Джейми наклоняет голову набок, глядя на фотографию.
– В тебя шайба попала, Хартли?
Я закатываю глаза, а мама смеется.
– Я забыла, что в этот день фотографировались, – говорит ему она. – Ты бы видел мое лицо, когда Пиппа пришла домой и мне об этом сообщила.
Взгляд Джейми задерживается на фотографии, и мне кажется, что он снова улыбается.
– Очень мило.
Папа носится по комнате с подносом и предлагает Джейми пересесть на свое раскладное кресло, где обычно сидит сам, когда смотрит хоккей. Внутри я корчусь от стыда, но Джейми по-прежнему вежлив и дружелюбен и охотно отвечает на все вопросы папы, касающиеся исключительно хоккея и всего с ним связанного.
Через полчаса мама смотрит на часы.
– Пора ставить курицу в духовку. – Она смотрит на Джейми. – Ты ешь курицу?
– Эм… – он смотрит на меня. – Да?
Я одариваю его самой теплой улыбкой.
– Надеюсь, ты не думал, что сможешь уйти, не поужинав?
– Ты просто обязан остаться на ужин, Джейми, – пыхтит отец.
Джейми смеется.
– С удовольствием. Спасибо.
– А где ты остановился? – спрашивает мама.
Джейми неловко запускает пятерню в волосы.
– Я пока не знаю. Я смотрел гостиницу на Мэйн-стрит. С нее и начну.
Глаза моего отца становятся как плошки. Иногда он слишком бурно реагирует.
– Ты не забронировал номер? – Он горестно качает головой. – Теперь и не получится. В это время года все занято.
Мама кивает.
– Ты должен остаться у нас.
– Что?! – в ужасе закашливаюсь я. Джейми привык останавливаться в пятизвездочных отелях с огромными кроватями и телевизорами, по которым показывают HBO, а не в домах с мебелью старше меня. Наши с Хейзел кровати покупали, когда мы были еще подростками, а в гостевой – и того раньше. – Джейми не хочет оставаться у нас. Мы найдем ему какой-нибудь гостевой дом или что-то такое.
– В это время? – спрашивает папа, как будто я сумасшедшая. – Пиппа, сейчас почти пять часов. Я понимаю, что это не бог весть что, – говорит он Джейми, – но у нас есть гостевая комната специально для вас.
Я уже готова снова протестовать, но Джейми кивает родителям:
– Я с удовольствием останусь у вас. – Я смотрю на него выпученными глазами, а он отвечает мне веселым взглядом. – Если Пиппа не против.
– Отлично! – подскакивает отец. – Пойду помогу Морин с курицей, а потом сразу вернусь. Еще пива?
Джейми кивает.
– Спасибо, Кен.
Папа лучезарно улыбается, и я понимаю, что он счастлив, потому что Джейми назвал его по имени. Я изображаю шок, глядя на Джейми, но у меня в груди все пляшет.
А это что за новая версия моего угрюмого вратаря?
Глава 49. Пиппа
ВЕЧЕРОМ МАМА утаскивает отца, чтобы дать Джейми передохнуть, а Хейзел поднимается в свою комнату, так что в гостиной остаемся только мы с Джейми. Мы сидим на диване и смотрим «Эльфа»[13]. А еще пьем горячий яблочный сидр – это давняя традиция нашей семьи, и от запахов корицы, мускатного ореха, гвоздики и звездчатого аниса в доме потрясающе пахнет.
– Давай сделаем такой дома, – говорит Джейми, и я таю.
Мне нравится, как он говорит слово «дом».
Мне нравится, что он прилетел в Силвер-Фоллс.
Мне нравится проводить с ним время, даже просто сидеть в гостиной в поношенных домашних штанах. Я никогда не видела его спокойнее и довольнее, чем сейчас.
– Все нормально? – показываю я на нашу обшарпанную гостиную. – Мы можем сходить в бар или еще куда-нибудь.
Джейми пихает меня в бок.
– Я именно там, где хочу быть.
На экране Уилл Фэрелл скачет в костюме эльфа и визжит от восторга, увидев Санту. Я смеюсь.
– Мама ищет психотерапевта, – говорит Джейми.
Я оживляюсь.
– Правда? Это отлично!
Он облегченно кивает.
– Да. – Он почесывает затылок, а потом смотрит на меня. – Знаешь, ведь это благодаря тебе.
– Мы точно этого не знаем.
– Так и есть! Она сама мне сказала, что это из-за вашего с ней разговора.
Мое горло сжимается от эмоций.
– Правда?
Он снова кивает, и его мягкий взгляд блуждает по моему лицу.
Мне хочется забраться к нему на колени и обнять.
– Я очень рада, Джейми. Серьезно.
– Я тоже.
Его рука обвивает мою и нежно сжимает. У меня в животе пляшут веселые сладкие искорки, и я смотрю на его рот. Я почти чувствую его губы на своих – требовательные и настойчивые. Его глаза темнеют, и у меня между ног тепло пульсирует.
– Я хочу вручить тебе рождественский подарок, – вдруг говорит он, отнимает руку и беспокойно поглядывает на меня, как будто нервничая. – Хорошо?
– Конечно, – непонимающе моргаю я. – Но твой еще не готов.
– Ничего страшного, – мотает головой он.
– То есть почти готов. Достаточно готов, чтобы сегодня тебе его показать. – Я закусываю губу. Теперь уже я нервничаю.
А что, если ему не понравится? Вдруг это перебор? Бабочки в моем животе мечутся, как будто пытаясь сбежать.
Джейми немножко мне улыбается, натягивает ботинки и бежит к своей машине. Через секунду он возвращается с двумя коробками – одной огромной и другой размером примерно с обувную. Ему приходится наклонить большую коробку, чтобы она влезла в дверь. Они обе красиво упакованы в блестящую бумагу и атласные красные ленты.
– О господи, – в ужасе смотрю я. По сравнению с ними мой подарок – просто курам на смех. – Можно я первая?
Он со смехом качает головой и освобождает место на кофейном столике.
– Нет. Я нервничаю. – Уголок его губ приподнимается, и он отдает мне подарок поменьше. – Открывай первая.
Я тяжело вздыхаю и рассматриваю коробку, пока нервы отбивают чечетку у меня в груди. Джейми вскидывает бровь и театрально поглядывает на часы, и я смеюсь.
– Прекрати, – говорю ему я и развязываю ленточку. У него трясется колено, пока я открываю коробку. Я поднимаю крышку, и мое лицо расплывается в широченной улыбке.
– Ты сделал для меня именной свитер?
Он с забавным видом изучает мое лицо.
– Тебе нравится?
Я достаю темно-синий свитер из коробки и переворачиваю, чтобы прочесть надпись. На спине большими белыми буквами вышито «ШТРАЙХЕР», и мое тело гудит от приятного, гордого и немножко собственнического чувства.
– Тебе необязательно носить мое имя на спине, – тихо говорит он, внимательно глядя на меня. – Это можно убрать.
– Даже не смей! – Я смотрю ему прямо в глаза и медленно растекаюсь в лужицу. – Мне хочется носить твое имя.
– Хорошо. – Уголок его рта подергивается, а глаза теплеют. – Я тоже этого хочу.
Я не могу сказать ему правду – что этот свитер и его имя у меня на спине как будто делает нас чем-то гораздо бо́льшим. И мне это очень нравится. Мне нравится каждая ниточка этого подарка.
Он кивает подбородком на большую коробку.
– Следующий!
Мой мозг загорается от любопытства, и я осторожно начинаю распаковывать коробку. Ее размер напоминает о…
Нет. Я даже не хочу тешить себя надеждой.
– Надеюсь, это мотоцикл, – поддразниваю его я, выгибая бровь.
Его глаза сияют, будто ему нравится просто смотреть, как я разворачиваю подарки, которые он мне выбрал. И я не знаю, как к этому относиться. Я чувствую себя такой особенной и окруженной заботой, что сердце снова ухает у меня в груди. Я срываю остатки упаковки, и у меня перехватывает дух.
– Джейми, – шепчу я, глядя на коробку. У меня сжимается горло.
Он игриво щекочет пальцами мою руку.
– Открывай.
Я крепко сжимаю губы, и мои руки дрожат, когда я откидываю крышку.
Да. Это она, только не на витрине музыкального магазина, а на моем столе.
Она такая красивая, но это не главное. Эта гитара казалась мне вещью, которую я не смогу иметь никогда, и вот она передо мной. Мои глаза наливаются слезами от эмоций, но я быстро их смаргиваю.
– Это слишком. – Я не могу посмотреть на него. Если я на него посмотрю, то заплачу. Или поцелую. Я точно не знаю.
– Нет, не слишком.
– Она слишком дорогая. – Мои чувства к нему с каждой секундой становятся все больше, разрастаясь, как воздушный шар.
– Пиппа, – говорит он твердым, не допускающим оговорок тоном. – Я бы купил тебе все гитары в городе, если бы подумал, что ты не против.
Черт. Этот парень сейчас разобьет мне на хрен сердце.
Когда я, наконец, поднимаю на него глаза, у него такой гордый вид, что я верю его словам про все гитары на свете.
Черт.
– «Спасибо» – это даже близко не то слово. Ты меня разбалуешь. – Я провожу пальцами по его имени на свитере.
Он пожимает своими широкими плечами.
– Так разреши мне тебя разбаловать.
– Спасибо, – говорю я и подаюсь вперед, чтобы его обнять, и он смыкает на мне свои огромные руки. Я утыкаюсь ему в плечо, вдыхая его теплый, пряный аромат. Одной рукой он гладит меня по волосам, а второй крепко прижимает к себе.
– Совершенно не за что, пташка. – Я чувствую вибрацию его низкого голоса в своей груди, и мне хочется сидеть так вечно. – Ладно, а теперь надо применить ее в деле.
Я отпускаю его и гляжу на гитару.
– Она слишком красивая, чтобы на ней играть.
– Ну уж нет. Вам разве не надо разыгрывать инструмент? – Его рот кривится в улыбке.
Я заливаюсь смехом.
– Это занимает годы.
Он показывает на гитару.
– Тогда пора начинать.
По моему телу пробегает нервная дрожь. Я сомневаюсь, но понимаю: сейчас или никогда.
– Сначала я хочу вручить тебе подарок. – Я хватаю телефон с тумбочки, выбираю папку и отправляю ему.
Он поглаживает меня по спине.
– Необязательно было что-то дарить.
– Я знала, что ты так скажешь. – У него в кармане жужжит телефон, и я с улыбкой ему киваю. – Это от меня. Открой.
Он открывает почту и с довольным удивлением смеется. Этот звук растапливает мне сердце. У него загораются глаза, когда он просматривает профессиональные фотографии с Дейзи, которые я попросила сделать на собачьем пляже.