Христина. Мне очень грустно, сэр, но уже несколько раз я говорила вам, что люблю другого. Вы не обращали внимания на мои слова.
Мак-Хилл. И правильно делал, мэдэм. Неужели вы думаете, что я буду интересоваться, кого вы любите и как любите?
Христина. Но это прежде всего означает, что я не люблю вас, сэр.
Мак-Хилл. Это меня тоже не интересует. Я — Мак-Хилл. Понятно, мэдэм? Мак-Хилл!
Христина(еще не зная, как ей вести себя с ним). Честно говоря, не совсем.
Мак-Хилл. Женщины, которая в конце концов не полюбила бы Мак-Хилла, нет и быть не может. А, все это пустяки: любит — не любит… Нет, мэдэм, мои переживания, увы, более серьезные и более глубокие.
Христина(насмешливо, не понимая, к чему все это). Каковы же они, если это не секрет, сэр?
Мак-Хилл. Вы нужны здесь в качестве вождя и руководителя этой непомерно шумной страны, а сердце мое тянется к вам. (Вытер слезу.) Года три назад при подобной ситуации я влюбился в женщину, такую же, как вы… И тогда и сейчас мне пришлось решать все один и тот же проклятый вопрос!
Христина. И вы решаете его, конечно, в пользу бизнеса?
Мак-Хилл. Вы напрасно иронизируете, мэдэм. Очевидно, вы холодный человек и не знаете, что такое настоящая любовь. Но что делать… Итак, мэдэм, я слушаю вас… Я заранее прошу извинения: я буду грустен, но пусть моя печаль не смущает вас.
Христина. Весь этот месяц после… гм… смерти Пино мы живем во власти кошмаров. С вашего согласия мы выдали Гуго Вастиса, представив, доказательства его участия в покушении на Ганну Лихта. Я думала, что этой жертвой отведу удар от главного дела, но Макс Вента, назначенный министром общественной безопасности, рыщет, как волк, и находит добычу то там, то здесь. Главный рычаг — ставка на голод — выбит из наших рук. И вы слишком нетерпеливы, сэр. Ваша политика в Германии вызывает в народе ужасное возмущение… Вы сами портите свою игру.
Мак-Хилл. Мэдэм, нам срочно нужны рынки, а коммунизм наступает, наступает, несмотря ни на что! (Глухо.) Признаться, мы в странном положении. Мы вслух говорим о войне, а Советы молчат. Мы шлем в Иран, в Грецию, в Турцию оружие, а Сталин отменяет карточки в своей стране. Мы призываем народ к всеобщей повинности, а он демобилизует армию. Мы утверждаем план Маршалла, а он часами обсуждает вопрос о премиях для литературы… Подумайте, мэдэм! Непостижимое леденящее хладнокровие! Можно сойти с ума, мэдэм! Его невозможно вывести из себя, вы понимаете? Мы делаем еще одну ставку — мы хотим повернуть вашу уважаемую страну против коммунизма… Быть может, это положит предел спокойствию русских? Не знаю, не знаю… Все очень непонятно, а все непонятное очень страшно, мэдэм! Мы не можем медлить…
Христина. В сущности, у меня все готово. Выборы в парламент совпали с праздником святой Анны… Вы слышите пение и музыку? Народ веселится, не подозревая, как мне кажется, ничего.
Мак-Хилл. Да-да, он шумит…
Христина. Через два часа должны начаться выборы, но я надеюсь, что их не будет. Сэр, что сделано для вмешательства извне?
Мак-Хилл. Позавчера я был в Риме. Святейший папа шлет благословение вам, моя радость, и вашему делу.
Христина(с иронией). О, это такая большая помощь!
Мак-Хилл. Попам дана инструкция поддержать вас.
Христина(в отчаянии). Не словесная нам нужна помощь!
Мак-Хилл. Отряды сепаратистов на Юге и отряды немцев на Западе ждут вашего сигнала. (Сердито.) Что вам нужно еще?
Христина. Своих солдат вы не хотите давать нам, сэр? (Ядовито.) Загрести жар чужими руками, как всегда, не так ли?.. Немцы! Ха! Вот тут-то и могут начаться всякие неожиданности…
Мак-Хилл(тоном учителя). Для нас так называемые фашисты полезнее всяких там… демократов, мэдэм. Мы намереваемся установить новый порядок в Европе не на один день, а для этого нужны близкие нам по убеждению кадры. Кроме того, смешение вашего народа с немцами даст миру еще одну полноценную расу. Вашей шумной стране придется примириться с этим фактом. (Помолчав.) У вас скверное настроение… в чем дело? Осталось всего два часа.
Христина. Нет ничего более страшного, чем эти часы.
Мак-Хилл(смеется). Ах, у вас просто мало практики в таких делах. А я свергал столько правительств, что меня уже ничто не волнует. (Зевает.) Я слышу скрип экипажа, именуемого историей, он поворачивает куда-то.
Христина(с сомнением). Чорт его знает, куда он повернет!
Мак-Хилл(жестко). Мэдэм, не кажется ли вам, что мы не для того отделались от Вастиса с его настроениями и доверили руководство делом вам, чтобы вы повторяли Вастиса? Простите, я не хочу вмешиваться в дела вашей уважаемой страны, но я бы хотел знать ваши планы.
Христина. В половине пятого мы захватим радиостанцию, сообщим о путче, затеянном коммунистами, чтобы сорвать выборы, и объявим о передаче власти директории. Командующий войсками юго-западной зоны — наш человек, он откроет границу. Марк Пино назначен командиром танкового корпуса и идет на охрану западных границ. Но он тоже будет нашим.
Мак-Хилл(разваливается в кресле). О'кэй, о'кэй, мэдэм!
Христина(тревога гложет ее). А вдруг неудача, сэр, вдруг народ пойдет за коммунистами?
Мак-Хилл. Ах, мэдэм, все так просто! Великие державы выступят с демаршем о коммунистическом перевороте у вас, стукнут кулаком по столу. Быть может, тут-то Сталин выйдет наконец из себя и тоже ударит кулаком по столу. Ну, а если нет… Что ж, останется еще одна причина для похода против коммунизма с большей яростью. Мы можем выиграть и в том и в другом случае.
Христина. Выиграть, положив наши головы на плаху?
Мак-Хилл. Ах, я, признаться, и не подумал о ваших головах. Берегите себя, мэдэм, умоляю вас… Мужество, мужество! Ваша страна и все мы будем счастливы видеть диктатором такую прелестную леди! (Целует руку Христине.) Я буду ждать конца этой комедии у себя. Берегите себя, умоляю вас! Какая женщина, какая женщина! (Уходит.)
Христина нажимает кнопку звонка. Входит Куртов.
Христина. Списки?
Куртов. Готовы, шеф. Здесь — подлежащие расстрелу, здесь — заключению.
Христина(читает). «Ганна Лихта, премьер, Макс Вента, Коста Варра, Марк Пино…» Нет, с этим вы поспешили. «Президент…» Вы сошли с ума! Расстрелять президента?!
Куртов(почтительно, с едва заметной усмешкой). Самый верный покойник тот, шеф, у которого отрублена голова.
Христина. Нет, эта голова будет нужна нам. Я не вижу среди тех, кто должен быть расстрелян, Гуго Вастиса. (С угрозой.) Вы так нежно любите его?
Куртов. Он может быть полезен вам, шеф.
Христина. Он слишком много знает.
Куртов(с ледяной вежливостью). Вы знаете больше, шеф. Сказано в священном писании: «Приумножая знания, приумножаешь скорбь».
Христина(злобно). Слушайте, вы! Может быть, вам хочется и меня в этот описок?
Куртов(изображая негодование). Шеф, как вы можете думать так! Вы для меня живое олицетворение покойного фюрера.
Христина. Молчать, Гейнц! Оставьте список у меня. Люди к радиостанции высланы?
Куртов. Они заняли позиции и ждут сигнала, шеф.
Христина. В пять часов включите мой микрофон.
Куртов. Слушаюсь, шеф.
Входит кардинал Бирнч.
Христина и Куртов целуют руку кардиналу.
Кардинал. Иисус и мадонна с вами в этот великий день. Не уходите, сын мой, вы будете нужны. Христина, Законодательный совет Юга объявил, что он порывает с Центральным правительством республики.
Христина. Идиоты! Не могли подождать два часа!
Кардинал. Когда плотина прорвана, бешеный поток не может быть остановлен… Меня вызвал премьер. Он рвет и мечет. Я обещал обуздать Законодательный совет. Макс Вента назначен чрезвычайным комиссаром Юга республики. Декретом президента он облечен неограниченными полномочиями.
Христина. За этот декрет президент поплатится головой.
Куртов. Как видите, шеф, я был предусмотрителен.
Кардинал. Пора дать сигнал отрядам сепаратистов Юга начать военные действия.
Христина(в бешенстве), Чорт побери, кардинал, вы слишком нетерпеливы!
Кардинал(кротко). Но я хочу скорее увидеть торжество дела, Христина.
Христина. Вы рискуете увидеть свою виселицу… Ох, боже мой! Дайте сигнал южанам, Гейнц!
Кардинал. Одну минутку… Пути господни неисповедимы; кто знает, что грядет! Готов ли самолет для нас?
Куртов(с вежливостью, за которой скрывается презрение). У тридцатого километра, недалеко от фермы Косты Варра, у реки. Пароль для пилота — «Юг и запад».
Кардинал(повеселев). Спасибо, сын мой.
Христина кусает губы, слушая разговор. Кардинал в эту минуту ненавистен ей. Куртов уходит и тут же возвращается.
Куртов. Мисс Рейчел, шеф.
Христина. Просите.
Куртов уходит.
(Подавляя гадливость.) Монсиньор, вы полетите на Юг — самолет уходит через час. Вы заварили там эту кашу, вы и расхлебывайте ее. Не щадите никого, монсиньор.
Кардинал. Прощайте, Христина. (Целует Христину.)
Входит Кира Рейчел.
Рейчел. Ба! Что я вижу!
Христина(холодно). Мисс, умерьте свое остроумие!
Кардинал. До свидания, дитя!
Рейчел. Гуд бай, монсиньор! Я приеду к вам в южное государство для изучения фольклора.