— Кто обычно уходит последним?
Я терпеливо отвечала на вопросы, завернувшись в плед и грея руки под мышками. Меня явно знобило.
— Да, я всегда прихожу на работу минут на двадцать раньше. Для чего? Переодеться, причесаться, и вообще, люблю побыть в тишине, сосредоточиться, так сказать.
— Дверь открыла сама. Мы ключи на проходной сдаем охране. Так, кто первый пришел, тот и открывает. Обычно я. Прихожу, снимаю с сигнализации, жду остальных.
— Сергея Петровича видела вчера последний раз где-то около пяти вечера. Он часто в офисе задерживался. И ключи у него свои есть. Были… — я сглотнула ком в горле. По-моему, на эти вопросы я уже отвечала, только менты были другие или те же? Не обратила внимания.
— А почему вы вчера ушли раньше? — спросил очкарик.
— Шеф попросил купить лекарство в аптеке, вот и отпустил.
— А вы всегда бегаете для него по магазинам? — он ехидно сощурился.
— Не бегаю, а просто выполнила просьбу своего начальника. Это что плохо?
— У Сергея Петровича некому сходить в аптеку?
Далась им эта аптека, прости господи!
— Да в чем дело-то, чего вы привязались к этой аптеке? — я начала терять терпение.
— Не нервничайте так, Матильда Сергеевна. — Я опять скривилась, а он продолжал, глядя на меня сквозь очки, постукивая по столу фирменным «Паркером»: — Я скажу, что случилось — вашего шефа убили, и мне, то есть нам, поручено выяснить, кто это сделал.
— Я знаю, что убили, только не понимаю, каким образом вопрос о покупке лекарства поможет найти убийцу?
— А откуда вы знаете, что убили?
Вот вопрос — на миллион. Я очумело уставилась на него — или я дура или он…
— Господи, я же полицию и вызывала.
— И что так сразу и догадались?
Я усмехнулась:
— На полу кровища и слон рядом валяется — ежу понятно.
— Но почему вы решили, что убийство, может, несчастный случай?
Я вздохнула:
— Может. Только слоны не летают, особенно бронзовые.
— А он бронзовый? — включился стриженый, до сих пор молча созерцавший мою коллекцию безделушек.
— Бронзовый, — я опять вздохнула. — Мой подарок. Из Индии привезла.
— Да? — удивился стриженый.
— Странные у вас отношения, — очкарик мило так улыбнулся. — Бегаете в аптеку, дарите подарки…
Ну, понятно, куда он клонит. Наверняка, кто-нибудь из наших поделился сплетнями, ходившими про наши отношения. Несмотря на озноб, голова у меня кое-чего соображала, а прямолинейность характера уже лезла наружу.
— Давайте так… как вас зовут, кстати?
— Андрей, — удивился очкарик перемене моего настроения, — Андрей Михайлович Сушицкий.
— Давайте так, Андрей Михайлович, не надо вокруг меня кругами ходить. Вы ведь намекаете, что у меня с шефом была любовная связь. Так ведь?
Очкарик хотел что-то сказать, но я продолжала:
— Во-первых, это не так. Нас связывали хорошие дружеские отношения. Я у него когда-то училась. А во-вторых, даже если и так, то что? Это преступление? По-моему, интимные отношения директора с секретаршей в наше время никого не удивляют. Отсутствие таковых удивляет больше. Или вам удобнее списать все на ревность? Типа, поссорилась с любовником и хрястнула слоником по голове? Конечно, вам, орнитологам, глухарей разводить лишний труд, — я разозлилась не на шутку.
— Ну почему обязательно ревность? — усмехнулся очкарик. — По статистике, сейчас чаще убивают за деньги.
— А причем здесь деньги… — я осеклась и раскрыла рот, моргая глазами.
— Вы знаете, что из офиса пропала крупная сумма денег? — вкрадчиво спросил очкарик.
— Откуда там деньги-то? — удивилась я.
— А что их там не должно быть? — удивился в свою очередь очкарик.
Я пожала плечами. Все торговые сделки, в основном, проходили по безналу, а в прочем кто его знает. Я особо в эти тонкости не вникала. Терпеть не могу бухгалтерию.
— Значит о деньгах в сейфе для выдачи зарплаты, вы не знали? — уточнил Андрей Михайлович.
Точно, вспомнила я, вчера Наталья Алексеевна ездила в банк. Часть зарплаты, так называемые, премиальные, нам выдавали наличными.
— Ну, вообще-то, сегодня зарплату должны были дать, так что вполне возможно, что деньги были в сейфе. — Я вздохнула, чувствуя, что температура резко подскочила вверх. Мне стало жарко. — И что деньги пропали? — Глупость вопроса была очевидна.
— Вот именно! — обрадовался Андрей Михайлович. — Пропали. У кого были ключи от сейфа?
— От какого? — уточнила я. — У нас два сейфа: один у бухгалтера, другой в кабинете у директора. От бухгалтерского у бухгалтера и у директора, а от директорского только у него, у директора, то есть.
— Значит, когда вы ушли с работы, Сергей Петрович был жив?
Я усмехнулась:
— Конечно, иначе бы я не ушла, а вас вызвала. Нет, ему плохо стало, я дала ему валидол, и он попросил купить лекарство и отпустил.
— И где оно, лекарство? — спросил стриженый.
Я пожала плечами.
— Где-то в кабинете на столе осталось. Не до лекарства мне уже было, сами понимаете. А рецепт вот. — Я подобрала валяющиеся на полу джинсы и вытащила из кармана рецепт.
Очкарик повертел бумажку в руках.
— Это от чего?
— Не знаю, сердечное что-то.
— Странно. Это для диабетиков лекарство, — сказал стриженый, глянув на рецепт, — У мамы диабет — я знаю.
Ну, кругом все в медицине разбираются, что за напасть.
— Я вынужден задать вам вопрос. Где вы находились в момент убийства? — очкарик, сдвинув брови, смотрел мне в глаза.
Я зашлась смехом — прямо кино и немцы!
— Что здесь смешного? — нервно спросил очкарик.
— А когда… когда его убили? — все еще смеясь, спросила я.
Андрей Михайлович молчал, вертя в руках «Паркер».
— Где вы были вечером и ночью? — наконец созрел он.
Этот вопрос застал меня врасплох. Правда выглядела бы слишком неправдоподобно, а соврать…
— Дома, — внутренне сжавшись, буркнула я. — Но алиби у меня нет, — съязвила я, не удержавшись. — Живу я одна, ни с кем вечером не виделась, и никто ко мне не приходил.
— Очень уж вы, Матильда Сергеевна, подкованы в нашем деле, — в свою очередь съязвил очкарик.
— Перестаньте. Сейчас все подкованы. Менты вон, национальные герои. Кино снимают, книги пишут, так что…
— Какая у вас зарплата? — вдруг спросил он.
— Обычная, — усмехнулась я, — а что, богато живу?
— Да нет, я бы сказал скромновато, — он оглядел мою незатейливую обстановку. — А на какие деньги вы в Индию ездили? Путевочка-то не дешевая.
Я начала рассказывать, про неожиданную командировку, чувствуя, что затягиваю петлю на шее.
— И вы утверждаете, что с покойным вас связывали исключительно дружеские отношения?
Я молчала. Что толку объяснять им что-то, если у них уже сложилась картинка преступления. Единственно, что может помочь это…
— А когда его?.. Когда он умер, то есть?
— Предположительно вечером. Экспертиза покажет точнее.
Хорошо ему сказать, «предположительно вечером». Хорошо если после семи, я тогда была в садоводстве, а если раньше? «Влипла», — подумала я. «А не надо было врать», — шепнул внутренний голос. «Заткнись, — ответила я, — улик-то нет».
— Это ваши ботинки? — В дверях появился стриженый с моим ботинком в руках.
Я кивнула. Он повернул ботинок подошвой вверх.
— Наследили вы, однако, Матильда Сергеевна, — И посмотрел на очкарика.
Тот весь сразу подобрался, а потом с облегчением вздохнул.
— Ну, как же вы так, Матильда Сергеевна? Ботиночки в краске измазали и по всему кабинету наследили. Нехорошо, неаккуратно…
— Так я же входила в кабинет, естественно, — я замерла, чувствуя подвох.
— Да ведь вы, говорили, что дальше стола не проходили. Или нет?
Я молчала. Меня опять начало знобить. Руки были ледяными.
— Извините, но мы вынуждены сделать у вас обыск, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
Вежливый какой, извиняется. А ордер у тебя есть, хотелось бы знать? Но ничего я не спросила, находясь в легком ступоре. Мысли носились сайгаками. Краска на полу. В кабинет я, действительно, дальше стола не проходила, а краска со стройки. Помнится, я не одна там побывала.
— У вас автоответчик? — спросил очкарик и нажал кнопку.
«На ваш номер поступило, столько-то звонков» Первый звонок оказался без сообщения, второй раз звонил Сергей Петрович. Я вздрогнула, услышав его голос: «Миронова, ты дома? Позвони мне на трубу, как придешь» Время звонка, шесть двадцать. Потом звонила Вилька, в семь: «Позвони, Муся, я дома» Потом опять Сергей Петрович: «Миронова, это Сергей Петрович. Мне надо с тобой поговорить. Если что спроси великого мумрика». Я вытаращилась на телефон — ничего себе! В пятый раз позвонила Вилька, в девять тридцать: «Ну, где ты бродишь? Мне скучно!»
— Так, где же вы были вечером? — повернулся ко мне Сушицкий, торжествующе улыбаясь. — Понятых давай, — махнул он третьему, который все это время подпирал входную дверь.
Я скорчилась на диване, отказываясь верить в происходящее.
— Разрешите, — обратился ко мне молоденький полицейский. Откуда-то их набежала целая куча.
Я встала с дивана.
— Андрей Михайлович, смотрите.
Я вытянула шею, что он там такое увидел?
— У вас в доме деньги имеются? — спросил Андрей Михайлович, заслоняя спиной сверток в руках оперативника.
Я сглотнула, с трудом разлепив пересохшие губы:
— Есть, — и достала свои нехитрые накопления.
— Что-то плохо прячете, — взглянул он на несколько стодолларовых бумажек.
— Что тут прятать. И потом я как раз на днях компьютер новый собралась покупать.
— Хорошее дело, — одобрительно кивнул он головой, — а это тоже на компьютер? — Он развернул полиэтиленовый пакет. На стол вывалились пачки в банковской упаковке.
— Ваше?
Я отрицательно покачала головой.
— Только не спрашивайте откуда. Я не знаю.
— Своим поведением, вы только усугубляете свое положение. Вам ведь известно, каково находиться за решеткой. Вы ведь фильмы смотрите, книжки читаете…