латья в шкафу и, наконец, остановилась на одном. Длинное платье, темно-синее, с кружевным воротником, шло ей необыкновенно. Со спины невозможно было сказать, сколько именно лет этой высокой стройной женщине. Честно говоря, не могла я представить красавицу Катюшу рядом с маленьким худосочным китайцем. Видно и правда, жизнь с генералом была нелегка.
Время шло, стрелка неумолимо приближалась к роковому часу.
— Бабуля, может валерьяночки накапать? — обеспокоилась Вилька.
Екатерина Альбертовна отрицательно покачала головой и стала делать какие-то странные вдохи-выдохи.
— Дыхательная гимнастика Цигун, — пояснила Вилька. — А я-то всю жизнь удивляюсь, что это она все китайское обожает. Китайские фильмы у нас с экрана не сходят. — Она кивнула на полку с дисками. — Нет худа без добра — я теперь, может, и с именем примирюсь — все лучше, чем какая-нибудь Вань Ю Ли.
Но тут в дверь позвонили. Екатерина Альбертовна прижала руки к груди и умоляюще посмотрела на Вильку, а та на меня. Меня пригласили открыть дверь, поняла я свою функцию — логично. Я изобразила на лице бурную радость и, толкнув дверь, устремила глаза куда-то в уровень пола — по моим представлениям, именно там должна быть голова гостя. Взгляд уперся в руки в кожаных перчатках, опирающиеся на трость с массивным набалдашником. Я поднимала глаза все выше и выше, а он все не кончался, под конец мне пришлось задрать голову вверх.
— Здрасте, — пролепетала я.
— Я пришел к Екатерине Альбертовне, — на отличном русском языке сказал мужчина в широкополой шляпе, надвинутой на глаза.
— Екатерина Альбертовна ждет вас, — торжественно произнесла я, принимая у него трость и пальто.
Мужчина снял шляпу и обнажил совершенно седые волосы. Росту он был просто огромного, хотя с моего метра с кепкой, любой рост кажется огромным, но это так, к делу не относится. Итак, высокий, стройный, худощавый, только чуть прихрамывающий… принц, да и только! Еще бы на лицо взглянуть, а то я от волнения не рассмотрела. Гость вошел в комнату, я проскользнула следом.
Вилька, открыв рот, сидела на диване. Екатерина Альбертовна, по-прежнему, прижав руки к груди, стояла возле стола. Прошла, как минимум, минута в полном молчании, мне показалось, что я слышу биение их сердец — мое собственное бухало как паровоз при подъеме в гору.
— Ванечка! — воскликнула Екатерина Альбертовна и бросилась, раскрыв руки, на грудь мужчине, тот подхватил ее и стал гладить по голове.
— Катюша, — прошептал он, — вот мы и встретились, наконец. Я же обещал.
Тут я почувствовала, как слезы застилают мне глаза, и бросилась вон из комнаты. Прибежав в ванну, я разревелась по-настоящему и тут увидела, что на другом конце ванны сидит Вилька и тоже рыдает, уткнувшись лицом в полотенце. Мы отрыдались, пообнимались, опять всплакнули, потом дружно умылись, поправили друг другу размытый макияж и осторожно пошли по коридору.
Приоткрыв дверь, мы аккуратно заглянули внутрь — сладкая парочка сидела на диване и о чем-то тихо разговаривала. Он все гладил ее по голове, а она разглаживала лацканы его пиджака. Потом он дотронулся до кружевного воротничка ее платья и, улыбнувшись, достал из внутреннего кармана кусочек кружева, но не белого, а какого-то бурого цвета.
— Я хранил его у сердца — пуля прошла на сантиметр выше. Ты опять спасла мне жизнь, как и тогда в госпитале.
— Я видела твои ботинки, на убитом, — тихо ответила она, — я считала, что тебя больше нет.
— Я отдал их другу, они были мне ужасно малы, — покачал головой Ван.
— Я видела тебя во сне, — погрозила она ему пальцем, — ты обещал найти меня. И что же? Пока я сама не соизволила…
— Я искал тебя. Как только появилась возможность. Я искал жену генерала Алымова. Зачем ты сменила фамилию? Ты вышла замуж еще раз?
— После смерти мужа я вернула девичью фамилию, — простонала Екатерина Альбертовна, — Господи, какая я дура!
— Ты всегда была легкомысленна. Помнишь, как мы убежали ночью купаться, а ты свернула на кровати одеяло, чтобы казалось, что на ней лежит человек?
— Да, а ты спускался по стене словно кошка, а я висела у тебя за спиной. — И они засмеялись. Тут Екатерина Альбертовна увидела наши любопытные физиономии и позвала нас. — Девочки, идите сюда, я вас познакомлю. Вот это Матильда, а это Вильгельмина, моя внучка. А это Ван Ли, мой…
Ван вздохнул и виновато опустил голову.
— Я не Ван Ли, извини… Сейчас меня зовут Лючанг Даниэль… Прости, я не мог назвать тебе настоящее имя.
— Да что же это! — перебила его Екатерина Альбертовна, в ужасе закрыв глаза. — Я его всю жизнь ждала, искала, надеялась, а у него даже имя другое! Это как называется?
— Так — уже наезд, — пробормотала Вилька, — один ноль в пользу бабушки. Сейчас он вообще пожалеет, что на свет родился.
— Подожди, — Ван или как его там, явно пытался перевести стрелки, — это твоя внучка? Значит, у тебя есть дети?
Екатерина Альбертовна замялась.
— Да, сын.
— Когда он родился? — ревниво спросил Ван.
Екатерина Альбертовна неопределенно помахала рукой и кинулась к столу.
— Что ж это мы, а чай-то остыл!
Тут в прихожей затопали, зашуршали, и в комнату вошел мужчина в расстегнутом пальто.
— Папа, — пискнула Вилька и спряталась за меня.
Сцена повторилась полностью — минуту оба стояли друг против друга и молчали. Сходство их было очевидно — и рост и фигура, и лицо. С одной только разницей — один белый как лунь, а у другого седина только посеребрила виски в черных как смоль волосах. Потом Ван протянул руки и сказал:
— Меня зовут Даниэль, но Катюша называет меня Ваней, так что не будем ничего менять. — Потом он повернулся к Екатерине Альбертовне. — Как я понимаю, нам нужно объясниться, Катюша.
Та опять прижала руки к сердцу и умоляющим голосом произнесла:
— Ну, как же я могла тебе сказать, Ванечка? Я боялась, что ты попытаешься вернуться и погибнешь. Да я бы просто погубила бы тебя, если б сказала.
— Ничья, — подвела я итог.
Ван растеряно развел руками и остановился в нерешительности, глядя то на Екатерину Альбертовну, то на Вилькиного отца. Все замерли, наверное, кто-то должен был сделать первый шаг, и сделал его, как ни странно, Федор Равильевич. Он шагнул вперед, открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но не успел — Ван шагнул ему навстречу, и они крепко, по-мужски, обнялись и потом еще долго хлопали друг друга по плечам не в силах произнести ни слова и только улыбались.
— Да, — покачал головой Ван, — вот уж не думал, что обрету в один день и сына, и внучку и…
— Как? У тебя нет детей? — изумилась Екатерина Альбертовна. — Ты, может, и не женат?
— Я всю жизнь любил только тебя. А дети появляются только от любви, — улыбнулся Ван.
Китайская народная мудрость — добавила я мысленно, заметив, что вопрос о жене он игнорировал. Что ж мужчины и в Африке мужчины…
Потом мы пили чай, ели торт и много смеялись. Потом Вилька подмигнула и пробежалась пальцами по столу. Что в переводе с языка жестов означало «пора делать ноги». И мы поехали ко мне, оставив счастливую пару наедине. И они это поистине заслужили.
— Ну и как тебе это нравится? — спросила, наконец, Вилька, когда мы, добравшись до дома, раскладывали диван. Всю дорогу она упорно молчала, а я вопросов не задавала, стараясь не отвлекать ее от дела — Вилькина манера вождения, в последнее время меня немного пугает.
— Да мне-то что? Главное, как тебе это нравится, — ответила я.
— Не знаю, если честно. С одной стороны, бабуля счастлива, а с другой — столько лет вешать лапшу на уши — это уже симптом. Теперь понятно, откуда у меня патологическая страсть к вранью. Ну а если посмотреть на это шире — данный случай внушает определенный оптимизм. Недаром я всегда считала — от судьбы не уйдешь. Если что-то должно произойти произойдет — хоть через сто лет. Так что не переживай — Принц твой обязательно нарисуется рано или поздно, я так думаю. — Она подняла указательный палец вверх.
— Лучше рано. Представляешь — я в кресле качалке — и тут является любимый, гремя костями. И почему принц?
— А кто же? — усмехнулась Вилька, — сама же говорила, королевских кровей…
Вилька уже посапывала в подушку на своей половине дивана, а я все крутилась, не в силах уснуть. Подруга от переизбытка эмоций затронула тему, которую мы никогда не обсуждали, по моей молчаливой просьбе. И вот теперь я вспоминала Париж, как будто пленку назад прокручивала. Странно, мне казалось, что за столько лет воспоминания должны бы потускнеть, но нет — небольшое усилие и вот он, мой историк-пират, как наяву перед глазами. Я вспомнила, что он рассказывал мне о своей семье.
Отец его происходил из древнего Ливанского рода Шехабов. Шехабы лет двести правили страной, пока ее не захватили турки, потом Ливан оказался под протекторатом Франции и Англии. Когда в стране началась гражданская война, все, кто мог, поспешили уехать. Уехала во Францию и семья Эрика. Потом, когда война более-менее закончилась, они вернулись. Эрик ездил с дедом-археологом на раскопки, слушал рассказы другого деда, эмира Мишеля Шехаба, директора отдела древностей Ливанского национального музея и уже тогда знал, что ничем иным, кроме как историей, заниматься не будет. Он окончил Сорбонну, а потом работал в архивах Лувра, где было много экспонатов из Библоса и других древних Финикийских городов. У него осталось много друзей в университетской среде, вот почему в тот вечер он появился на празднике молодого вина. Он часто говорил, что мечтает откопать храм бога Мелькарта, покровителя древнего города Тира. И откопает, если найдет столько денег.
Я вздохнула. Что-то он сейчас делает? Неужели там, в Дели, мне не показалось, и это был он? Но тогда получается либо он меня не узнал, либо не захотел узнать… Но я-то узнала! И ведь он явно смотрел на меня и неизвестно как долго смотрел, а как только заметил мой взгляд тут же уехал. Значит, узнал? Черт! Я дотронулась до медальона. И еще дервиш этот так некстати появился… Или кстати? Сам того не зная, он подарил мне надежду. Призрачную, но надежду. А ведь я никогда не верила в гадания, предсказания и прочую оккультную ерунду.