Они обнялись. Лютый зарылся лицом в волосы Владычицы, гладя её по спине широкими жадными движениями.
Рейван застыл на месте. Ему сделалось больно, что Маррей бросилась в объятия другого мужчины. В его сердце разгорелась злость на соратника за то, что он брал кого желал: и Маррей, и Ингрид! Подлетев к Лютому, Рейван оттолкнул его от Маррей.
— Не трогай её! — прорычал он.
Воевода с недоумением поглядел на вождя.
— Ты ведёшь себя, как кобель, — устало произнёс Лютый.
— Убирайся! — оскалился Рейван. — Иди к Стейнвульфу, или где ты там пропадал! Ты бросил Ингрид беременную!
Маррей перевела взгляд с Рейвана на Лютого и увидела, как лицо воеводы вытянулось от удивления, глаза заблестели. Владычица грустно улыбнулась.
— Перестань, Рейван, — мягко сказала она.
— Моё имя Эйнар! — оборвал он её.
— Эйнар… — повторила она язвительно. — Если ты его выгоняешь, я тоже ухожу!
— Нет, ты останешься! Я столько сделал, чтобы…
— Что ты сделал⁈ Убил сотню человек? — брови Маррей дрогнули.
— Думаю, больше, — рыкнул Лютый.
Рейван громко и зло выдохнул.
— Не переживай, Маррей, — произнёс воевода, тронув её плечо. — Я уйду, ведь Верховный ван приказывает.
Он развёл руками, коротко поклонился и зашагал в сторону ворот.
— Ингрид у Вигга! — выкрикнул Рейван ему вслед.
Лютый развернулся.
— Что⁈ Она цела? — воскликнул он, развернувшись. — Чего хочет Вигг?
Рейван сжал челюсти, заглушая разрастающееся опустошение.
— Меня, — сквозь зубы проскрежетал он.
— И что ты решил? — голос Лютого стал низким и хриплым, руки сжались в кулаки.
— Я ещё ничего не решил.
Они сблизились, гордо взглянув друг на друга.
— Решай же скорее! — прорычал Лютый.
— Пошёл вон! — приказал Рейван.
— Не время для брани, — вмешалась Маррей, поглядев в потемневшие от гнева глаза Рейвана. — Корду нужно предать земле.
***
Солнце, пробиваясь сквозь набежавшие тучи, клонилось к закату. Рейван вошёл в дом, где лежала старшая Владычица. С ним были ван Арнульф и Тирно.
— Я знал её, — сказал Арнульф. — Я был мальчишкой, когда она жила в Нордхейме. Она была доброй женщиной.
— И очень красивой, — добавил рудокоп. — Жаль её.
Рейван поглядел на них и промолчал. Неважно, доброй ли она была и была ли красивой. Всё было неважно. Он знал: она спасла Маррей для него. Чтобы он не лишился той, кто могла сделать его хоть чуточку счастливым.
Маррей отошла в сторону, и воины переложили завёрнутое в саван тело Корды на носилки. Рейван пожелал нести мать сам, но Арнульф остановил его.
— Ты же рисс, а она набульская жрица. Не надо. Все увидят.
— Она его мать, а потом уже жрица, — сказал Тирно. — Пусть несёт.
Слова Тирно отозвались у Маррей тянущей болью в животе. Рейван стоял рядом с ней, и она чувствовала его пламенеющий дух, его запах, слышала его дыхание. Она вспомнила ту мягкость и доброту, на которую он был способен, и пожелала подойти к нему поближе, чтобы поддержать. Но не успела: Тирно преградил путь, пройдя к двери. Рейван с Арнульфом вынесли носилки.
Могила в промёрзшей земле была вырыта неглубоко. Рядом лежало нагромождение валунов. Маррей запела тихую песнь, которую всегда возносили Матери жрицы, возвращая мёртвых в её лоно. Она то и дело боролась с дрожью в голосе и со слезами, колющими глаза.
«Не время сейчас плакать, — говорила она себе. — Я должна исполнить долг».
Рейван, Арнульф и Тирно засыпали яму, не произнося ни слова. Когда над поверхностью образовался небольшой холмик, могилу обложили валунами.
— Ну всё, — проговорил Арнульф. — Мы пошли, вождь.
Рейван кивнул, застыв на взрыхлённом снегу.
Солнце уже скрылось за лесом, и ветер стих. Серые сумерки быстро густели, и воздух всё сильнее остывал, заставляя Владычицу содрогаться от мороза. Маррей тихими шагами приблизилась к Рейвану и потянулась рукой к его ладони. Но он резко отвернулся, борясь с тошнотой.
— Причастие? — поняла она, принявшись рыться в сумке.
— Истязает меня, — сплюнул Рейван. — Скоро и я покойник.
Сказав эти слова, он опустился на одно колено и несвязно зарычал.
— Вот, возьми, — Маррей протянула ему пузырёк. — Прими половину. Это поможет унять боль.
Рейван взял и трясущимися руками вылил эликсир в рот целиком. Он знал, что половина не облегчит его страданий, а от излишка хуже всё равно уже не будет.
Рейван глядел на то, как слабый ветер трепал полы плаща Маррей возле его лица. Она стояла близко, и он мог дотянуться до неё, прижаться к её тёплому телу, обрести в её руках утешение. Он чувствовал, что она позволит. Но он не мог: она звала его чудовищем, ласкала Вигга у него на глазах, горячо обнимала Дэрона. От воспоминаний ревность вскипала в Рейване с новой силой.
— Я покойник, — повторил он, стараясь усмирить в себе злые чувства.
Маррей склонилась рядом.
— Я так хотела найти способ исцелить тебя, — прошептала она, коснувшись его заросшей щеки.
— Нет такого способа, — не поднимая головы, ответил он. — Циндер говорил, что его нет. Я никогда не рассчитывал…
— Но я рассчитывала! — воскликнула она, заставляя его взглянуть на себя. — Я так сильно на это рассчитывала!
— Но когда не удалось, пошла к Виггу исполнить долг⁈
Его слова больно хлестнули её. Маррей выпрямилась и отвернулась.
— Раньше ты не был таким, — произнесла она.
Рейван, тяжело дыша, поднялся.
— Всё меняется, — сказал он, скользнув взглядом по тёмному небу. — Но что-то всегда будет неизменно… — Он поглядел ей в глаза и двинулся в сторону крепости.
Маррей хотелось бы думать, что это неизменное — любовь, что родилась между ними. Но от любви теперь остались лишь злость, упрёк и сожаление. Неизменными были лишь ночь и тьма, что окружали их.
***
Горящие чаши в зале пылали неистовым огнём. Праздничные гимны гремели в бешеном ритме. Запах жареного мяса, кислого сыра и мёда настоялся в воздухе.
За главным столом Рейван сидел в окружении вождей и ближайших соратников. Ван Стейнвульф был справа от него, а Колбьорн слева.
— Стейнвульф, каких богов ты уговорил сражаться с тобой на одной стороне? Ты лютовал, как неистовый зверь, на левом крыле, — проговорил Колбьорн. — Выпьем за тебя!
— Выпьем лучше за Харальда, — ответил ван Стейнвульф. — Я любил его! Пусть будут полны мёда для него небеса!
Вожди склонили головы и осушили кубки.
— Эйнар, ты принёс нам сегодня победу — набулы бежали! — сказал Колбьорн. — Выпьем за Верховного вана!
Воины заликовали и подняли новую волну грохота, застучав оружием.
Рейван, сидевший с понурой головой, поднял кубок вместе со всеми и, осушив его, вновь погрузился в раздумья.
— Терзаешься? Не знаешь, какое решение принять? — сказал Стейнвульф, склонившись к нему.
Рейван поднял глаза.
— Забудь о ней, отправь войско, разбей Вигга — ты ведь этого хочешь? Ты станешь победителем и спасёшь свою жизнь. Нанеси решающий удар, которого так жаждешь!
Рейван закрыл лицо руками и зарычал.
— Я не могу, — простонал он. — Не могу оставить её.
Стейнвульф выдохнул и немного помолчал.
— Я больше всего боялся, что ты, кровавый Зверь, решишь её там похоронить!
Вождь Лидинхейма придвинулся ближе и положил ладонь Рейвану на плечо:
— Ты выглядишь будто покойник. Сильно мучит тебя твоя кзоргская боль?
Почти все раненые после битвы предались веселью, и увечья больше не терзали их. Владычица чувствовала себя не к месту на рисском пиру и захотела покинуть зал. У дверей путь ей преградил страж.
— Тебя выпускать не велено! — строго рыкнул он.
— Кто это повелел?
— Верховный ван.
Маррей с обидой развернулась.
— Владычица, садись мне на колени! — рассмеялся один из пьяных воинов, сидевших за ближайшим столом. — Сделай меня своим Владыкой!
— Закрой рот, Токи! — вмешался Тирно. — Хорошо, вождь тебя не слышит. Маррей, садись здесь, — подвинулся рудокоп. — Эйнар приказал мне за тобой приглядеть. Съешь что-нибудь?
Владычица устало опустилась на скамью.
— И ты караулишь меня у дверей? Не хочу ничего есть, спасибо.
Маррей беспрестанно бросала взгляды на Рейвана. Он не выпускал из рук кубок. Лицо его было серым, и тёмные вены, будто руны, просвечивали под кожей. Вскоре он сделался так пьян, что уронил голову на стол.
Владычица подошла.
— Ну всё, хватит вашему вождю пить! Помогите его куда-нибудь положить.
— Пожалуй, и правда хватит, — отозвался Стейнвульф.
Арнульф первым подхватил Рейвана за плечи. Старший из сыновей Стейнвульфа, Свервульф, помог ему. Рейван зашипел от потревоженных ушибов.
— Он ранен? — заволновалась Маррей.
— А как ты думаешь? — огрызнулся Арнульф. — Если рассечений нет — это не значит, что руки и рёбра не отбиты. Идём, Эйнар.
Верховного вана положили в покоях за занавесью. Арнульф ногой придвинул бадью ближе к ложу, Свервульф поставил рядом кувшин с хмельным мёдом, и они зашагали прочь.
Владычица собралась выйти следом за соратниками, но Рейвана вырвало. Волнение за него остановило Маррей. Рейван стонал от боли, и она осторожными шагами приблизилась к нему.
— Судя по содержимому, ты только пил и ничего не ел, — сказала Владычица, заглянув в бадью.
Рейван безвольно свесил голову и сплюнул остатки рвоты.
— Мне побыть с тобой? — произнесла Маррей, с тревогой взирая на него.
Вождя снова одолел рвотный позыв. Владычица бросилась к нему и сдвинула упавшую на его лицо косу. Дотянувшись до кувшина, Рейван сделал несколько глотков. Маррей помогла ему вернуть кувшин на пол. Рейван упал на спину. Лицо его сделалось ещё более серым, глаза затянуло тонкой паутинкой лопнувших сосудов. Вены чёрными нитями выпирали на висках и на шее.
— Ты так ужасно выглядишь, — произнесла Владычица.
— Иди. Нечего тебе на меня смотреть, — прохрипел он.
Рука Маррей потянулась к его лицу, пригладив мокрую от мёда бороду. Рейван настороженно проследил за её движением, а потом поглядел ей в глаза.