сущим адом? Если кто и способен сделать подобное, так это Михаил. Но лучше, если это будет сущий ад для меня, а не для Фрэнни. До того как я посмотрел в глаза Михаилу, то, что Фрэнни будет отмечена для рая, казалось мне отличным вариантом. Обычно небожители не обращаются со своими соплеменниками слишком сурово, да и Габриэль присмотрел бы…
Но теперь я не уверен. Единственный шанс для Фрэнни вести нормальную жизнь — если она останется неотмеченной. Габриэль ведь не предаст ее… так?
— Отлично. Тогда преисподняя.
Глаза Михаила округляются от потрясения. Очевидно, он ждал не этого ответа. Со своей неуместной самоуверенностью он забыл заглянуть в мои мысли.
— Думаю, ты не понял меня. Ты сделаешь это. Я даю тебе второй шанс. Ты должен быть благодарен.
— Я не верю во второй шанс.
Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Хлопаю дверью, слыша за спиной рычание Михаила. Все вдруг становится тихим и светлым. Я снова плыву по течению. Если это «ничто» и есть рай, то я, наверное, сделал неправильный выбор. Сомневаюсь, что смогу плыть вечность.
Но затем я представляю себе сапфировые глаза Фрэнни. Я больше не плыву, а парю. Слышу смех Фрэнни, ощущаю нотки гвоздики и смородины — аромат ее души, чувствую ее прикосновение, будто бы она рядом со мной. Кружась, моя сущность смешивается с ее.
Это и есть рай.
Во сне мы с Люком танцуем под звездами — кружась и смеясь, словно мы одно целое, словно разделяем одно тело. Он повсюду — внутри и снаружи меня. Его прикосновение просто божественно, оно заставляет меня стонать от удовольствия. Я хочу находиться так близко к нему всегда — умереть прямо здесь, в его руках.
— Фрэнни, — тихонько зовет меня Гейб.
Я открываю глаза, пытаясь приспособиться к яркому свету и прийти в себя. Мы по-прежнему в приемной больницы, а я прильнула к груди Гейба.
— Фрэнни, проснись, — говорит он, приглаживая мои опаленные и спутанные волосы.
Жалящая боль в плече и запах паленых волос говорят, что все это не было лишь дурным сном.
— Фрэнни? — повторяет Гейб.
— Да, я не сплю. Можем мы поехать домой? Пожалуйста? — бормочу я ему в грудь, и слезы обжигают мои опухшие глаза.
— Эй! — Гейб приподнимает мою голову за подбородок. Он улыбается, а в искрящихся голубых глазах больше нет боли.
— Что такое? — спрашиваю я. — Что случилось? — Я поворачиваюсь к улыбающемуся доктору в зеленой больничной форме.
— Ваш друг уже не в реанимации, — говорит доктор. — Я действительно не могу объяснить этого, произошло просто какое-то чудо. Его привели в сознание в «скорой помощи», но он был в очень плохом состоянии. Мы надолго потеряли его на операционном столе, но потом смогли вернуть. Удивительно, что он выжил…
— Что… что вы говорите? — В моем голосе звучит отчаяние.
— Похоже, с ним все будет хорошо. Мы узнаем наверняка в следующие несколько часов. Продолжайте молиться.
Мое сердце разрывается на миллион кусочков, а дыхание учащается. По щекам ручьем текут слезы, я с трудом дышу и утыкаюсь лицом в ладони.
О боже. Люк.
ГЛАВА 23НА ЧЕСТНОМ СЛОВЕИ НА ОДНОМ КРЫЛЕ
Наконец утром мне позволяют навестить Люка, но я даже не могу взглянуть на него. Я знаю, что должно произойти. Последние два дня я мучилась лишь этими мыслями. Я слепо смотрю из окна на туман, придающий всему призрачный, расплывчатый вид. Знаю, он ждет от меня каких-то слов, но я не доверяю своему голосу. Делаю глубокий вдох и пытаюсь сосредоточиться на том, что мне нужно сделать.
Я прижимаюсь лбом к стеклу.
— Доктор не говорил, что обнаружил что-нибудь… странное, когда копался в тебе?
— Нет.
— Тогда, полагаю, ты теперь человек?
— Думаю, да.
Я не могу дышать. Мне нужно поскорее выбраться отсюда. Я, не оборачиваясь, иду к двери.
— Мне, пожалуй, пора.
— Фрэнни, поговори со мной. — Отчаяние в его голосе заставляет меня остановиться.
Я поднимаю руку к лицу, пытаясь скрыть следы слез. Медленно поворачиваюсь к Люку, и выражение его лица чуть не убивает меня. Как я могу сделать это? Откуда взять силы? Я утыкаюсь взглядом в пол.
— Скажи, о чем ты думаешь? — спрашивает Люк, и мои глаза снова наполняются слезами.
— Думаю, что нам не стоит быть вместе. Я плохо на тебя влияю.
Он с облегчением вздыхает. Когда он говорит, то даже не пытается скрыть улыбки в голосе.
— Ты? Ты плохо влияешь на меня?!
Не верю, что он издевается надо мной, принимая всю ситуацию за пустяк. Внутри вспыхивает ярость, которая прорывается и в голосе. Я перевожу взгляд с покрывала на Люка.
— Тебя чуть не убили из-за меня. Ты был бессмертным, а я забрала это. Если бы не я, ты бы жил вечно.
— Вечная жизнь — это не так уж классно. Мне достаточно той вечности, что я уже прожил.
— Это лишь слова. — Я отворачиваюсь, пытаясь прояснить мысли и взять себя в руки.
Он дотягивается до моей щеки и поворачивает мою голову к себе.
— Фрэнни, посмотри на меня. — Я нехотя перевожу на него взгляд. — Ради этого чувства… — он хлопает себя по груди, — я бы все отдал. Мое бессмертие — слишком малая плата за это. Но у меня нет ощущения, что я платил за что-то, скорее меня наградили самым ценным из всего, когда-либо кем-либо желаемого. — Слезинка скатывается с моих ресниц, и он смахивает ее. — Ты любишь меня. Чего еще я могу просить?
Горячие слезы обжигают мои щеки. Я наклоняюсь и целую его.
— Не обращайте на меня внимания.
Внезапно — буквально из воздуха — на стуле рядом с окном появляется Гейб, сидящий с ангельским видом.
Люк сердито смотрит на него через мое плечо.
— Пора бы прекратить это. Разве мама не говорила тебе, что невежливо входить без стука?
И тут меня осеняет. Я знаю, что должно произойти.
Я вскакиваю с кровати, чувствуя необыкновенную легкость. Иду к Гейбу, беру его за руку и тяну со стула.
— Нам нужно поговорить.
Я вытаскиваю его из комнаты под обеспокоенным, но ироничным взглядом Люка, и в коридоре мы садимся на скамейку. Я упираю локти в колени и опускаю голову на руки.
Гул в больнице — монотонный «белый шум», что вполне типично для этого места, и я сосредотачиваюсь на нем, чтобы остановить кружащиеся в голове мысли. Вплетаю пальцы в волосы и смотрю в пол.
— Ты хочешь отметить меня для рая.
— Да, — говорит Гейб.
— И они перестанут преследовать меня, если ты сделаешь это.
— В конце концов — да.
— Но мне нужно простить себя.
— Да.
Я поднимаю голову, удивленная, какой легкой она кажется.
— Я предлагаю тебе сделку, — говорю я, а с души как камень сваливается.
Гейб откидывается на скамейке и провожает меня улыбкой.
Я возвращаюсь в палату к Люку, сажусь на краешек кровати, и он, прищурившись, смотрит на меня, переплетая пальцы с моими.
— Что вы там обсуждали? — с нотками ревности спрашивает он.
— Ничего.
Люк выпускает мою руку и смотрит мне в глаза.
Я провожу пальцем по его щеке, по линии бинта на голове. Он вздрагивает, вздыхает и тянется к моему лицу.
— Знаешь, когда я просил тебя использовать дар подчинения на Бехерите, я хотел, чтобы ты защитила себя, не меня.
Я прижимаюсь щекой к его ладони.
— Я не могла думать тогда. Я просто знала… чего хочу.
Люк притягивает меня для поцелуя, но как только наши губы соприкасаются, в дверь стучат. Он придерживает меня за шею, когда я хочу повернуться, и все-таки целует. Затем улыбается и выкрикивает:
— Войдите!
Дверь открывается. На пороге стоит улыбающийся Гейб — довольный своей деликатностью.
— Лови! — говорит он и ловким движением запястья кидает серебряную вещицу на цепочке.
Люк хватает ее прямо перед носом.
— Спасибо, — говорит он.
Гейб опирается на дверной косяк.
— Я тебе не мальчик на побегушках. В следующий раз доставай все сам.
Я смотрю на предмет в руке Люка. Это распятие: больше, чем прошлое, и с острым концом.
— Я приобрел это для тебя… той ночью, — робко улыбается он. — Но меня слегка сбили с пути до того, как я смог отдать тебе. — Он кладет крест мне на ладонь.
Гейб неторопливо заходит в комнату.
— Завтра тебя выписывают.
Я отстраняюсь от Люка и смотрю на Гейба.
— Откуда ты знаешь?
Гейб насмешливо смотрит на меня и снова садится на стул у окна.
— Габриэль… — Раздраженное выражение на лице Люка сменяется злостью, а затем и вовсе становится растерянным. — Как? — спрашивает он.
— Решение уже было принято. Михаил ничего тут не мог изменить. — Он бросает на меня взгляд, его глаза искрятся. — Она хотела этого, да ты и сам это заслужил. — Затем с серьезным видом смотрит на Люка. — К тому же нам нужна твоя помощь.
— Спасибо, — кивает ему Люк.
Гейб слегка улыбается.
— Это не мое решение. Ты произвел впечатление на Него. — Он указывает взглядом на потолок.
Я растерянно перевожу взгляд с Люка на Гейба.
— Ребята, вы о чем?
— Ты заставляешь архангелов трястись от страха, — улыбается Люк.
Этот ответ не слишком мне помогает.
Гейб соскальзывает со стула и, переместившись на край кровати, кладет руку мне на плечо.
— Скажем так, в наших рядах было некое разногласие, но мы все разрешили. — Он снова смотрит на Люка. — Как ты себя чувствуешь?
Люк демонстрирует торжествующую улыбку и сжимает мою руку.
— Непобедимым.
— Напомню тебе, что это уже не так, поэтому если хочешь находиться рядом с Фрэнни и присматривать за ней, безрассудная импульсивность не самая лучшая стратегия.
Люк закатывает глаза.
Гейб лучезарно улыбается, ослепляя меня.
— Я знал, что ты так ответишь, поэтому привел тебе подмогу. Он только закончил обучение — вчера, если быть точным, — но для этого дела нет никого лучше.
— Привет, Фрэнни, — раздается мелодичный, как у Гейба, голос, но все же другой, мягче, что ли.
Я поворачиваюсь и в дальней стороне комнаты вижу парня лет семнадцати: среднего роста, с пшеничными кудрявыми волосами, небесно-голубыми глазами, руки в карманах джинсов. Он улыбается мне.