— Люди всю ночь праздновали твоё оглашение. Дай отдых, вождь. Завтра снимемся! — отбивался Арнульф. — Верно, Лютый? — взглянул он на подошедшего соратника. — Эйнар, посмотри на него! — кивнул Арнульф на воеводу. — Вот он еле ноги передвигает — сегодня он точно никуда выдвинуться не сможет!
Арнульф ухватил Лютого за плечи, но тот скинул его руки и выпрямился, перебарывая тошноту и боль. Ингрид сверкнула глазами под шлемом, смерив обоих воинов гневным взглядом.
— Вы старые пьяницы! Собирайтесь немедля! — отрезала она.
Арнульф, сшибленный упорством вождя, покорно кивнул и отправился дать людям приказания. Лютый остался с Ингрид наедине.
— Старые пьяницы, значит? — грозно прошипел воевода, вглядываясь в чёрные прорези шлема.
— А кто ты ещё⁈ — с дерзостью ответила Ингрид.
Лютый взбесился и сжал кулаки, желая унять гнев.
— Жена твоя погибла, а ты за любовницей побежал! Ты мерзкий и неверный! — прорычала Ингрид. — Иди прочь от меня, пей и трахайся с кем пожелаешь!
— Ты ничего не знаешь, девка! Не тебе меня учить! — выругался Лютый. От злости руки его затряслись, а глаза налились кровью. — Я так же, как и ты, желаю отмщения за Ингвара и жену свою!
Лютый сделал шаг, надвинувшись на Ингрид. Она не отступила, не попятилась.
— Чего ты желаешь добиться, обманывая всех, Ингрид? — прошипел воевода.
— Я вождь! Не смей говорить со мной так!
— Сними шлем, и мы посмотрим, какой ты вождь! — выругался Лютый. — Ты женщина! И мной командовать ты не будешь!
— Знай своё место, галинорец! Не нравится такой вождь, как я, — уходи!
— И уйду! Как только отомщу за своего вана, за Вейгу — уйду! — Лютый резко развернулся и бросил через плечо: — Дашь мне отряд воинов!
— Дам тебе воинов! — грозно прорычала Ингрид ему вслед.
***
Рисское войско встало лагерем под перевалом, что вёл в долину Нордхейма. Ливень разогнал всех по укрытиям. Под большим пологом в стане готовили похлёбку и мешали над огнём мёд, чтобы согреться в сырую ночь. Облака опустились и спрятали за собой мрачные серые склоны.
Отряд Лютого вернулся из разведки с верховий. Люди вымокли до нитки и разместились у огня. Воеводе наполнили кружку и протянули дымящуюся миску.
— Как обстановка? — спросила Ингрид из-под шлема Верховного вана. — Далеко набулы? Ты видел их?
— Далеко, — стуча зубами, ответил Лютый и отхлебнул тёплого мёда. — Я не встретил следов их дозоров наверху. Думаю, они ещё не поняли, что мы пришли.
— Щиты и лестницы уже наготове! — воинственно произнёс ван Арнульф, поглядев на Верховного вана. — Как только дожди закончатся, мы готовы идти в бой!
Лютый поднял голову от миски, уставив взор в сторону перевала. Грядущая битва казалась ему тяжёлым испытанием: грязь и скользкие склоны помешают быстро передвигаться войску, и без того измотанному длительным маршем. Стены высоки, и на них поджидают вражеские лучники. Много ли у риссов шансов на победу? Лютый устало вздохнул.
К огню приблизился ван Стейнвульф и плеснул себе ещё мёда в кубок.
— Нордхейм стоит на высоком холме, — сказал он, звеня кольцами в бороде. — Пока мы дойдём до стен — все будем перебиты!
Арнульф досадливо покачал головой, Лютый туже завернулся в плащ. Ван Стейнвульф сел на скамью напротив Верховного вана, в окружении соратников.
— Воины не заслуживают такой глупой смерти, — продолжил вождь Лидинхейма, медленно отпив из кубка. — Выждем, когда набулы покинут крепость и поведут воинство дальше. И тогда здесь, среди холмов, решим всё!
— Нельзя ждать! — воскликнула Ингрид низким голосом, склонившись к Стейнвульфу. — Мы видели, что кзорги ушли на Причастие. Мы должны напасть, пока они не вернулись!
— Они ждут нас, — прошипел Стейнвульф, словно змей. — Каждый день в Нордхейм ввозят продовольствие. На башнях развернули метательные орудия, на стенах чадят масляные котлы. Ворота укрепили, а во рву заточили колья, — Стейнвульф широко развёл руками. — Верно, стоит послушать старых воинов — твоих умных соратников — и не бросать войско в лоб на стены. Или ты считаешь нас глупцами, вождь?
Лютый видел, что Стейнвульф задирает мнимого Эйнара, чтобы он показал себя несдержанным и слабым.
— И плана боя у тебя нет, так ведь, Эйнар? — фыркнул вождь Лидинхейма. — Кого ты отправишь делать мостки через ров под градом стрел? Кому первому прикажешь подниматься по лестницам?
Лютый хмуро поглядел на Ингрид. Ему показалось, что она поникла, съёжилась под нападками старого Волка Стейнвульфа.
— Я пойду впереди всех! — прорычала Ингрид.
— Храбро, — кивнул Стейнвульф.
Он встал, чтобы уйти, но на прощание склонился к Верховному вану.
— Ты так рвёшься в бой, юнец — я был таким же, — прошептал Стейнвульф. — Но если будешь рваться, не обдумав всё до последнего, — не доживёшь до моих лет! И нас всех погубишь!
Вдруг поляну заволокло густым беспросветным туманом так, что даже огонь костра перестал быть виден. Послышалась ругань воинов: кто-то сунул в костёр трухлявое прелое полено, и оно зачадило.
— Я знаю, как нам подойти к стенам Нордхейма! — воскликнула Ингрид в лицо Стейнвульфу. — Дым от прелых поленьев так похож на туман, он спрячет нас! Под его покровом мы подведём воинство. Подождём обоз набулов из Лединга, перехватим его. И когда ублюдки откроют ворота, чтобы ввезти груз, мы ворвёмся внутрь!
Стейнвульф нахмурил брови и почесал в бороде. Гордость мешала ему признать хорошим план молодого вана.
— Ты вождь — тебе решать, — фыркнул Стейнвульф.
Лютый, давно знавший вана Стейнвульфа, понял, что тот доволен. И самому Лютому понравилось, как ловко придумала Волчица — хитрость всегда давала больше шансов на победу.
***
Ночью на смену дождю пришёл снег. В горах это было частым явлением. Ингрид озябла под одеялом из шкур и открыла глаза. Лампа давно потухла, в шатре стояла кромешная тьма. Холод овладел всеми её конечностями, выбираться наружу для поиска одеял совершенно не хотелось.
«Дотерплю до утра», — подумала Ингрид, сжимаясь в комок на походной постели.
Снаружи донеслась брань соратников.
— Лютый, ты испоганил мою кольчугу! — выругался кто-то из воинов. — Иди поблюй снаружи!
— Ничего, почистишь… — несвязно ответил воевода.
— Пойди проветрись, Дэрон! — проворчал сонным голосом Тирно.
— И пойду!
Полы шатра зашуршали. Ингрид услышала, как Лютый с ворчанием выбрался наружу. На какое-то время всё стихло, а потом до Ингрид донёсся звук падения. Она рывком поднялась, невзирая на сковавший тело холод, и выглянула из шатра. Луна в полную силу сияла меж клубящихся туч. Снег засыпал черноту камней и искрился девственной белизной в лунном свете. Ингрид увидела Лютого, недвижимо лежавшего на земле. Он был в одной лишь рубахе, липкой и мокрой, плотно обтянувшей его мощную грудь. Глаза его, устремлённые в черноту небес, блестели, не мигали.
— Дэрон, — прошептала она. — Ты так замёрзнешь.
Воевода не ответил.
Сотрясаемая холодом, Ингрид выбралась наружу и принялась поднимать Лютого за плечи. От воеводы пахло хмелем и рвотой. Он впервые предстал перед Ингрид столь уязвимым и немощным, но это не оттолкнуло её, а наоборот, разбудило трепетное желание позаботиться о ближайшем соратнике отца.
— Вставай же, идём! — прорычала она с натугой, поднимая его.
Воевода неразборчиво бурчал, но не сопротивлялся. Ингрид увела его в свой шатёр и положила на шкуры рядом с собой.
Лютый чуть слышно стонал, прижав руки к груди, и от дрожи одеяло беспрестанно сползало с его плеч. Ингрид старалась натянуть шкуру на его мокрые одежды, но вскоре устала бороться и накрыла Лютого рукой, сжимая в кулаке одеяло. Вскоре дыхание воеводы выровнялось, он уснул. Ингрид разомкнула ладонь, выпустив одеяло, и ощутила под пальцами крепкие мышцы.
«Наверное, женщины тоже так обнимали его, когда он их любил», — подумалось ей вдруг.
Она решила убрать руку, но отнимала её не спеша, различая каждый бугорок, каждый мускул на его теле. Одурманенная тяготами похода и холодом ночи, Ингрид подумала, что, наверное, в ней есть что-то женское, раз ей так хочется узнать, что такое мужчина.
***
Разведчики принесли весть, что набульский обоз с продовольствием показался в долине. Риссы принялись готовиться к сражению: облачаться в доспехи и разводить костры из трухлявых поленьев.
Воины надевали броню в невесёлом молчании. Над лагерем разносились лишь шуршание кожи и лязг железа. Лютый не ощущал того подъёма духа и предвкушения схватки, какие обычно были присущи ему перед сражением. Он бросил взгляд на Ингрид. Она подняла кольчугу со скамьи и отправилась к своему шатру. Поступь её была неуверенной, и Лютый понял, что Ингрид едва ли сама сумеет облачиться в броню.
— Я помогу тебе, — сказал он, нагнав её скорым шагом.
— Думаешь, не справлюсь?
— Справишься, руки у тебя крепкие.
— Ты не спал! — смутилась она. — Зачем тогда предлагаешь помощь?
Лютый промолчал. Они вошли в шатёр, и Ингрид впервые сняла шлем при галинорце. Лютый увидел, как осунулось и повзрослело её лицо. Багровый шрам пересекал лоб и левую щёку. Вид его вызвал у воеводы и гордость, и печаль, всё вместе.
Ингрид, заметив его задумчивость, нахохлилась, но Лютый, наоборот, обрадовался, что, наконец, может вновь поглядеть на её скривившиеся в недовольстве губы и маленькие сердитые морщинки на переносице. Живот наполнился теплом от осознания, что он скучал по лицу этой девочки.
Ингрид скинула плащ и оказалась перед соратником в одной рубашке. Лютый понял, что это не широкие грудные мышцы делали её фигуру такой ладной и мужественной, а женские груди, торчавшие высоко, молодые и никому пока не предназначенные.
Он опустил глаза и задавил неуместные мысли. Она была дочерью его близкого друга. Она сама годилась ему в дочери.
Ингрид передёрнула плечами от прохлады.
— Замёрзла? — фыркнул Лютый.
— Вот ещё! — буркнула она в ответ, взяв кожаную поддёву.