– Я даже боюсь представить сумму.
– По неподтвержденным данным, оборот ГМО оценивается в шестнадцать миллиардов долларов в год.
Алина присвистнула.
– Вот и я про то же, – кивнул Торесен. – При такой прибыли, даже если твоя деятельность приносит вред и ты это знаешь изначально, можно купить любые статьи в научных журналах и нужные тебе лабораторные исследования. А они уже напечатают необходимые тебе результаты.
– Но почему ты думаешь, что всё так плохо?
– Потому что мне изначально непонятен принцип недопускания ГМО-культур к нам в Хранилище. Если они такие безвредные и урожайные, то почему приоритет отдается изначальным видам? Складывается ощущение о перестраховке тех, кто, владея компаниями, проспонсировал возведение этого бункера.
– Интересная версия. И давно ты против всей этой темы с ГМО?
– Почему? – Торесен улыбнулся. – Я совершенно не против. Мне думается, что все эти штуки с генными исследованиями сами по себе очень крутые и нужные. И что при должном развитии и правильно поставленных задачах это позволит в дальнейшем совершить кучу интереснейших открытий и достижений в науке и медицине. Но я повторюсь: разработка, исследование и уж тем более адаптация к массовому внедрению стоит огромных денег. И, соответственно, все условия исследователям диктуют те, кто оплачивает их работу. Я тебе привел примеры, и лично мне они не нравятся. И будут не нравиться дальше, до тех пор пока безопасность искусственно модифицированных сортов не будет доказана экспериментальным путем.
У меня лежит книжка, где, например, приводятся данные о том, что сейчас уже можно говорить об экологически обусловленных заболеваниях, и что плохое или неправильное питание приводит к изменению в экспрессии генов, передающихся будущим поколениям. В книжке даже есть такой девиз или слоган: «Вы – то, что ели ваши бабушки и дедушки». И всё это – за авторством руководителя кафедры клинических исследований одного из институтов в Портленде… Алина!
Хансен вздрогнула. Голос знакомого шведа сквозь пелену воспоминаний прозвучал слишком натурально.
– Алина!
Девушка подняла голову от стакана с дымящимся кофе:
– Хенрик?
Вот так неожиданность! К её столику прямо от входа шел Торесен.
– Привет!
– Привет! – он улыбнулся ей. – Можно присяду? Есть срочное дело.
– Да, конечно. Что у тебя случилось?
– Не у меня. У Эрика Хаугена, одного из сотрудников Хранилища. Он поскользнулся внутри нашего бункера и подвернул ногу. Сперва вроде было ничего и он даже мог ходить, но сейчас мужики позвонили и попросили найти тебя. Чтобы ты приехала к нам и осмотрела его. Эрик не хочет покидать свое место, и, если ничего страшного не произошло, то он останется дорабатывать смену. Поедешь? Мой вездеход в трехстах метрах отсюда.
– Поедем, – Алина кивнула и быстро допила кофе. – Черт! Горячий! – Она перевела дух. – А как ты меня нашел?
– Ты не поверишь! Я был буквально на углу этого дома, когда мне позвонил Эрлинг по поводу Хаугена. И я думал уже звонить тебе, у них же нет твоего личного номера. И тут смотрю – в окне ты сидишь. Так интересно!
Вдвоем они вышли на улицу.
– Интересно ещё то, что я как раз сидела и вспоминала о нашей встрече. А тут ты появляешься. Представляешь? – Алина закинула на плечо ружье. – Прямо настоящее физическое воплощение мыслей.
Хенрик на ходу обернулся, посмотрел на Алину.
«Если бы ты материализовывалась рядом каждый раз, когда я о тебе думаю, тебе было бы проще переехать ко мне».
– Вот он, – добавил швед вслух, указывая на снегоход.
– Вижу.
Справа от дороги мелькнул треугольный знак с изображением белого медведя и надписью «Gjelder hele Svalbard». Люди пересекли городскую черту, и теперь наличие при себе оружия являлось строгим правилом.
На открытом пространстве ветер тут же усилился. Теперь дорога шла параллельно линии Адвентфьорда.
Сидящий за рулем Торесен, повернувшись к Алине, прокричал:
– Тут всего шесть километров. Через четырнадцать минут будем на месте.
Та молча кивнула, крепче обхватывая плечи мужчины.
Скоро впереди, на полдороги к Хранилищу появилась развилка. Дорога прямо вела к аэропорту. Снегоход свернул влево на извилистый, с резкими поворотами путь.
Громада Хранилища Судного дня выросла перед ней неожиданно. Серый, неприступный даже на вид прямоугольник лицевой стороны имел две створы мощных ворот, уходя своей задней частью под углом в твердь укрытых снегом скал.
Вот уж действительно сейф!
Снегоход стал сбрасывать скорость. Торесен остановил его справа от ведущего к входу небольшого мостика, переброшенного через расщелину.
– Идем, – Хенрик заглушил двигатель. – Он внутри.
Вдвоем они прошли мост и остановились возле входной двери. Швед набрал код и жестом пригласил внутрь:
– Прошу.
Алина вошла. Здесь было ненамного теплее. Цифровой экран показывал температуру в минус пять градусов. Слева вдоль бетонных стен тянулись короба кабелей. Ряд светодиодных ламп под потолком давал достаточно света, чтобы передвигаться без каких-либо затруднений. Вслед за шведом, девушка подошла к следующей двери. Хенрик снова набрал код.
– До хранилища пять дверей, – пояснил он, открывая проход. – Через сто двадцать метров тоннеля.
– Круто, – Алина выдохнула облачко пара.
Почему-то вспомнилась фраза: «Рассчитано на прямой удар ядерной боеголовки».
Но кто в здравом уме захочет уничтожить, возможно, единственную надежду человечества на будущее? Ведь она должна быть жизненно важна любой из сторон, кто бы ни выиграл войну, если она когда-нибудь произойдет. Единственный вариант… Алина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Единственный вариант умышленного уничтожения Хранилища Судного дня заключается в том, что проигравшая сторона, осознав свою скорую гибель, нанесет по Свальбарду последний удар. В жестокой и мстительной надежде на то, что в этой битве победителей не останется.
– Вот и последняя. – Идущий впереди Хенрик ввел очередной код и открыл дверь. – Нам во второе хранилище. Привет, Эрлинг! – швед махнул рукой идущему навстречу человеку. – Эрик во втором? Я доктора привел.
– Приветствую, – Эрлинг подошел к ним, протянул руку шведу и кивнул Алине: – Добрый день, доктор. Пациент ждет во втором хранилище. Торесен вас проводит, а я доложу о том, что на объекте посторонний человек.
Вдвоем они прошли через пустой зал, в дальнем конце которого можно было различить три закрытые двери. Нижний ярус стен по всему периметру был покрыт толстым слоем снега и льда. Подобное Алина видела только на фотографиях морозильных камер старых холодильников. Электронное табло показывало уже отметку в минус восемнадцать градусов.
Само хранилище представляло собой обширное помещение с рядами стеллажей, большая часть которых была заставлена контейнерами всевозможных видов, маркированных номерами, штрих-кодами и наклейками стран-экспортеров.
У стены рядом с входом, за простым столом, на котором стоял включенный компьютер, сидел пожилой мужчина. Увидев вошедших, он оторвался от монитора и махнул рукой:
– Привет, Хенрик!
– Привет, – швед поздоровался за руку. – Как ты?
– Да вроде бы хорошо. Вот, – мужчина кивнул на старый монитор, – решил заглянуть в базу данных. Проверить, пока без дела сижу.
– Я тебе доктора привез. Давай, показывай, что у тебя там.
– Здравствуйте, доктор, – Хауген кивнул в знак приветствия и развернулся на стуле, выставляя ноги из-под столешницы. – Не стоило вам так сильно беспокоиться. У меня уже и не болит почти.
– Как вы тут дышите вообще? – Алина почувствовала, как всего несколько движений вызвали у нее учащенное дыхание. – Тут так мало кислорода.
– Ну вы же в курсе, что кислород – самый мощный окислитель, – старик важно поднял палец кверху. – А тут специально созданы условия для наиболее длительного…
– Снимай сапог, – приказал Хенрик. – Человек что, зря сюда ехал?
Эрик нагнулся и стал осторожно стаскивать с себя обувь. На лице его отобразилось едва сдерживаемое выражение боли.
– Дайте я сама, – Алина присела возле Хаугена, осторожно стащила сапог и вслед за ним носок. – М-да…
Нога выглядела ужасно. В области голеностопного сустава виднелись отек и налившийся багровым цветом синяк. Алина ощупала ногу. Под пальцами отчетливо улавливалась патологическая подвижность.
– Перелом.
– Черт возьми! – Эрик скривился. – И что теперь делать?
– Вам – оставаться тут, а мне – идти наружу и связываться с Тромсё. Вас необходимо эвакуировать на большую землю. Без остеосинтеза не обойтись.
– Без чего?
– Без операции.
– А так не срастется?
– Шанс есть, но тогда вы не сможете нормально ходить.
– Не дури, Эрик, – Торесен положил руку ему на плечо. – Надо лететь, раз так всё вышло. Сиди тут, а я провожу доктора на улицу. И не вздумай убежать: ты на острове!
– Очень смешно, – Хауген скривился, затем протяжно вздохнул: – И как так получилось? На ровном месте… С утра день не заладился. Не везет мне сегодня.
– Не переживай. Со всеми бывает. Подлечат, и будешь как новый.
– Не тяните время, – вмешалась Алина. – Надо как можно скорее решить этот вопрос. – Девушка повернулась к Эрику: – Если у вас есть с собой какое-нибудь обезболивающее, примите его. Идем, – она взяла Хенрика за руку, направляя его к выходу из хранилища.
Снаружи их встретили промороженная пустота и порывы ветра. Алина достала телефон, набрала номер и приложила аппарат к уху. Равнодушные пощелкивания динамика через несколько секунд оборвались. Хансен посмотрела на экран: вызываемый абонент сбросил вызов. Девушка набрала снова. На этот раз соединение установилось. В трубке раздались гудки. Ожидая ответа, Алина повернулась в сторону дороги, уходящей к аэропорту.
– Что это?
Торесен обернулся, и брови его удивленно поползли вверх.
На дороге, в паре километров от входа в Хранилище, был виден с десяток с