— Бьерн! - шепнула я.
— Ммм, - он лишь застонал и плотнее прижался сзади к моему телу.
— Бьерн, - снова пробормотала я, когда ощутила настойчивые руки, ласкающие мои бёдра.
— Не мешай мне, женщина, я занят, - шикнул на меня лесной.
Засмеявшись, я всё-таки ударила слегка по его рукам, призывая к порядку.
— Женщина, что ты творишь? - возмутился он и не больно прикусил моё плечо.
— Пытаюсь напомнить тебе, какой сегодня день, - с ленцой пробормотала я.
— Я не желаю этого вспоминать, - фыркнул мужчина, - а сейчас ляг на животик, перчинка, и оттопырь для меня попку.
Хмыкнув, я покачала пальчиком у его носа.
— Мы отъезжаем домой, Бьерн, - серьёзно заявила, глядя, как бровь мужа ползёт на лоб. - А будешь проявлять свой жестокий нрав - обижусь и пойду гулять. Одна. А там столько воинов по лесу шастает.
Медведь замер и расхохотался. Повернувшись на спину, он затащил меня на себя, и уложил на своей огромной груди.
— Знаешь, чем пугать, перчинка, - проворчал он. - Я всё же неуверен, Марья, в твоём здоровье. Никто нас не гонит отсюда.
Я отвела взгляд: была у меня одна тайна, но я сомневалась в своих выводах.
— Марья, - муж легко уловил смену моего настроения. Да и не умела я лгать и юлить. - Я чего-то не знаю?
Поджав губу, я попыталась скатиться с него. Не дал. Сев, он прижал меня к себе, так что дыхание спёрло.
— Я должен знать всё, Марья!
Я всё ещё не могла решиться поделиться своим маленьким секретом. Мне было стыдно. А ещё очень боязно.
— Да, говори уже, - взревел мужчина.
— Эти дни не пришли, - прошептала я.
— Что? - он не понял меня.
Чувствуя, как краснею, спрятала лицо у него на груди. Ну, как же ему ещё сказать?! Тема-то щекотливая.
— Говори конкретней, перчинка? - рыкнул мой лесной.
— Женские дни, Бьерн, - ещё тише шепнула я.
— Эм, - только и смог пробурчать он.
— Болезнь, Марья. Ты так долго болела…
— … но женские дни были. А сейчас их нет, - перебила я его.
Поднявшись со мной на руках, мужчина прошёлся по комнате. Взволнованный, он бросал на меня изучающие взгляды и снова начинал метаться по помещению, словно медведь в клетке.
— Ты не рад, да? - этот вопрос сам вырвался. Я сказала, даже не подумав.
— Рад?… Я дурак, перчинка. Какой дурень. Доигрался, болван.
Его слова камнем упали в душу. Он не рад. Как же так?! Сердце сковывал такой холод.
Не рад!
— Домой срочно! - проревел Бьерн. - К лекарям.
— Ты хочешь убрать ребёнка? - тихо выдохнула я, чувствуя, что слёзы на глаза наворачиваются.
— ЧТО! - наверное, этот рык слышала вся округа. - Ты думаешь, что, вообще, говоришь, женщина. Срочно убираемся отсюда. Нужно дом в порядок привести, детскую, тебе вещи. Всё обновить. Дурак, я о чём думал! Давно уже пора было уходить. Глава 15.2
Бьерн успокоился нескоро. Он метался по избе, собирая наши вещи. Рядом со мной на лавку упали меховые плотные перешитые штаны и куртка, его тёплая рубаха и свитер.
— Там не так уж и холодно, - пролепетала я, глядя, как к стопке прибавились носки.
— Зима на дворе, перчинка! Да, весной уже пахнет, но она нескоро ещё вступит в свои права.
Тяжело вздохнув, я принялась выряжаться. Натягивая добытые для меня ботинки, ощущала себя пухленьким медвежонком. У меня в столь толстых штанах даже ноги плохо сгибались. Чувствуя, что начинаю потеть, поспешила на выход.
Выбравшись из дому, вдохнула свежего воздуха.
В глазах потемнело. Качнувшись, я всё-таки устояла. Тяжёлые руки обвили мою талию.
— Ты всё ещё нездорова, Марья, - шепнул Бьерн, натягивая на мою голову капюшон.
Слабо кивнув, покрутила головой по сторонам.
— Крысобор! - моего упитанного котейки нигде не было видно. Как с утра на промысел пошёл, так и не вернулся. Мышковал-поди где, хвостатый проныра. - Крысобор!
Тишина.
— Бьерн? - попросила я призвать нашего охотника к порядку.
Поняв меня с полуслова, муж зарычал, да так, что уши заложило. Ближайшие кусты зашуршали, и оттуда выскочил наш приёмыш со здоровой крысой в зубах.
Сколько мы спорили с моим перевертышем, когда усатый впервые вернулся с добычей, но подранный. Я ему ранки на ушках и лапках в слезах лечила. Просила Бьерна не выпускать хвостатого, но мой мужчина был непреклонен. Растёт сильный зверь: раз охотится на крыс, значит, чувствует, что может, а что ему и годика нет, так-то не в счёт.
Ошиблась я, тогда признала в нём домашнего котёнка. Лесной зверь у нас рос, уж мне по колено был, а всё мурлыкал, как дитя.
Пригладив приёмыша, проверила на наличие ран.
— Он уже не котёнок, Марья, - проворчал Бьерн.
— Для меня он навсегда останется малышом, - пробурчала я в ответ.
— Сыновей так баловать не дам! - рыкнул мой лесной.
— Хм, не учи меня любить моих детей, - улыбнувшись, прошептала в ответ.
Рассмеялся.
Поляну охватило сияние, и передо мной на задние лапы опустился огромный бурый медведь. Фыркнув, встряхнулся и взял в зубы нашу малочисленную поклажу. Лошадок бариновских мы отдали лесным ещё в начале зимы, кормить ведь нам их было нечем.
Переступив с ноги на ногу, я неуклюже забралась на своего мишку и пригладила его за ушами. Бьерн глухо зарычал, призывая меня к порядку.
Я обожала его зверя. В отличие от деспотичного мужчины, медведь обладал просто чудесным нравом: ласковый, добродушный. Ухватив его за шею, удобно легла. Мы двинулись в чащу.
Рядом неспешно бежал Крысобор.
Вот такая вот семья.
Усыпая под размеренный шаг, я лениво разглядывала пейзажи.
К вечеру мы должны были добраться до очередной хижины. В тайне я надеялась, что она будет пуста. Зимой время от времени к нам с Бьерном захаживали путники. В основном одиночки, но бывало и семьями. Проявляя радушие, как временные хозяева мы предоставляли и кров, и еду.
По первой, я не понимала этого.
Но так было заведено у жителей леса: коли постучали - отворяй. Обогрей путника и позаботься, чтобы поутру ушёл сыт и доволен.
Со временем мне это даже понравилось. Столько новых интересных знакомых. Были и лекари. Они охотно делились травами, настойками.
Вот так я и выжила, выходили всем лесом.
Углубляясь в чащу, я поймала себя на том, что оборачиваюсь.
Там, в привычном для меня мире людей, всё ещё гремела война. Лютый чёрный медведь прижимал к своему когтю княжество. До нас доходили рассказы о битвах и о победах.
Всё больше лесных приходило, держа за руку простых женщин.
Смеркалось, когда мы постучались в крепкую дверь невысокого домика. Нам отворил пожилой седовласый мужчина. Кивнул, пригласил войти.
Наутро поев, мы снова отправились в путь.
***
Закашлявшись, я внимательно вглядывалась в даль, стоя на высоком холме. Под нами голубой лентой извивалась широкая река. Она, то разделялась надвое, огибая островки, то снова соединялась, устремляя свой бег на север.
— Там, в тех лесах, Марья, наш с тобой дом, - шептал стоящий рядом Бьерн, в руках он держал спящего Крысобора. - Сейчас за ним следит мой сосед и его жена. Но скоро мы с тобой доберёмся до места и заживём спокойно вдали от бед и невзгод.
Я улыбнулась, глядя на верхушки величественных сосен и елей.
Дом!
Наконец-то. Мы шли больше месяца. На тропинках и освещённых солнцем полянках уже сошёл снег, ручьи наполнялись и вышли из бережков. Птички обустраивали гнёзда.
Весна потихоньку отбирала власть у матушки Зимы.
Спустившись с холма, мы извилистыми тропами снова ушли в лес.
Нас гостеприимно встретила деревушка лесных. Холеные женщины улыбались и приветливо махали нам руками, приглашая к себе. Каждая желала первой услышать последние новости. Некоторые из них отправили на войну своих сыновей.
Женатые мужчины свой дом никогда без жены не покидали.
Я сидела верхом на медведе. Мы проходили мимо приветливо открытых калиток и зазывающих нас хозяек. Миновав очередную избу, свернули в сторону и вышли на небольшой базарчик. Остановившись, муж подождал пока я слезу, и тут же распрямился человеком. Не стесняясь своей наготы, он достал штаны и натянул их.
Мне было всё же несколько диковато такое повеление. Но никто из местных, ни женщины, ни пацанва, запускающая деревянные лодочки в ручье неподалёку, даже не глянули в нашу сторону. Взяв меня под руку, муж пошёл к ближайшей торговой лавке.
— Это деревня первая на пути в ваши земли - рассказывал Бьерн. - Дальше вглубь расположены два города. Но чаще всего товар привозят сюда, дважды в неделю, но бывает и путники чего продают. А так, в основном местные.Я с любопытством осмотрела товар. Глава 15.3
Посудная лавка. Всё выглядело так просто: деревянная скамья, на ней белая ткань и собственно товар. Подходи, выбирай. Чугунки, деревянные резные тарелки, глубокие и плоские. Ложки, половники и скалки. От разнообразия товара у меня заметался взгляд по всей этой кухонной утвари.
Захотелось всего и сразу.
— Бьерн, мой старый друг, долго же тебя не было. Я вижу, ты всё же с добычей, - торговец вышел из-за прилавка и, раскрыв объятья, бросился к нам. Крепко обняв, он приподнял моего перевертыша над землёй. По округе разнёсся мужской смех.
— Так и знал, Бастиан, что найду тебя здесь, - приветливо хлопнув в ответ шкафоподобного мужика, прогорланил мой супруг, - так там моя берлога, стоит ещё?!
— А то! Моя Селеста всё в порядке содержит. Надеялись мы, что не один ты вернёшься. Тотемным духам на ручки верёвочки вязали, чтобы улыбнулась тебе удача.
Бьерн словно неосознанно глянул на меня. Столько гордости сейчас было в его взгляде. Я смутилась.
— Услышали вас Боги, брат, удача мне улыбалась очень приветливо, - подтащив меня к себе, мой перевертыш по-хозяйски обнял и поцеловал в висок. - Знакомься - моя супруга Марья!
— Ба, - мужик хлопнул себя по бедру, - так человечка! А махонькая какая. Вот это улов!
— Да. Моя девочка из человеческих селений, - гордо заявил муж.