Напряжение достигло невыносимого предела. Фрэнсис внезапно остановился, поднял голову и залюбовался красотой обнаженного тела Энн в мягком свете свечей. Страстная и покорная, она лежала в его объятиях, но он твердо решил не торопиться. Ни за что на свете он не причинит ей боли!
Дрожащими пальцами Фрэнсис принялся расстегивать рубашку и замер от неожиданности, когда Энн вдруг подняла руки и ловко освободила пуговицы от петель. Она безмолвно заглянула ему в глаза, ее руки заскользили по его обнаженной коже, и тогда яростный стон исторгся из груди Фрэнсиса: битва с собой была проиграна. Его пальцы запутались в волнах ее волос, разметавшихся по подушке; он приник губами к ее рту, как жаждущий в пустыне припадает наконец к желанному источнику, не в силах насытиться свежей и чистой влагой…
Внезапно раздался громкий стук в дверь, разорвав завесу окутавшего их тумана страсти. Выругавшись себе под нос, Фрэнсис мгновенно вскочил на ноги и скрылся за занавеской, где стояла ванна, а Энн трясущимися руками принялась натягивать на себя капот.
Что, если это ее отец решил нагрянуть с каким-то неотложным распоряжением? Такое однажды уже бывало. Или, еще того хуже, вдруг он уже знает, что Фрэнсис здесь?..
Пока Энн открывала дверь, сердце у нее сильно колотилось; она едва не лишилась чувств от облегчения, увидев, что на пороге стоит Бесс, удивленно глядя в пылающее от смущения лицо своей хозяйки.
– Я помешала вам принимать ванну, сударыня? Я увидела, что у вас свеча еще горит, вот и решила зайти сказать, что я вернулась. Я уже раз постучала, но вы не слышали.
– Ах да, я… как раз готовилась ко сну, – пролепетала Энн и отступила от двери, чтобы пропустить девушку в комнату.
Бесс улыбнулась и покачала головой:
– Представьте себе, посыльный ошибся. Моя кузина вовсе не была больна. Просто не понимаю, как это могло случиться… Может быть, вы хотите, чтобы я все тут привела в порядок и помогла вам лечь?
– Нет! То есть… я хочу сказать, что ты, должно быть, очень устала, – торопливо пояснила Энн. – Нет, сегодня ты мне больше не нужна. Я уже собиралась задуть свечи.
Когда Бесс наконец ушла, еще раз с удивлением взглянув на нее, Энн закрыла дверь и обессиленно прислонилась к ней. Колени у нее подгибались, хотя угроза миновала.
Фрэнсис высунул голову из-за занавески.
– Уж если собираешься иметь дело с горцами, учись врать, не краснея, милая, – усмехнулся он, подходя к ней. – Поскольку моя жизнь в твоих руках, придется мне, видно, научить тебя, как это делается. Иди сюда, и мы начнем наш урок!
Он протянул к ней руку, но Энн неожиданно отпрянула и прижалась к стене. Сколько же раз он ей врал? Может быть, недавно прозвучавшее признание в любви – это очередная ложь и он просто хочет затащить ее в постель? Разве она не поклялась себе, что больше не позволит ему ее одурачить? Боже милостивый! Почему же она раньше об этом не вспомнила – до того, как начала отвечать на его поцелуи?..
– В чем дело, милая? – Фрэнсис удивленно взглянул на нее.
– Ты так здорово умеешь врать, что я понятия не имею, можно тебе верить или нет! – выпалила Энн, стараясь не смотреть на него, чтобы не поддаваться соблазну. – Уходи, тебе вообще не следовало сюда приходить!
– Когда это я лгал тебе, Энн?
– Когда?! – ее голос сорвался на крик. – Откуда мне знать? Очень может быть, что ты вообще ни разу не сказал мне ни слова правды!
Фрэнсис нахмурился.
– Бог мне свидетель, Энн, я ни разу в жизни тебе не солгал, если не считать того дня, когда мы расстались в Кеймри. Все, что я сейчас сказал, было чистейшей правдой. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой вопреки воле Гленкеннона и всем его планам.
Он замолчал, ожидая ее ответа, но Энн не могла вымолвить ни слова. В глазах Фрэнсиса отразилась неприкрытая боль.
– Я не стану тебя умолять, – мрачно произнес он. – Очень скоро нам с Конрадом придется бежать отсюда, у меня нет времени, чтобы тебя убеждать. Ты должна сама решить, стоит мне доверять или нет.
Энн посмотрела на него, как утопающий смотрит на берег, до которого не добраться вплавь. Она твердила себе, что нельзя его любить, это просто невозможно, для этого есть тысячи причин. Но через несколько минут Фрэнсис уйдет из ее жизни навсегда, если она его не остановит…
Внезапно Энн поняла, что может дать только один ответ. Не имеет значения, лжет он или говорит правду. Ее больше не волновала ни собственная уязвленная гордость, ни многочисленные веские причины, которые она сама себе приводила, чтобы его избегать. Со сдавленным криком Энн бросилась в его раскрытые объятия. Фрэнсис подхватил ее и крепко прижал к себе, осыпая поцелуями ее лицо и волосы.
– Я все еще жду твоего ответа, любимая.
– Какого ответа?
Он засмеялся.
– Я просил тебя стать моей женой. Ты уже забыла?
Энн глубоко вздохнула и, закрыв глаза, спрятала лицо у него на груди.
– Ты же знал ответ заранее…
– Но я хотел бы услышать его от тебя, милая.
Энн заглянула ему в лицо, и ее поразило, с какой нежностью он смотрит на нее.
– Я люблю тебя, Фрэнсис Маклин! – прошептала она. – И я выйду за тебя замуж, хотя бы весь мир был против нас.
Она ждала чего угодно, только не веселого смеха, и очень удивилась, когда он внезапно расхохотался.
– Ну, в таком случае нам ничего другого не остается, как попросить разрешения у твоего любящего папаши.
– Фрэнсис, это не предмет для шуток!
– Я и не думал шутить, такова традиция, – возразил Фрэнсис с самым невинным видом. – Представляешь, как я опускаюсь на одно колено перед лордом Робертом, чтобы просить у него твоей руки?
Энн не выдержала и тоже рассмеялась, представив себе такую картину, но быстро взяла себя в руки и заговорила серьезно:
– Нет, кроме шуток, Фрэнсис, что мы будем делать?
– Я собираюсь увезти тебя отсюда, – просто ответил Маклин. – Но мне придется попросить тебя подождать еще месяц: мы должны подготовиться к осаде. – Он пристально заглянул ей в лицо. – Тебе здесь нелегко приходится, милая? Гленкеннон тебе угрожал? Только скажи – я постараюсь так устроить, чтобы увезти тебя с собой, когда нам с Конрадом придется удирать.
Энн с трудом заставила себя подавить мгновенно возникшее желание умолять его не покидать ее.
– Не волнуйся, я здесь в безопасности. Из всех обитателей Рэнли ты единственный, кто мне угрожал, – с усмешкой ответила Энн.
Фрэнсис засмеялся и привлек ее к себе, чтобы поцеловать еще раз.
– Теперь мне надо идти, – сказал он, неохотно оторвавшись от нее. – Я задержался куда дольше, чем думал. Конрад небось уже решил, что мне всадили нож в спину. – Уже повернувшись к дверям, он бросил выразительный взгляд на постель. – Я испытываю сильнейшее желание придушить твою горничную, милая. Я так надеялся, что она останется в деревне!
Фрэнсис приоткрыл дверь и выглянул в темный коридор.
– Не забудь, любовь моя, – прошептал он, оборачиваясь, – завтра тебе опять придется всячески демонстрировать, что ты меня терпеть не можешь.
Энн послала ему воздушный поцелуй.
– Я буду настоящей мегерой! – улыбнулась она и серьезно добавила: – Будь осторожен, Фрэнсис.
Он подмигнул и скрылся за дверью. Опустевшая комната сразу показалась ей заброшенной и холодной. Энн прислонилась к столбику кровати и прошептала в темноту:
– Будь осторожен, любимый мой. Ради бога, будь осторожен!
20
Гленкеннон беспокойно расхаживал по кабинету.
– Говорю вам, Блейк, на этот раз он не должен ускользнуть! – прорычал он, стремительно повернувшись к управляющему. – Может, взять его прямо сейчас, пока он не начал играть в свои игры?
Эдмунд Блейк пожал плечами:
– Разумеется, вам виднее, милорд. Но я не могу не думать о том, какой поднимется шум, если вы бросите Маклина в тюрьму сейчас, когда против него не выдвинуто никаких обвинений. Слухи дойдут до короля и непременно вызовут определенные подозрения, а это не в наших интересах.
Граф тяжело вздохнул:
– Вы правы, Блейк. Самое простое решение редко бывает удачным. Но, черт побери, я из себя выхожу, когда вижу, как Маклин расхаживает тут повсюду, а я понятия не имею, что у него на уме!
Он замолчал, уставившись невидящим взглядом в оконное стекло, по которому хлестали серые струи дождя.
– Вы его получите, милорд. Но зачем спешить? Это на вас не похоже.
– Я слишком долго ждал, чтобы прибрать к рукам Шотландию! – угрюмо проворчал Гленкеннон. – Только избавившись от Маклина, мы сможем сломать хребет сопротивлению.
– Да, но на вас не должно пасть и тени подозрения, – напомнил ему Блейк. – Я по-прежнему считаю, что надежнее всего несчастный случай. На завтра назначена соколиная охота. Вот вам прекрасная возможность, не хуже любой другой. Почему бы и нет? Всякое может случиться.
Гленкеннон стремительно отвернулся от окна.
– Маклин обожает соколиную охоту… Да, это должно сработать! Но не дай бог, если его лошадь опять растянет сухожилие. Надо же было случиться такому невезению!
Блейк снова пожал узкими сутулыми плечами.
– Если эта попытка провалится, мы все равно захватим его под каким-нибудь предлогом. Я найду свидетелей, которые присягнут о чем угодно, если им хорошо заплатить. Конечно, это не самый удачный вариант, но по крайней мере Маклин будет у нас в руках.
Гленкеннон взял хрустальный графин со стойки резного буфета и налил себе вина.
– Его хорошо охраняют? Вы уверены, что вашей страже можно доверять?
– Я бросил на это дело Годфри, Смита и молодого Дональдсона. Раньше они меня никогда не подводили.
– И все-таки хотел бы я знать, что затевает Маклин. Он нагрянул в Рэнли явно не для того, чтобы насладиться моим обществом, и я не верю, что у него есть дела где-то здесь поблизости.
Подняв бокал, Гленкеннон бросил поверх ободка холодный взгляд на управляющего.
– Я не позволю этому самонадеянному варвару оставить себя в дураках, Блейк.
– Не сомневаюсь, что мы скоро это выясним, милорд, – поспешил успокоить его Блейк. – Но беда в том, что у нас есть и другие заботы, помимо Маклина. Ужасно не хочется вам об этом напоминать, но я получил повторный счет от этого торговца, Мартина Макдаффа, на сей раз с сопроводительным письмом. Тон письма можно смело назвать оскорбительным; он практически намекает, что может отказать вам в кредите.