— Зосим Абрамович, скорее всего, вы не поверите, если я скажу, что мне наплевать на миллион. Что готов и так сделать все, что в моих силах, чтобы отвести беду. Но вы не сказали ничего конкретного. Только общие слова. Вряд ли это подействует на Леонида Фомича. А вот если бы вы…
Окурок прижег губы, и он выплюнул его на пол вместе с кровяным ошметком.
— Конкретного? Пожалуйста… Назовите ему два имени — Жорик Маслов и Витторио Альманде.
— И что дальше?
— Ничего. Проследите за реакцией. Если клюнет, добавьте: вся документация, связанная с этими людьми, хранится в надежном месте.
— Если это так важно, почему же вы не сказали об этом тому же Жучихину или Гарию Наумовичу?
— Это секретная информация, о ней не должен знать никто.
Зловещий подтекст, прозвучавший в последних словах, он уловил одновременно со мной, и поспешил поправиться:
— Нет, нет, вы не так поняли, Виктор… Конечно, я бы сказал. Но надеялся, Оболдуй соизволит лично поговорить со мной. Однако ошибся. Видимо, многолетняя дружба для него пустой звук. Не соизволил. Отдал на растерзание опричникам. Да-с. Печальный урок для такого романтика, как я.
Из–за ширмы донесся зычный голос генерала:
— Ну что там, сынок? Прислать Купона в подмогу?
— Прошу вас, прошу вас, Виктор! Миллион зеленых. И это только начало, — прошелестел, простонал Пенкин, и из его глаза — о Господи! — медленно выкатилась слеза, похожая на смолистый подтек на древесной коре.
Я вернулся за ширму, бодро доложил:
— Лед тронулся, господа. Кое в чем он признался, но только для личной передачи боссу.
Ассистенты мирно дремали, привалившись к стене. У Гария Наумовича тоже был довольно осоловелый вид, и лишь генерал, казалось, обрел второе дыхание. Чокнулся со мной серебряной стопкой.
— Что же такого он тебе открыл, сынок, чего мы, грешные, не знаем?
— Да, да, поделись, Виктор Николаевич, — вяло поддержал юрист.
— Конфиденциальная информация, — важно ответил я.
— Ах, даже так? — Гарий Наумович встряхнулся, усмешливо переглянулся с генералом. — В таком случае спорим на сто баксов, сам отгадаю.
— Откуда у меня такие деньги?
— Ха–ха–ха, остроумно… Нашим так называемым творческим интеллигентам, — пояснил генералу, — нравится изображать обездоленных. Этим они подчеркивают свою близость к народу. Хорошо, Виктор Николаевич, отгадываю за бесплатно. Небось наплел про Жорика с Аль- мандой? Да?
— Вы все слышали?
— Не без этого. — Юрист самодовольно усмехнулся и подмигнул Жучихину, который, в свою очередь, зачем–то подмигнул мне. На мне это дружеское перемигивание пресеклось. — Не без этого, уважаемый писатель, но суть в другом. Знаешь, кто такие эти Жорик с Аль- мандой?
— Откуда же?
— Это, брат мой, чистое фуфло. Фантомы, призраки, возникшие в воспаленном воображении Абрамыча.
— Мерзавец! — вставил генерал, разливая водку.
— Нет, не спорю, — продолжал Гарий Наумович, блаженно щурясь, — прежде, года три назад, эти персонажи существовали в реальном мире и даже занимали солидное положение в «Голиафе». Скорее всего, вместе с Абрамычем начинали прокручивать свои мерзкие делишки…
— Подлецы! — буркнул генерал и, не дожидаясь нас, опрокинул стопку.
— Но в один прекрасный день оба они, так сказать, растворились в нетях. Улавливаете, Виктор Николаевич?
— Не совсем.
— Не удивляюсь. Мы и сами, будучи рядом, не совсем тогда поняли, что произошло. В некотором роде мистическая история. Помните, Иван Иванович?
— Отпетые негодяи!
— Так вот, в один прекрасный день Жорика Маслова сбивает машина прямо у входа в офис. Грузовик без номерных знаков. Насмерть. Все мозги по стенке. Пришлось вызывать пожарных, чтобы смыть грязь. Казалось бы, рутинное происшествие. Кто–то заказал, кто–то исполнил. При Жориковых запросах давно следовало ожидать чего–либо подобного…
— Смирно! — вдруг рявкнул генерал. — Руки по швам. Вольно. Спите спокойно, дорогие мои.
Ассистенты, Купон и Юрий Карлович, выполнили команду буквально: вскочили, вытянулись, откозыряли, повалились на стулья и снова погрузились в спячку. Генерал счастливо улыбался. Похоже, алкоголь, достигнув критической массы, нащупал какую–то трещинку в его мозгу. Гарий Наумович не обратил внимания на его выходку.
— И все бы, как говорится, нормалек, — продолжал он после короткой паузы, — если бы не одно странное совпадение. В тот же день и буквально в тот же час, когда Жорика задавил автомобиль, его поделыцик, этот псевдоитальяшка, повесился у себя в номере, в гостинице «Националь». Конечно, возникли вопросы, но расследование проводилось поверхностно и ничего по сути не дало. Хозяин рвал и метал, он не любит, когда сотрудники выкидывают подобные фортели без его ведома. Но главное не в этом. Именно с тех пор у нашего Абрамыча возникла шизофреническая идея, что двойное убийство связано с некоей тайной, грозящей благополучию «Голиафа». Он даже пытался шантажировать этим господина Оболдуева… Нет, друзья мои, с Абрамычем, видно, каши не сваришь, пора его гасить.
Генерал Жучихин встрепенулся, мотнул башкой, пробасил:
— Давно пора, давно. Не ночевать же всем здесь из–за одного мерзавца. Эй, мужики, подъем!
Ассистенты, Купон и Юрий Карлович, мигом очнулись. Дружно потянулись к стопарям, но генерал прикрикнул:
— Отставить! Сперва дело сделаем.
— На посошок бы, Иван Иванович, — заканючил Юрий Карлович с умильной миной.
— Никаких посошков.
Гуськом, один за другим мы выползли из–за ширмы и окружили прикованного к креслу коммерческого директора. Пенкин сразу все понял, позеленел, зрачки расширились, он не мигая смотрел на Гария Наумовича, одновременно охватывая взглядом всех остальных.
— Ну что, голубчик, — грозно загудел юрист, — пришло время держать ответ за всю свою подлость. Доинтриговал- ся, сучий потрох. Ведь я тебя предупреждал, не становись на дороге. Предупреждал или нет?
— Гарик, ты не посмеешь! — Пенкин заерзал, рванулся, но куда там, прикрутили надежно. — У тебя нет санкции на нулевой вариант. Ее дает только хозяин.
— Об этом не беспокойся. Все по протоколу. Можешь даже высказать последнее желание. Мы же не звери, верно, Иван Иванович?
— Ах ты, гнида! — завопил приговоренный. Казалось, его острые зрачки выпрыгнули из глазниц и впились в Гария Наумовича. — Одумайся, пока не поздно. Ты что делаешь? Самому себе яму роешь. Ведь за мной следом пойдешь.
— Заботник ты наш, осиротеем мы без тебя. — Верещагин протянул руку и потрепал директора по слипшимся черным космам. От его ласкового голоса у меня заиндевело в груди. Не верилось, что все это происходит наяву. Гарий Наумович повернулся к ассистентам.
— Купоша, заряжай.
— Все готово, босс. — Неизвестно откуда в руках у ассистента появился шприц, наполненный зеленой жидкостью. Пенкин сделал еще одну попытку освободиться от пут, опять неудачную.
— Виктор, Виктор! — взмолился он. — Скажите им! Вы же знаете, я ни в чем не виноват. Это произвол. Виктор, вы нормальный человек, остановите это безумие.
— Действительно, Гарий Наумович, — начал я деревянным голосом. — Вы же не хотите, в самом деле… Надо же разобраться…
— Уже разобрались. — Юрист улыбнулся улыбкой Фредди Крюгера, жить буду, не забуду. — Приступайте, Виктор Николаевич, нечего тянуть кота за хвост.
— Что значит?.. — В ту же секунду я почувствовал, что шприц каким–то образом перекочевал ко мне в руку. Ассистенты, Купон и Юрий Карлович, стеснились за спиной, предостерегающе сопели. Генерал подбодрил:
— Не робей, сынок. Коли гаденыша в вену.
— Вы все с ума посходили! При чем тут я?
— Мы не посходили, — вкрадчиво объяснил Гарий Наумович. — И ты, Витя, не сходи. Хозяин распорядился. Ему будет приятно узнать. Доверие огромное… А ты как думал, писатель? В речке искупаться и муду не замочить?
Я протрезвел до звона в ушах. Вот и наступил момент истины. Головорезы за спиной. Обжигающе любопытные, сверлящие, жалящие глаза Гария Наумовича. Отрешенносочувственный, добрый взгляд генерала. Мученик в кресле, от ужаса утративший дар речи.
— Не могу, — сказал я твердо.
— Еще как сможешь, — возразил Гарий Наумович. — Коли жить захочешь. Действуй, Витя, действуй, голубок. В противном случае, не обессудь, велено вас на пару экипировать.
— Куда экипировать?
Ответом было зловещее молчание.
ГЛАВА 13ГОД 2034. ЛЮДИ И ЗВЕРИ
Необозрима Россия, если продираться через нее на своих двоих. Затерянные в лесах, они не чувствовали себя одинокими. Митя Климов вполне оценил мудрость Истопника, давшею в дорогу попутчицу. Бывшая «матрешка» оказалась добрым, верным товарищем: не хныкала, не скулила, мужественно переносила все тягости нескончаемого пути. Без нее он одичал бы. На пятый день Даша потревожила в высокой траве черную гадюку и та ужалила ее повыше лодыжки. Митя отсосал яд, прижег ранку огнем, но к вечеру нога у нее распухла, посинела, и следующие несколько дней Даша прихрамывала, не могла идти быстро. Но ни разу не пожаловалась на боль. Лишь когда на ходу потеряла сознание и повалилась в коричневый мох, Митя понял: придется сделать привал. Три дня она отлеживалась в неглубокой пещере, где Митя изготовил удобное ложе из еловых веток, и почти все время спала. Он кормил ее ягодами, поил ключевой водой, а на второй день подстерег в кустах возле норы ленивую толстую зайчиху и убил ее, нанеся точный удар палкой по голове. Запек зайчиху в золе, и они умяли сочное, горячее мясо в один присест, хотя, конечно, Мите досталось побольше.
Одичавшие их не преследовали, деревни они теперь огибали стороной, звериное чутье, свойственное всем рус- сиянам, выжившим на обломках империи, не подвело их ни разу: они шли и шли в одном направлении — на север. Погода благоприятствовала: стояло чудесное континентальное лето, с жарким, но не злым солнцем, с головокружительными запахами цветения. Единственный, кто им досаждал, так это свирепые комары–мутанты размером с полевого шмеля. Их было не так уж много, вдобавок они вытеснили всю остальную разнообразную мошкару, что роилась прежде в лесах, зато обладали повадками убийц–ка- микадзе. Обрушивались сверху, подобно пикирующим бомбардировщикам, впивались в открытую часть тела или прокалывали острым хоботком рубашку и, если сразу не укокошить, если зазеваться, в мгновение ока отсасывали по полстакана крови, раздувались в синий шар и лопались с противным хрустом раздавливаемого стекла. На месте укуса оставалась кровоточащая ранка, через два–три часа превращавшаяся в болезненный волдырь. Как путники ни остерегались, но в первые дни были с ног до головы покрыты этими волдырями и гнойными расчесами, пока Даша не раскопала в торфяной низине какие–то незнакомые Мите корешки вроде желтых грушек, надавила из них горькой, остро пахнущей жижицы и растерлась ею где только могла. Митя последовал ее примеру без рассуждений. С тех пор нападения комаров–камикадзе прекратились, то есть они продолжали делать попытки, но, покружившись над жертвой, с обиженными воплями взмывали вверх. Пораженный, Митя спросил: «Как ты догадалась?» Смущенно потупясь, Даша буркнула себе под нос что–то невразумительное. Это Митю не удивило. Чем дальше, тем меньше они разговаривали, привыкая понимать друг друга по взгляду, по жесту, а иногда по прикосновению. Какое–то главное объяснение они, не сговариваясь, оставили на потом, хотя недосказанность мучила обоих.