– Режь, как хочешь. У тебя хорошо выходит, – хвалит она меня.
В детстве мне приходилось готовить для себя и родителей, но только самые простые блюда.
– Спасибо.
На ужин мы подаем приготовленную общими усилиями пасту с курицей и шампиньонами. Майя разливает по стаканам свежесваренный компот из замороженной черной смородины и просит меня сходить за Дианой.
– Она точно сможет спуститься? – с сомнением уточняю я.
– Вот поднимись и узнай, – она слегка подталкивает меня в спину. – Иди-иди.
Снова я здесь: стою перед дверью ее комнаты и собираюсь с мыслями перед тем, как постучать. Макс бы точно не стал медлить. Да и я бы не стал, если бы речь шла не о Диане, а о любой другой девушке.
Она отвечает только после четвертого стука.
– Что такое?
Я слышу ее сонный и слегка охрипший голос и, открыв дверь, оказываюсь в кромешной темноте. Снова погребенная под одеялами Диана машет мне рукой.
– Время ужина, – сообщаю я ей.
– Пусть Майя принесет еду сюда. Не хочу спускаться.
– Ладно, – я разворачиваюсь, чтобы уйти, но она вдруг окликает меня.
– Сеня.
– А?
– Присоединишься ко мне?
– Поужинать с тобой в комнате?
– Ну да.
– Я… – вспомнив, насколько неаккуратно я порой ем, меня одолевают сомнения. – Боюсь, что все здесь перепачкаю.
– Ничего страшного.
– Только потом не говори, что я не предупреждал.
– Не буду, – смеется она, выбираясь из-под одеял.
К моему удивлению, когда я оказываюсь на кухне, Майя уже стоит с большим подносом, на котором стоят две тарелки с пастой и стаканы с компотом.
– Вы что, подслушивали?
– Делать мне больше нечего! – фыркает она и садится за стол ужинать в одиночестве.
Пожелав ей приятного аппетита, я направляюсь к лестнице, про себя надеясь, что ничего не упадет и доберется до комнаты в целости и сохранности.
Диана включила телевизор, по которому идет какое-то шоу про выживание на необитаемом острове. Я ставлю поднос на тумбу рядом с кроватью. Взяв по тарелке, мы устраиваемся в ее изголовье и устремляем взгляды на экран.
За время моего недолгого отсутствия Ди успела заплести волосы в небрежную косу и сейчас совсем не похожа на проспавшего весь день человека.
– Что бы ты взял с собой на остров? – интересуется она.
– Спички, – отвечаю я, уверенный, что и дня бы не продержался вдали от цивилизации. – А ты?
– Палатку.
– Что? – удивляюсь я. – Да ее же первую снесет во время шторма.
– Какого еще штора?
– Такого. Там всегда случаются природные катаклизмы. Ты разве не знала?
– Значит, меня унесет вместе с ней. Зато я буду спать в комфорте, а ты на песке.
– Так мы там вместе, на этом острове?
– Таков план, – кивнув, она поворачивает голову в мою сторону. – А ты хотел застрять на необитаемом острове с кем-то другим?
– Я бы предпочел вообще нигде не застревать.
Улыбнувшись, Ди возвращается к тарелке с огромным количеством пасты.
– Я сейчас лопну, – признается она.
– Ешь. На острове придется голодать.
– Мы возьмем с собой Майю. Она точно знает, как выживать в экстремальных условиях. – Ненадолго задумавшись, она продолжает. – Я думала, ты скажешь, что возьмешь с собой фотоаппарат.
– И чем бы он мне помог?
– Я бы взяла с собой коньки, – признается она, глядя на экран.
Я собираюсь поспорить с ней, как вдруг понимаю, к чему она клонит. Окажись мы на корабле, который терпит крушение, мы бы в первую очередь спасали то, что определяет нашу личность. Конечно, я бы потянулся за фотоаппаратом. Возможно, даже бросился бы за ним в воду. Просто потому, что не знаю, кем буду без него.
– Ты права. Я бы взял камеру с собой.
Она возвращает тарелку на поднос и, отпив немного компота, забирается назад под одеяло.
– Я теперь не усну, – сокрушается Диана.
Я ставлю свою тарелку на пол рядом с кроватью и ложусь, повернувшись к ней лицом.
– Собираешься всю ночь смотреть ток-шоу?
– Похоже на то. Составишь компанию?
– Конечно, – охотно соглашаюсь я, хотя знаю, что ближе к полуночи меня начнет клонить в сон.
Спустя час Диана выключает телевизор и принимает аналогичную моей позу. Теперь мы лежим друг напротив друга. Если бы не включенный светодиодный ночник, нас бы поглотила непроглядная ночь.
– Как нога? – задаю я самый безопасный из всех вопрос.
– Немного болит. А как твое портфолио?
– Все еще в процессе.
На этом все безобидные темы заканчиваются.
– Расскажи о себе, – просит Диана. От ее приглушенного голоса я весь покрываюсь мурашками.
– Да ты уже почти все знаешь.
– Неправда.
– Правда, – спорю я. – Ты знаешь обо всех моих увлечениях. Ты видела фотографии, которые я делаю. И ты в курсе, какой колодой я играю в Hearthstone.
– Этого мало. Давай блиц? – предлагает она.
– Начинай.
– Время года?
– Зима.
– Время суток?
– Ночь.
– Животное?
– Кролик.
– Цвет?
– Зеленый.
– Еда?
– Паста с курицей.
– Прекращай, – Диана закатывает глаза.
– Ладно-ладно, – кивнув, я перестаю валять дурака. – Мне нравится осень, раннее утро и бледно-желтый цвет. Я не испытываю большой любви к животным, но мне понравилось заботиться о них. В детстве я питался ужасно невкусной едой, так что любое съедобное блюдо автоматически становится моим любимым.
– Это… из-за твоих родителей? Они тебя плохо кормили? – меня трогает тревога в ее голосе, но я расстроен, что наш разговор снова скатился в эту степь.
– Типа того, – шепотом отвечаю я.
– Мне жаль, – она наощупь находит мою руку под одеялом и крепко ее сжимает.
Я вспоминаю то, о чем не хотел говорить ей с самого начала, но теперь осознаю, что больше не могу молчать.
– Мама села за руль в пьяном состоянии. – Как же, черт возьми, трудно произносить эти слова вслух. – Они поехали в магазин, где проходила распродажа алкоголя. В момент аварии я переписывался с папой. Когда он вдруг перестал отвечать, я сразу понял, что что-то случилось. Но все равно продолжал отправлять ему сообщения. Десятки, а потом и сотни сообщений. Я впал в настоящее безумие. Когда пришел полицейский, я сказал ему, что он все перепутал. Что я прямо сейчас переписываюсь со своим папой. Что он и мама вот-вот вернутся домой.
– Сеня… – Диана придвигается ближе и обнимает меня одной рукой, как обнимал ее я этим утром.
– Когда он забрал из моих рук телефон и увидел все эти сообщения… Только тогда до меня дошло, что их больше нет.
– Когда мой брат перестал тебе отвечать… – она зажмуривается, видимо, осознав, что натворила.
– Я словно заново прожил тот день. И сейчас, когда оказалось, что он не просто игнорировал меня, а умер, как и родители…. Выходит, что все повторилось.
– Прости меня, – заплакав, Ди убирает руку и отстраняется, словно теперь стыдится быть рядом.
Несмотря на разрывающееся от боли сердце и наполненные слезами глаза, я понимаю, что еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать ее. Как же сильно хочется прижать ее к себе и обнимать-обнимать-обнимать!
– Я и подумать не могла, что тебе так тяжело, – сокрушается она, видимо, продолжая прокручивать в голове услышанное.
– Все уже в прошлом, Ди, – успокаиваю я ее. – Ты не могла знать. И хотела как лучше.
– Тебе лучше уйти, – заявляет она, отодвигаясь.
И кому так будет лучше? Точно не мне.
– Почему?
– Ты что, не видишь? Ничего хорошего из нашего общения не выходит.
Жаль это признавать, но она права. Любой наш разговор сводится к болезненной для кого-то из нас теме. И, возможно, так будет всегда. Мы будем смотреть друг на друга и вспоминать все то плохое, что происходило в наших жизнях еще до нашего знакомства. Но мои потери и без того слишком велики, чтобы я позволил себе лишиться еще и ее.
– Предлагаю больше не говорить о прошлом.
Диана моментально реагирует на сказанное и поворачивает голову. В ее блестящих от слез глазах я вижу искреннее удивление.
– Ты не уйдешь?
– Не-а, – качаю я головой и приглашаю ее в свои объятия.
Стоит ей прильнуть к моей груди, я начинаю беспокоиться, что возникшая на лице улыбка уже никогда не исчезнет и мне придется ходить с ней целую вечность.
– Мой бывший парень бросил меня, когда я потеряла брата, – признается Диана, когда мы снова ложимся друг напротив друга. – Сказал, что мое горе слишком велико для него. И что из-за меня у него все время плохое настроение.
– Вот урод.
– Но он был прав, – размышляет она вслух. – Раньше я переживала только собственную потерю, а сейчас почувствовала то, что испытываешь ты из-за родителей и… это так тяжело – разделять чье-то горе, относиться к нему, как к собственному. Ведь первое, что хочется сделать, когда слышишь плохие новости, – это убежать как можно дальше, лишь бы только не соприкасаться с чужой болью.
– В этом и смысл. Близкие люди не должны убегать, – отвечаю я, вспоминая свою семью, которая, несмотря ни на что, приняла меня как родного и помогла пережить случившуюся трагедию. – А где сейчас твой отец?
– После смерти Артура он вернулся в родной город, где живут мои бабушка и дедушка. Там ему стало легче. Он каждый день ходит к морю у подножия гор и вспоминает, как привозил нас с братом туда детьми.
– И ты не обижаешься на него? За то, что уехал и оставил тебя здесь одну.
– Он не хотел уезжать, но я настояла. Знала, что там ему будет лучше. Он всегда тосковал по родине и с грустью рассказывал о тех местах. Каждый человек должен быть на своем месте, а его сердце всегда тянулось туда.
– Хорошо сказано, – киваю я, улыбаясь. – А где твое место?
– Всегда думала, что на льду.
– А сейчас?
– Сейчас… – задумывается она. – Думаю, что мне нужно место, куда я хочу возвращаться после льда.
– А этот дом разве не подходит?
– Дом – это еще не все.
Я ловлю на себе ее ласковый взгляд и не знаю, как совладать с собственными руками, тянущимися к ее лицу. Когда моя ладонь застывает у ее щеки, Диана наклоняется, чтобы соприкоснуться с ней. Как бы мне хотелось остановить сейчас время!