— Неужели?
У Георгоса было полное ощущение, что все совсем наоборот. Но она была права: он не должен был спрашивать ее об этом. Ему хотелось вырвать себе язык за такую непростительную ошибку. Но разве не к этому она его подталкивала, говоря о цепях и темницах? Разве этот сексуальный подтекст в их разговоре не был именно тем, что она планировала? И он попался в ее ловушку, как последний дурак.
Георгос мгновенно отпустил ее. Он не должен был пересекать эту границу, ведь он никогда прежде не вмешивал женщин в свою публичную жизнь. По крайней мере, с тех пор, как был коронован и решил показать себя в лучшем свете некоторым придворным, небезосновательно считавшим его виновным в преждевременной смерти отца. Но с того мгновения, как Георгос впервые увидел изображение этой женщины на экране компьютера, он потерял над собой контроль. Он был в ярости: как мог он быть таким отвлеченным, в то время как его беременная сестра находится совсем одна черт знает где! Единственное, чего он хотел, — снова и снова прикасаться к Кассиани. Он хотел отомстить ей и заглушить свою вину самым приятным из всех существующих способов. Он хотел, чтобы она отдала ему все — сначала информацию, а потом и свое тело.
Георгос сделал шаг назад, чтобы восстановить самообладание. Видимо, прошло слишком много времени с его последнего романа.
— Расскажи мне о бале.
Кэсси облизнула пересохшие губы, и Георгос отвернулся от нее, не в силах смотреть на это. Он провел рукой по волосам, когда новая волна гнева охватила его. Он резким движением снял с себя пиджак и развязал галстук. Он увидел, как Кэсси смотрит на шелковую ленту в его руках, и бросил галстук на кровать.
— Я почти не знаю Деймона. Мне нечего вам сказать, — ответила она, наблюдая, как он снимает запонки и закатывает рукава белоснежной рубашки до локтей.
— Элени была на балу, — медленно проговорил он. — Она намеренно оделась так, чтобы никто ее не узнал. Она собиралась встретиться с ним, и ты им помогла.
Она покачала головой.
— Деймон решил пойти на бал в самый последний момент, когда понял, что это может мне помочь. Он мог представить меня нужным людям. Он не планировал встречаться с принцессой, не было никакого заговора.
— Неправда, — упрямо продолжал утверждать Георгос. — Он планировал это. И он ею воспользовался.
— А может, это она им воспользовалась?
— Она наедине с этим придурком, в то время как здесь, во дворце, находится ее жених!
— Жених, которого ей выбрали вы? — не удержалась от ехидства Кэсси. — А может, это Элени соблазнила Деймона? Разве такое невозможно?
Потому что Кассиани сделала бы именно так? Она — сирена, уверенная в своей чувственной силе, но Элени выросла в совершенно другом мире, на нее была возложена большая ответственность.
— Может, ты и мастер соблазнения, но моя сестра не такая, как ты.
Кэсси покраснела еще больше, и Георгос отчетливо услышал, как она тихонько ахнула. Почему он так реагирует на эту женщину? Даже несмотря на то, что он уверен: она с ним играет. Георгос быстро пересек комнату и включил свет, чтобы развеять эту сексуально напряженную атмосферу. Кэсси моргнула и осмотрела комнату с нескрываемым неодобрением.
— Это один из ваших официальных залов для переговоров?
— Вообще-то, это часть моих личных покоев.
Она посмотрела на него своими огромными глазами, и в них читался ужас.
— И вы по своей собственной воле решили жить вот так?
— Как? — Он уставился на Кэсси, готовый услышать ее критику.
— Как в мавзолее. Безликие, бездушные картины, неудобная антикварная мебель. И холодная атмосфера. — Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Дворец находится в безупречном состоянии, — коротко сказал Георгос.
— Я вижу. Ни единой пылинки, ни одной неуместной картины — дворец выглядит безупречно. Так же, как и вы.
— И как это понимать?
— За золоченым фасадом ничего нет. Ни истории, ни души.
— И столь лестное суждение ты составила за пять минут разговора со своим королем? — прорычал он. — Почему ты так уверена в своих выводах?
Да кем она себя возомнила, чтобы так его оскорблять? Ее смелость снова граничила с манипуляциями, и что хуже всего — ей это удавалось. Чувственный огонь превращал его кости в пепел, и все, чего хотел Георгос, — чтобы Кэсси капитулировала. Впервые за последние десять лет он не полностью владел ситуацией и хотел вернуть себе хотя бы часть контроля.
— Из-за ваших планов на сестру, — совершенно спокойно ответила Кэсси. — На самом деле вы беспокоитесь не о ней, а о том, как выглядит вся эта ситуация со стороны.
Георгос застыл. Ему было плевать на то, что эта женщина оскорбляла дворец и его самого, но она не имела права подвергать сомнению его преданность сестре.
— Я не беспокоюсь о своей сестре? — переспросил он.
— Разумеется, нет. — Она насмешливо улыбнулась. — Раз вы настаиваете на том, чтобы выдать ее замуж. Вы используете ее ради публичности королевской семьи.
— Этот брак для ее же защиты, — холодно ответил он.
— Защиты от чего? — Кэсси окинула комнату скептическим взглядом. — Она и так живет как в тюрьме.
— Ты даже не представляешь, какое огромное давление она испытывает. Она постоянно находится под прицелом внимательных глаз общественности. Они кружат около нее, как акулы.
Давление на Элени действительно было колоссальным. Если уж для самого Георгоса давление было тяжким бременем, то для женщин королевской семьи это было еще хуже. Суждения были слишком строгими, а ожидания — завышенными.
— Значит, надо отправить ее из одной тюрьмы в другую?
— Члены королевских семей женятся на себе подобных, — отрезал он. — Так лучше для всех.
— Но не для вас, правда? — заметила она. — Вы почти на десять лет старше сестры, но все еще не женаты. Как насчет вашего благополучия и защиты?
О, Георгос прекрасно знал о своем долге, и у него был четкий план, когда придет подходящее время. Но он чувствовал, что Элени безопасность понадобится раньше, чем ему, и оказался прав.
— Неужели это так плохо — хотеть, чтобы моя сестра была счастлива и о ней хорошо заботились?
Георгос был в бешенстве от явного осуждения Кассиани. Она ничего не знала о том, что значит жить во дворце, ничего не знала о его сестре. Элени была молодой наивной женщиной, которую защищали всю ее жизнь, и в то же время на нее оказывалось огромное давление. В то время как женщина, стоящая перед ним, была явно очень опытной и прекрасно знала, какой чувственной властью обладает над мужчинами. Весь больничный персонал мужского пола был у ее ног, а уродливая униформа лишь подогревала их фантазии.
— Кто о ней будет заботиться? Плейбой, не способный хранить ей верность?
— Тебе не стоит читать таблоиды, — холодно хмыкнул он. — В них нет ни слова правды.
— Значит, то, что написано о вас, — тоже неправда? — Кэсси сделала шаг вперед и посмотрела ему в глаза. — Вы не порядочны, не добры и не преданы своему долгу? — Она горько рассмеялась. — Хотите сказать, что за вашей безупречной репутацией скрывается монстр?
— Я не против быть монстром, если под этим ты подразумеваешь, что я должен поступать правильно. Твой брат похитил самую ценную вещь в моей жизни. Он причинил ей боль, и он за это заплатит.
— Драгоценная вещь? Вот что значит для вас сестра? Товар для обмена? Имущество?
— Это фигура речи, — отрезал он. — Никто и ничто не может быть для меня важнее Элени. Она — моя ответственность, она… — Георгос замолчал.
Он не собирался говорить этой хищнице столь личные вещи. Он просто не хотел, чтобы Элени наделала ошибок, которые приведут к серьезным последствиям. Он сердито посмотрел на стоящую прямо перед ним Кассиани.
— Ты не имеешь права судить ни меня, ни мою семью.
— Имею, потому что вы наказываете меня за то, что, по-вашему, сделал мой сводный брат.
— И как же я тебя наказываю?
— Привезя меня во дворец против моей воли.
— Просто дай мне информацию, которая мне нужна. В этом нет ничего сложного.
— Мне нечего сказать, я его едва знаю.
— Ты многое можешь сказать, просто не хочешь.
Кэсси раздраженно выдохнула.
— Неудивительно, что Элени от вас сбежала.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вы совершенно не слышите, что вам говорят! Говорите, я не имею права судить? Но ведь вы только и делаете, что осуждаете. Я вам здесь не нужна — вы и без меня выяснили все, что хотели, просто хотите, чтобы я подтвердила ваши теории. Но на самом деле вы не готовы рассмотреть альтернативный вариант, не говоря уж об истине. Готова поспорить, вы даже не учли интересы самой Элени. Вы хоть знаете, чего она на самом деле хочет?
Ее обвинения попали точно в цель. Ярость вперемешку с раскаянием затмили его разум, разбив на осколки остатки самоконтроля.
— Когда вы в последний раз разговаривали с сестрой о ее браке? — продолжала настаивать Кэсси, четко понимая, что попала в самое больное место. — Вы вообще с ней об этом говорили?
— Замолчи! — рявкнул Георгос и дернул ее за руку к себе, чтобы заставить слушать. — Ты говоришь, я не желаю выслушать альтернативу? — усмехнулся он. — Какую альтернативу ты предлагаешь, со всеми твоими уловками, попытками не просто отвлечь, но и спровоцировать меня? Месть? Вот чего ты ждешь от меня?
Он прижал ее к себе еще ближе, так что не оставалось никаких сомнений, какое влияние она на него оказывает.
— Хорошо, — прорычал он. — Ты своего добилась. Но я хочу знать: зачем?
Кэсси не знала, что ответить. Она понятия не имела, зачем провоцирует его. Вся ситуация могла разрешиться в течение пяти минут спокойной, цивилизованной беседы, но в ту секунду, когда он предстал перед ней, такой властный и высокомерный, в ней вспыхнуло чувство протеста.
Необходимость противостоять ему была импульсивной, голос разума в это время предательски молчал. А теперь ее инстинкты молили о том, чтобы сделать шаг ему навстречу, прижаться еще теснее. Ее физическая реакция на этого мужчину была настолько острой, что почти причиняла боль. Георгос прижимался к ней своими бедрами, и его возбуждение было совершенно очевидным. И это не столько шокировало Кэсси, сколько возбуждало.