ствии. Мысли путались, я плохо соображала, сам воздух вокруг казался густым и тяжелым, а тут еще приходилось напрягаться и думать. С трудом вникнув в смысл ее слов, я поняла, что выбор у меня невелик. Ответ «не знаю» вряд ли имел бы успех, но и открыто дать понять консулу, что она ошибается, дело небезопасное. Я не знала, что она хотела от меня услышать, не знала, сколько времени у меня есть в запасе. А тут еще Мирча чем-то уколол меня в бок.
Взглянув вниз, я увидела, что это бледно-розовая туфелька на высоком каблуке, отделанная блестками. По-видимому, Мирча прятал ее во внутреннем кармане пиджака. Туфелька казалась удивительно хрупкой, тонкий атлас местами облез, блестки отвалились и едва держались на нитках. Она могла бы показаться старинной, да только в добрые старые времена никто не носил каблуки высотой в три дюйма.
Тут я кое-что вспомнила. В то утро я прыгала на одной ноге по кухне в казино Данте, потому что потеряла туфлю. Она была ярко-красного, а не бледно-розового цвета и выглядела ненадеванной. И тем не менее она была точной копией этой. К счастью, Мирча заслонял меня от взоров вампиров, иначе я просто не смогла бы сохранить на лице равнодушную мину. Театр. Свою туфлю я потеряла более ста лет назад в лондонском театре.
— Кассандра! — окликнула меня консул, очевидно потеряв терпение.
Я не ответила, вспоминая тот день, когда я на самом деле ощутила какой-то разряд, но тогда я думала, что мне это лишь показалось. Мирча из того времени не испытывал влияния гейса, а я уже находилась под его действием. Очевидно, заклятие узнало Мирчу и пришло в движение, чтобы использовать его как завершающй элемент ритуала. Я застыла, как громом пораженная. Выходит, это я наложила на него заклятие, длившееся вот уже более ста лет!
— Так когда же? — повторила консул голосом, ясно дававшим понять, что она не привыкла повторять вопрос дважды.
— Мне кажется… — хриплым голосом начала я. — Наверное… — Тут мне удалось сглотнуть. — Кажется, это было в восьмидесятых годах девятнадцатого века.
Рядом кто-то выругался, но я даже не обернулась. Мне едва хватало сил, чтобы сосредоточить взгляд на лице консула. Перед глазами все плыло, то ли от жара, исходившего от тела Мирчи, то ли от осознания того, что я с ним сделала. Страсть, ощущение вины и страх — все эти чувства навалились на меня в одну секунду. Желудок сжался, словно от резкой боли.
Консул скорчила недовольную мину.
— После твоего исчезновения гейс затих, ведь он не может завершить ритуал без твоего присутствия. Когда вы снова встретились, ты была еще ребенком и он не мог проявить себя. Теперь заклятие заработало в полную мощь.
Сделав над собой усилие, я кивнула. Мирча ни на секунду не выпускал мою руку, нежно поглаживая ее, словно не мог противиться желанию прикасаться ко мне. И там, где его пальцы ласкали мою кожу, возникало сладостное тепло. Оно просачивалось внутрь тела, и у меня начинала кружиться голова, словно я опьянела, а может быть, так оно и было. Не знаю, как действовало заклятие, только в тот момент я была счастлива.
Мне хотелось только одного — стоять так до скончания дней и чтобы гейс струился по нашим телам, как сверкающий водопад. Я понимала, что эти чувства не настоящие и вызваны лишь действием заклятия, но мне было все равно. Когда еще доведется пережить такое? За свои двадцать четыре года ничего подобного я не испытывала. Быть может, это и есть ложь во благо? Мое изнывающее тело тут же откликнулось решительным «да». Только тихий голосок внутри шептал, что гейсу нужно не «что-то подобное» и даже не «что-то», а все без остатка.
А вот этого он получить и не мог.
— Тот, кто насылает чары, обязан ими управлять, — говорила консул. — А ты свое заклятие бросила на произвол судьбы, да еще на целый век.
— Я этого не хотела!
Консул выгнула свою прекрасную бровь и произнесла негласный закон вампиров:
— Мы обсуждаем последствия, а не намерения.
Вампиры — существа практичные. Для них всегда важнее результат, а не способ его достижения. Результат же моих действий был катастрофичен.
— А как же первоначальное заклятие? То, что наложил на меня Мирча? — чуть не плача, спросила я. — Если он снимет чары, может быть… последствия не будут гак ужасны.
И у нас появится шанс разыскать того мага, который снимет с меня гейс.
— Мы уже пытались это сделать, Кассандра, — спокойно ответила консул. — Заклятие оказалось на редкость… устойчивым.
— Значит, уже ничего нельзя сделать? — спросила я, пытаясь привести в порядок свои мысли, хотя рядом с Мирчей это было нелегко.
Я хотела высвободиться из его объятий, но он лишь что-то пробормотал и крепче прижал меня к себе.
— Ничего, — мягко сказала консул.
Я ответила ей испепеляющим взглядом, даже не сознавая, как глупо себя веду. Если она хочет помочь Мирче, то делает все с точностью да наоборот. Казанова говорил, что заклятие будет действовать тем сильнее, чем ближе мы с Мирчей будем находиться друг к другу, а сегодня — куда уж ближе! Если так пойдет и дальше, то скоро мы с ним вообще перестанем обращать внимание на всё и вся. А значит, некому будет остановить Майру. Выходит, мое видение и в самом деле оказалось верным.
Я хотела объяснить это консулу, но раздумала. Вряд ли она мне поверит. Доказательств у меня не было, а словам вампиры не верят. Я повернула голову и взглянула на Мирчу. Он носил с собой мою туфлю, значит, понял, что произошло. Мне оставалось надеяться, что и сейчас он поймет то, что я ему скажу.
— Майра, — одними губами прошептала я.
Маги находились далеко от нас и ничего не услышали. Зато у вампиров слух превосходный.
Мирча ответил мне долгим взглядом. Значит, решила я, обдумывает ситуацию. Не знаю, что он понял, а что — нет, но ведь он был со мной в тот момент, когда я первые встретилась с Майрой, и знал, что сначала она пыталась меня убить, а потом исчезла. Он слышал, как я звала ее по имени, когда мы были в театре. Он должен меня понять! Но поймет ли он, что теперь Майра охотится не за мной, а за ним? Как мне сказать ему это?
Но даже если я и скажу, что он может сделать? Мирча способен защитить себя в настоящем, но что, если Майра набросится на него в прошлом? Правда, до сих пор ей это не удалось, но если я так и не смогу ее остановить, она своего добьется. История пойдет своим ходом, только в ней не будет Мирчи. А пифией станет Майра.
Мне показалось, что прошел целый год, прежде чем Мирча едва заметно кивнул.
— Две минуты, — прочитала я по его губам.
Что это значит? Немного подумав, я поняла: он сказал, сколько еще продлится действие нулевой бомбы.
Он хочет, чтобы я сбежала.
Я взглянула на него.
— А как же ты? — произнесли мои губы.
Мирча покачал головой. Не знаю, что это значило — то ли он не мог говорить, то ли не хотел ничего объяснять. Я сжала его руки так, что будь он человеком, то вскрикнул бы от боли. Но только когда я разжала пальцы, он поморщился. Тогда и я почувствовала боль и, сделав над собой усилие, отошла от него на шаг.
— Ты должна уйти, — прошептал Мирча.
Я сглотнула. Гейс держит Мирчу в своей власти вот уже сто лет. Я испытывала его влияние всего день, и то едва не умерла, а что же в таком случае должен чувствовать Мирча? Даже если консул права и действие гейса ослабело, когда я вернулась в свое время, он все равно остался и продолжал медленно развиваться. И, судя по его реакции, даже мстил своему обладателю.
От мысли, что своими руками обрекаю Мирчу на адские муки, я пришла в ужас, но что я могла поделать? Мне нужно разделаться с Майрой, в противном случае она разделается с нами, но и брать Мирчу с собой я тоже не могла — зачем подвергать его постоянным мучениям?
— Хорошо, — ответила я, с болью глядя на него.
Он закрыл глаза и крепко меня обнял. Я прижалась к нему, наши губы встретились, и я тут же почувствовала боль. До сих пор гейсу все нравилось, и я знаю почему. Я почти физически ощущала, как крепнет связывающая нас энергия, как весело она гудит, когда мы прикасаемся друг к другу. Сейчас гейс доволен, но что будет, когда я уйду? Я знала, какие муки испытывал Мирча до встречи со мной, и знала, что они возобновятся. Более того, ему наверняка станет еще хуже — как голодному, которому показали кусок хлеба и не дали.
Мирча медленно разжал руки и отошел от меня на шаг. Я была к этому готова и все же от дикой боли едва не упала на колени. Каким-то образом мне все же удалось устоять, но у меня перехватило дыхание. От болевого шока я начала дрожать, ладони стали холодными как лед. Чтобы перебороть мучительное желание вновь броситься в объятия Мирчи, я крепко обхватила себя руками.
Казанова говорил, что гейс будет утверждать свою власть постепенно, но у нас с Мирчей все вышло по-другому. Может, оттого, что заклятие было старым, а может, его сила случайно удвоилась. Я знала одно — это ужасно.
Мирча стоял рядом, словно желая меня поддержать. От боли в голове прояснилось, как если бы к носу поднесли нюхательную соль. Итак, Мирча хотел меня отпустить, а консул — нет. И все потому, что я отказалась стать послушной марионеткой, стащила ценные вещи из ее сокровищницы и сковала ее первого помощника опасным заклятием. То, что, по крайней мере, последнее она сама допустила, консул во внимание не принимала. Интересно, что она со мной сделает, если маги не смогут разрушить чары? Впрочем, можно и не гадать. Очень немногие заклятия переживают их создателя. Если я так и не соглашусь стать ее ручной пифией, жить мне останется недолго.
Я взглянула Мирче в глаза.
— Я найду способ снять с тебя заклятие, — на этот раз громко сказала я. — Обещаю тебе, Мирча.
Он слегка улыбнулся, но в его глазах стояла бесконечная печаль.
— Прости меня, dulceata.
Консул что-то сказала, но я ее не слышала. В зале повисла звенящая тишина, но уже в следующую секунду с диким воем пронесся колючий ледяной ветер, разметав мне волосы. Потом он устремился к потолку, завис там на несколько мгновений, словно собираясь с силами, прежде чем обрушился вниз, превратившись в самую страшную снежную бурю, какую мне только доводилось видеть.