— Останови, останови! — закричал тот, что справа. — О, черт, сейчас облюет всего!
Меня выволокли на обочину. Стоя на коленях, я имитировала рвотные спазмы, а сама прикидывала расстояние — потом проделала нехитрый трюк, как и с Толиком в свое время. На самом деле это не столь трудно — главное дело тренировка. Парень тюкнулся головой об дверь, а я, кубарем скатившись в кювет, рванула в сторону садовых домиков, живописно раскинувшихся на местности.
По случаю будней, окна дачек были темны, а калитки закрыты на большие амбарные замки. Я мчалась по дорожке, спиной ощущая погоню. Деваться было абсолютно некуда. Свернув в ближайший проулок, я увидела вереницу недостроенных коттеджей. Я запетляла между грудами стройматериалов и нырнула в темный провал окна одного из них, умом понимая, что тут-то меня и прихлопнут. Но бежать дальше сил просто не было. Господи, взмолилась я, ну почему я не бегала по утрам, спаси меня, клянусь, брошу курить!
— Тут она где-то, — раздались голоса преследователей.
Я вжалась в стену. Сейчас они начнут обшаривать дома, один за одним, и все… Сняла светлую куртку, скомкала ее и натянула воротник свитера на голову. Скорчившись за кучкой кирпичей, я лихорадочно пыталась вспомнить слова какой-нибудь молитвы.
— Черт, не видно ничего, — произнес голос буквально надо мной.
— Внутри проверь, — приказал другой.
Послышался хруст битого кирпича, и почти в сантиметре от меня прошли чьи-то ноги. Я зажмурилась и перестала дышать. Послышался грохот и громкие вопли:
— У-у, блин, в краску вляпался. Новые ботинки! Что за день такой, япона мать… — громкие ругательства стали удаляться и, наконец, стихли.
Лежала долго, боясь шевельнуться — руки, ноги затекли и, вообще, я замерзла. Вроде тишина и никого — осторожно, стараясь не вляпаться в ту же краску, что и мой преследователь, поползла к выходу. Вот так-то, дружочек, не у одной меня сегодня критический день, это ты прав. На четвереньках, кто бы видел, я выглянула за угол. Пусто. Но идти страшно, а оставаться еще страшней — вдруг у них в машине фонарик имеется, почти наверняка имеется, и они решат прочесать садоводство еще раз.
Пробиралась я вдоль унылого забора из сетки рабицы, пытаясь двигаться параллельно шоссе, поближе к жилым кварталам. Поплутав изрядное количество времени и основательно подмерзнув, я почти выбралась на дорогу. Поймать бы тачку, и домой, но выходить было страшно — вдруг они мимо поедут, а тут я голосую — вот радости-то будет. Терзаясь сомнениями, я ползла и ползла вперед, и тут за кустами блеснул капот машины. Мама дорогая, чуть не попалась! Фонарик у них все же был — луч света шарил по всем углам, выискивая жертву. Шли они, к счастью, в направлении тех недостроенных домов, справедливо полагая, что больше мне укрыться негде. Мелькнула мысль — если ключи в замке зажигания, то… Но парни, видно, дилетантами не были, но зато я запомнила номер. На шоссе однозначно идти было нельзя: по ночному времени этот отрезок дороги, соединяющий наш район с автомагистралью, не очень оживлен. Надо здесь прятаться, только где? И в домик-то еще так просто не попадешь — кругом замки амбарные. Буду лезть через забор, решила я, и крадучись точно ниндзя заскользила вдоль ограждения, выбирая подходящий для проникновения объект.
Во дворе одной из разномастных садовых построек, под навесом стоял «Жигуленок». Я полезла по рабице, цепляясь за ячейки не хуже обезьяны — сетка подо мной прогибалась и гремела.
— Слышишь, гремит там что-то, — раздались голоса, и послышался гулкий топот.
Вцепившись руками в железный столб, сделав невероятное усилие, я перевалилась на другую сторону, в клочья раздирая джинсы и, скуля от страха, закатилась под машину.
— Гляди, забор качается, — произнес запыхавшийся голос, — тут она где-то. Сейчас перелезу.
— Эй, чего надо? — раздался вдруг хриплый бас. Наверное, разбуженный хозяин вышел на крыльцо.
— Слышь, дед, отвали, а не то… — крикнул один из бандитов.
Что не то, он не договорил. Грохнул оглушительный выстрел. Послышались удивленные крики и топот убегающих ног. Я полежала еще немного, а потом начала осторожно выползать — не лежать же там всю ночь, так и застудиться можно. Сейчас приткнусь куда-нибудь в уголок, а ближе к утру, когда на дороге станет оживленнее, попробую выбраться.
— Ну и что ты здесь лазаешь? — проворчал недовольный голос.
Я шлепнулась на землю, кричать не было сил. Мужик в синих трениках и фуфайке, накинутой поверх белой майки, сидел на крыльце и курил «Беломор», придерживая одной рукой торчащий меж коленей ствол ружья.
— Я-я-я… з-з-з… — от страха я потеряла дар речи.
— Заика, что ли? — догадался мужик.
— Я здесь прячусь, — пояснила я, проглотив, наконец, ком в горле.
— От этих что ли?
— Ну да! — я в красках живописала свои приключения.
— Повезло тебе, однако, — покачал он головой, но как-то недоверчиво.
Неудивительно, я бы и сама в такое не поверила. Я осторожно присела рядом и тоже закурила, начисто забыв обо всех обещания данных господу богу.
— А это вы стреляли? — задала я глупый вопрос.
— Пойдем в дом, — вместо ответа предложил мужик, — холодно.
От тепла по телу сразу побежали мурашки. Я разглядела своего спасителя — мужик лет шестидесяти пяти или чуть больше, со смешными усами и седым ежиком волос на голове. Заметив, что я дрожу, он кивнул в угол.
— Возьми там куртку, накинь. Сейчас чаю согрею.
Я накинула толстый бушлат, и мне сразу полегчало. Тут я заметила на бушлате погоны и форменные пуговицы.
— Ой, а вы из полиции? — расплылась я в идиотской улыбке.
— Сын. Оставил. Приезжает. Иногда. — Дядя Миша, так звали хозяина, был на редкость лаконичен.
От сознания, что я почти под защитой родной полиции, я сразу согрелась и повеселела, а, напившись горячего чая, вообще, разомлела. По маленькому телевизору шел футбол, и дядя Миша горячо сопереживал нашей команде. Я задумалась о происходящем. Что мы имеем? Я раскрыла рюкзак и проверила содержимое. Телефон не работал. Странно.
— Не берет, — лаконично пояснил дядя Миша. — Здесь военные полигоны кругом. Помехи сильные. — Я кивнула и задумчиво почесала лоб. — Ложись, — кивнул мне дядя Миша на кровать в углу, — а я раскладушку достану. Утром до города кину.
Я кинулась ему помогать, пытаясь втолковать, что мне неудобно выгонять хозяина из собственной кровати, и что на раскладушке мне будет вполне удобно. Но дядя Миша только мыкнул в ответ и через пару минут уже заливисто храпел. Я свернулась калачиком под ватным одеялом в голубой цветочек и была на вершине блаженства. Вот значит, что чувствуют люди, чудом избежавшие смерти.
— В милицию иди. Заявление напиши, — сурово сказал дядя Миша утром.
Я чуть было не ляпнула, что только милиции-полиции и дел, что со мной разбираться, но вспомнила про его сына и согласно закивала головой.
Старенькая машина долго не хотела заводиться, поэтому забежать домой уже не получалось. Я оглядела себя — куртка от ночных догонялок не пострадала, драные джинсы под ней не видно, а в конторе у меня есть во что переодеться. Расскажу все шефу, отдам лекарство и отпрошусь, по причине нездоровья, решила я. Ночное происшествие, не прошло бесследно, я, действительно, чувствовала себя неважно — в носу что-то подозрительно хлюпало, а в горле першило. Я попросила высадить меня возле стоянки своей Ауди, еще раз горячо поблагодарила своего спасителя и поехала на работу.
На пустой стоянке перед офисом стояла только одна машина — шефа. Сергей Петрович уже приехал, рановато он сегодня. Я постучала в кабинет.
— Сергей Петрович, я ваше лекарство купила, но со мной такая история приключилась…Не поверите!
Но никакое лекарство уже не могло понадобиться бедному Сергею Петровичу — он лежал возле стола — абсолютно мертвый. Я как-то сразу поняла, что мертвый. Сердце, подумалось мне, надо было все же вчера врача вызвать. Я подошла ближе. Под его головой на светлом ковролине расплылось бурое пятно, а рядом валялся бронзовый индийский слон. Пятясь спиной, я выскочила из кабинета, нашарила трубку и набрала номер. Потом упала на стул и застыла. Может мне это снится? Бывает же.
Вскоре приехала полиция и стали подходить сотрудники, или наоборот — сначала сотрудники, а полиция потом. Помню, что все бегали кругом, суетились, а вдруг все стихло.
— Кто обнаружил труп? — раздался чей-то голос.
— Вот, — кто-то указал на меня.
Я стала отвечать на вопросы, наверное, очень тихо, потому что меня все время переспрашивали. Не помню, долго ли это длилось. Потом я где-то расписалась, и меня отпустили. Когда мимо проносили носилки, закрытые простыней, я отшатнулась и осела на стул. Наталья Александровна, наш бухгалтер, заботливо поднесла нашатырки. Как-то на автопилоте я доехала до дома, рухнула на диван и забылась тяжелым сном.
Разбудили меня настойчивые звонки в дверь. Путаясь в пледе, я открыла дверь.
— Полиция. — В нос мне уткнулось раскрытое удостоверение.
В прихожую вошли трое.
— Почему не спрашиваете кто? — сурово спросил один, коротко стриженый, в короткой дубленке.
— А вы точно из полиции? — покосилась я на него. Уж очень он походил на представителя противоположного лагеря.
— Вот, открываете двери, кому попало, а потом возись с глухарями…
— Из полиции, из полиции, — подал голос другой, такого интеллигентного вида, с аккуратной, волос к волоску, стрижкой. На носу поблескивали маленькие очечки в модной тонкой оправе.
— А я подумала орнитологи, раз глухарями занимаетесь, — сострила я.
— А я бы на вашем месте не веселился, Матильда Сергеевна, — сказал интеллигент.
Я скривилась, как от зубной боли. Звук собственного имени меня всегда немного коробит, а сочетание с отчеством еще больше. И началось.
— Во сколько вы пришли на работу?
— Вы всегда приходите так рано?
— Кто открыл вам дверь?
— Когда вы видели своего директора в последний раз?