Кто-то из своих? Или какой-нибудь белый? Или местные? Они наверняка помогут отыскать хеймгардцев, если эта планета так долго находилась под их оккупацией…
***
Интересно, это очень больно, когда умираешь от лучевой болезни? И как быстро наступит эта самая лучевая болезнь, если на тебе защита? Может, снять к черту противогаз и ускорить процесс? Всё равно другого выхода нет. Идти некуда, а вниз пробиться нет никакого шанса: голыми руками не вскрыть металл шлюза.
Выходит, Бëрт предал его. А остальные что? Молча согласились? Не успели помешать? Или не знали? Да как не знали-то? Тоннель маленький, не скрыться и не спрятаться.
Гордон прислушался. Совсем недавно поднялся ветер. Начал гнать куда-то в сторону радиоактивную пыль. Сквозь резину противогаза можно было различить лишь слабое завывание, вернее, легкий шум, так как завывать на открытом пространстве не из-за чего. А вот теперь…
Гордон поднял с земли фонарик, включил его и направил туда, откуда теперь уже совершенно отчетливо приближался шум. Сюда что-то двигалось. Что-то механическое.
Пирс в изумлении поднялся на ноги. Торопливо протер запыленное стекло противогаза. Продолжая светить перед собой, начал отходить в сторону, стараясь быть подальше от входного люка. Нужно не дать кому бы то ни было заметить лаз. По крайней мере, до тех пор пока не станет ясно, кто сюда движется.
Кто это?!
Фонарь упал на землю. Гордон закричал, когда на него из колышущейся массы пыли выдвинулся трехметровый… робот?
Сообразить, кто это – инопланетянин или секретная разработка из Зоны-51, Пирс не успел. Яркая вспышка ослепила его. А затем наступила пустота.
Гордон ничего не чувствовал. Он находился в «нигде». И это «ничто» плотно обволакивало его. Звуков не было. Пирс даже не ощущал кожей материала противорадиационного костюма. Не ощущал ожогов и ставшего постоянным кашля.
Было тепло и уютно. Почему-то казалось, что именно так должен ощущать себя младенец в материнской утробе.
– На связи Арнбьёрн, отдельный поисковый отряд группировки Хирдсхель. Мною обнаружен десантный трансформер республики Нтанда. Противник уничтожен. Также обнаружен носитель исконного генома цивилизации Хеймгард. Произвел эвакуацию. Встречайте на борту медицинского крейсера.
«Кто это? Где я? Если я всё это слышу и ощущаю, значит, я не умер? И куда мы летим? Я отчетливо понимаю, что куда-то лечу!»
Вопросы роились в голове бывшего охранника Зоны-51.
«Если я слышу того, кто это говорит, могу ли я задать ему вопрос? И как мне это сделать, если я не чувствую рта?»
– Куда мы летим? – вопрос возник как будто бы сам собой. И через мгновение в мозгу Гордона возник четкий и ясный ответ:
– Домой.
День третий
Российская Федерация, Москва. Станция метро «Алексеевская»
Рома разогнул дико ноющую спину. Ссаженные в кровь пальцы уцепились за острый, шершавый угол большого камня. Второй его край обхватил молодой парень, представившийся Акрамом:
– Шайтан! Тяжелый какой! Потащили, брат.
Спотыкаясь о рассыпанные на полу камни и стараясь сохранить равновесие, Ключинский понес свою ношу к выходу из тоннеля. В темноте нависшего над головами свода разглядеть что-либо было нельзя, и оба спешили выбраться к границе, до которой доставал свет ещё работающих потолочных светильников.
Сверху треснуло, и вниз мелкой дробью застучали, падая, каменные осколки.
Рома с Акрамом как по команде замерли, после чего ускорили шаг. Выбрались наконец из тоннеля, неуклюже засеменили со своей ношей по деревянным щитам. Дотащили камень до противоположной насыпи, сбросили к общей куче и придвинулись к краю платформы, чтобы дать проход идущей следом за ними другой паре, состоящей из родственников Акрама.
– Меняемся, мужики!
Варт спрыгнул с платформы на рельсовое полотно, помог спуститься Пушкову. Оба тут же направились в сторону арки тоннеля. За ними пошла ещё пара: Семён и один из таджиков, которых Рома заприметил ещё в первые часы своего невольного заточения под землей.
Ключинский, подтянувшись на трясущихся от усталости руках, с трудом взобрался на платформу. И, отойдя от края, добрел до своего любимого места, возле которого молча сидела Ольга. Плюхнулся рядом, уперся спиной в насыпь и стал смотреть, как в черном зеве тоннеля исчезают попарно люди.
Утро нового дня выдалось бодрым.
Рома вспомнил, как открыл глаза. Понять что-то конкретное спросонья было нельзя: пол и стены тряслись, потолочное освещение мигало. Кругом слышались крики ужаса и шум нарастающей паники. И оттого, что он, Рома, ничего не понимал, делалось совсем страшно.
Ключинский закричал.
Чья-то рука ухватила его за шкирку и дернула в сторону. Рома заверещал, стал неуклюже отбиваться. Хватка ослабла. Сбоку от того места, где он только что стоял, слышался грохот и шум, которому вторило эхо одного из тоннелей. Почти в стробоскопическом освещении рядом мелькнул силуэт Варта. А затем свет погас. В непроглядном мраке ещё несколько минут на фоне криков и плача, доносящийся со всех сторон, был слышен продирающий до самых костей гул и шелест. Затем всё смолкло.
Ключинский стоял, окруженный мраком, чувствуя, как у него мелко трясутся ноги. Сердце готово было выскочить из груди, на языке и зубах чувствовалась каменная пыль.
Где-то впереди, рядом с Ромой зажегся фонарик телефона. Заметался по сторонам. Погас.
– Шайтан! Аккумулятор хвана.11
С другой стороны вспыхнули сразу два источника света. Послышались тихие голоса. Кто-то начал звать доктора.
Запустить генератор и зажечь заново свет удалось нескоро. По крайней мере, так показалось Роме. Понятно, что при нормальных условиях это могло занять час или два, но как теперь понять, что вообще происходит со временем? Лично для него вообще непонятно.
Он себя ощущал настоящим австралопитеком. Были такие древние люди. Рома видел как-то обзор на этих примитивов, подготовленный одним из научпоперов. Всё с четкими приколами и без занудных антропологических данных. И он сейчас реально становится похож на одного из них: что со временем – непонятно, не мылся уже целую вечность, а из-за того, что с ним никто не хочет общаться, он скоро забудет речь и будет только мычать.
Вот так, видимо, цивилизация и опускается до уровня приматов. И он в этом принимает самое активное участие. Просто пипец!
Хорошо, что ещё есть огонь. Вернее, свет, при котором стало наконец ясно, что вообще тут случилось.
Старикан опять оказался прав: произошло смещение грунта. Где-то рядом, видимо, находилась какая-то пустота. Может быть, очередной перегон ветки метро или технические пустоты. Не суть. В общем, это «что-то» схлопнулось и потянуло за собой лежащие рядом огромные пласты земли. В итоге дошло до метро, и, как сказал бывший профессор, им здорово повезло, что станция смогла выстоять.
С подобным высказыванием Рома спорить не стал. Им реально повезло. По крайней мере, лично ему. Он остался цел и, видимо, только потому, что кто-то успел выдернуть его из-под завала, возле которого он лежал. Кто же это мог быть? Ведь его реально спасли. Видимо, все-таки кто-то ценит.
А ведь другим повезло меньше. Не зря в первый час было столько криков и все звали Олю. Та металась, как укушенная, забрав у Варта его мощный фонарь.
Сам машинист вместе с Семёном и таджиками долго возился с переставшим работать генератором. Потом столько же лазил по всей платформе, но в итоге сумел запустить освещение. Всего четыре люстры – у остальных, как сказал Варт, была повреждена проводка – но хотя бы так.
Тут-то и стали видны масштабы развернувшейся трагедии, от которых стало совсем плохо.
Основная проблема заключалась в том, что погиб весь запас ртутных ламп. Рому, когда он узнал об этом, начал бить озноб нарастающей паники. Если в этих лампах была настоящая ртуть, то теперь вся она вытекла, причем в больших объемах. И плевать, что она похоронена под завалом: ртуть начнет испаряться и отравит весь воздух. Он умрёт в страшных муках.
Чтобы хоть как-то успокоиться, Ключинский хотел поговорить с профессором, но рядом оказался только Варт. На резонный вопрос Ромы тот, взглядом послав Ключинского в пешее эротическое путешествие, ответил, что в душе не чает, что там с этой ртутью, после чего ушел по своим делам.
Рома долго наблюдал за тем, как ненавистный Варт лазает вдоль стен и завалов со своим счетчиком Гейгера.
Вместе с углом, где лежали ртутные лампы, частично завалило вход в помещение с генератором и источником питьевой воды. Хорошо, что коробка дверного проема выдержала обвал и её не перекосило совсем уж сильно. Варт, таджики, ещё с десяток выживших и, как выяснилось потом, старый зануда после того как всё утихло занимались разбором завала и дальнейшей реанимацией источника и генератора.
Обвалились и оба уцелевших после удара тоннеля. Тот, в котором лежали гниющие трупы, и тот, по которому вчера вечером ушла большая часть людей, ведомая диггером Эмилем. И тут, по мнению Романа, дальнейшая ситуация могла сложиться по-разному. В первую очередь, всё зависело от того, на какое расстояние успели уйти люди и какую часть перехода завалило.
И вот даже неизвестно, что лучше. Если Семён прав и на том конце пути группу никто не впустит, то возвращение назад будет проблемой. Потому что фиг знает, удастся ли прокопаться обратно. Если же тоннель обрушился на длинном отрезке, всех могло серьезно ранить или вообще похоронить заживо.
Вот тебе и путь спасения…
Через несколько минут в угол к Роману подсел запыхавшийся профессор, а ещё через минуту появился Семён.
– Дела совсем плохи. По всему периметру станции пошли трещины. Ещё один такой сдвиг – и нас тут может расплющить, как тараканов тапком. Впрочем, может расплющить и без очередного сдвига, если разломы пойдут дальше. Но это не самое страшное. Оба вентиляционных ствола завалены, и теперь у нас нет притока воздуха с поверхности. Очень скоро мы начнем задыхаться.