куда их пристроить, чтобы сохранить на будущее, а то и приумножить.
Вот они и прятали их или на островах, или заключали договоры с правительствами о своём прощении, а то и бежали в мусульманские страны, которые с радостью их принимали. Там вообще было всего одно условие: перейти в мусульманскую веру.
Сундук с деньгами я решил спрятать в своей же комнате на первом этаже. С помощью магии создал полость, и в ней оставил незначительную часть всех денежных средств. Навешал ловушек, замаскировал и затем перешёл к другому углу комнаты. Здесь уже создал пространственный карман, в который и спрятал свой сундук. Внутри пространственного кармана образовал ещё один, где спрятал самые крупные свои драгоценности.
Всё закрыл и замаскировал всеми доступными мне заклинаниями. Поломав голову, добавил заклинание самоуничтожения любого, кто рискнул бы вскрыть мой тайник с сокровищами. Причём заклинаний самоуничтожения навесил целых два, чтобы подействовали наверняка. Последним, поверх остальных, оставил заклинание ужасной вони.
Так что, тот, кто решит начать искать мои сокровища, столкнётся с ужасными для себя последствиями. Удовлетворившись сделанным, я ушёл из комнаты. А немного позже покинул и поместье.