я, Тайсоном кличут. Прикол, да?
— Дай-ка сюда, — протянул руку Краснов, я пожала плечом и передала ему телефон.
Краснов ответил, глянул в нашу сторону и вышел из кабинета, а мы остались.
— Вилька, — потрясла я подругу, — хорош отлынивать. Я что одна отдуваться буду? Давай, реанимируйся. А то я не знаю, чем еще этому ежику плотоядному зубы заговаривать.
— Кому? — подала она признаки жизни. — Ты поосторожней с ним, он…
Тут вернулся Краснов, отдал мне телефон и минуты две разглядывал меня, как некое экзотическое животное. Я ерзала от смущения, пялилась в аквариум и пыталась делать вид, что изучаю подводную жизнь.
— А кто же все-таки Николаева убил?
Я посмотрела ему прямо в глаза и честно сказала:
— Не я. Может тот, кто следы на ковре оставил? А что и, правда, там большие деньги были? Значит, ищите среди тех, кто про это знал…
— А ты, значит, не знала? — улыбнулся Краснов, ехидно так улыбнулся.
— Ну, не знаю я, как вам доказать, что не знала, — устало поникла я. — Вот ей-богу!
— Хорошо, если у тебя с Серегой были только, как ты говоришь, дружеские отношения, то с кем он спал?
Я покраснела.
— С женой, вероятно, — съязвила я. — Он, знаете ли, был на редкость примерным мужем…
Тут Краснов принялся смеяться.
— Ну, ты даешь, — хохотал он, — ну надо же — примерным мужем… Да нет, куколка, была, была у него зазноба на стороне. Это я тебе точно говорю. Я, честно говоря, на тебя думал. И до конца не уверен, что ошибался. Это ты учти, — погрозил он мне пальцем.
— Да с какого бока-то? — возмутилась я.
— А с такого — очень уж он берег тебя, куколка, прямо Отелло. Ты помнишь, я к тебе с политесами, а Серега аж взъелся. Я еще тогда удивился, что это он так среагировал.
— Понятно, — кивнула я. — Он просто за меня переживал, боялся, что меня невинную и неопытную, завлекут, совратят и бросят. Понимаете, это синдром учителя. Я для него по-прежнему оставалась его студенткой, и он чувствовал, что он за меня в ответе. Ну, знаете, «мы в ответе за тех, кого приручили…» и так далее. Это просто, а вот то, что у него любовница была, это сюрприз. Да он просто великий конспиратор… был…
— Ума палата, — восхитился Краснов, — раз, два, все объяснила, по полочкам разложила…
— А вы, небось, из тех мужчин, которые женщинам в уме отказывают? Только киндер, кирхен, кюхен и только?
— Да нет, — засмеялся Краснов, — не только. Еще пара применений найдется.
Я отвернулась и с надеждой посмотрела на Вильку, ища в ней моральную поддержку. Она была ярой сторонницей женской эмансипации и обычно сразу бросалась в бой на защиту женской независимости.
Но сейчас она молчала, уставясь в пол и в разговор явно вступать не собиралась.
— Можете думать, как хотите, — сердито сказала я, — а только найти эту даму и, правда, нужно, может, что дельное поведает… Хотя… — я махнула рукой. — Мне это фиолетово. Меня волнует, что с нами-то будет? Вы нас отпустите или как?
— Или как, — передразнил Краснов. — Сейчас пыточную команду вызову и начнем… Ого, глазищи-то вытаращила! — засмеялся он. Он, вообще, все время смеялся, шутник тоже мне. — Ладно, идите пока. Только смотрите мне, без глупостей, чтоб сидели на попе ровно и никуда не дергались. Тем более что за вас такой человек поручился, вах! — он прищелкнул пальцами.
— А вы Толика знаете, да? — с надеждой спросила я. Вот тесен мир! — Не, мы никуда не дернемся, у нас и денег-то нет дергаться, чтобы… И потом, пусть бегает тот, кто виноват, а я ни при чем. Абсолютно.
— А как мы теперь домой доберемся? — подала голос Вилька. Ого! Ожила. Как только поняла, что на котлеты нас сегодня не пустят, сразу воспрянула. — Как мы домой-то попадем? — повторила она. — Пешком, что ли? Вдруг нас опять в машину запихнут и… Митькой звали?
Краснов прищурился и вдруг усмехнулся:
— Конечно. Дам я вам охранника. Ромашку позови, — обратился он к Петру.
Глава 7
Ромашкой оказался, конечно, злючка-колючка.
— Куда вам? — хмуро спросил он, выруливая на проспект.
— Нам машину забрать, — улыбнулась Вилька, — осталась на стоянке возле офиса.
Тот опять же хмуро кивнул, и мы поехали. По дороге Вилька кокетничала напропалую, строила глазки, томно вздыхала, короче, выложила весь свой боевой арсенал. Ничего, правда не добилась. Парень все так же хмуро зыркал по сторонам и на все Вилькины уловки не реагировал. Мы доехала до Вилькиной работы, пересели в ее машину, а Ромашка поехал следом.
— Чудеса, — я откинулась на сиденье. — Это сладкое слово свобода… Как думаешь, он и ночевать у меня будет?
— Ничего, — произнесла она, — пусть ночует, так спокойнее. Только вот худенький он больно, защитник из него, боюсь, аховый.
— Ты глазки-то его видела? — фыркнула я. — То-то же. Я лучше с гремучей змеей пару раз встречусь, чем с ним один.
Вилька покосилась, но промолчала, потом спросила, как меня замели. Я поведала историю своего пленения.
— А меня прямо с офиса увезли. Аркашка — сволочь! — Аркашка — это Вилькин шеф. — Колобок на ножках, — кипела Вилька. — Вызвал, типа срочное дело, а там меня уже ждали. Аркашка-гад заблеял, не бойся, они просто поговорить хотят, а у самого глазки так и бегают. У, сволочь! Ну, получит он у меня теперь… — Судя по всему, Вилькиного шефа ожидали нелегкие времена.
Доехали, слава богу, без приключений. Ромашка поднялся с нами в квартиру, осмотрел критически мое жилище, хмыкнул непонятно чему. Ну не царские хоромы и что? Хам!
— Тебе какие инструкции даны? — спросила Вилька. — День и ночь нас охранять или как?
— Если хотите, буду при вас день и ночь, — флегматично ответил он.
— Да нет, мы и сами справимся, спасибо, — улыбнулась я. — Спасибо, что проводил, — я протянула ему руку. Ромашка помедлил чуть, но руку пожал. А Вилька тоже подошла и вдруг чмокнула его в щеку. Ромашка отшатнулся и покраснел, вот ей-богу!
После его ухода я заглянула в холодильник, лишний раз убедилась в его девственной пустоте и поволокла Вильку на выход.
Иваныч на удивление был трезв. Обрадовался жутко, а больше всех радовался Марик — ходил кругами и радостно мурчал.
— Ну, как он, не хулиганит?
— Отличный пацан, — похвалил Иваныч. — Смотри. Сидеть! — скомандовал он.
Марик сел.
— Лежать! — Марик лег на бок и лениво замахал хвостом, жмуря разноцветные глаза.
— Класс! — восхитились мы. — Тебе бы в цирк — Куклачев отдыхает!
— Это что, — сказал польщенный Иваныч, — он у меня скоро барьер будет брать и тапочки приносить.
— Он же не собака, — возразила Вилька, — лучше научи его по телефону отвечать, все пользы больше.
— Ага, или посуду мыть, — мы засмеялись.
— Научим, делов-то! — уверенно заявил Иваныч. — Больно он колбаску любит копченую.
— Ты бы не увлекался колбаской-то — разжиреет.
Марик и, правда, заметно раздался вширь и это за какие-то сутки! Морда округлилась, а хвост стал еще пушистее.
— Я ему витамины даю, — похвастался Иваныч. — У меня его уже сватают, в женихи. Соседка с нижнего этажа. Хорошая баба, сочная такая…
— Ты, небось, и сам не против, в женихи-то, а? — толкнула я его в плечо.
Иваныч засмущался:
— Куда мне…
— Да ладно, ты у нас еще мужик хоть куда, когда трезвый. Одеть тебя посолидней и все дела. Сходи в магазин, а? Купи продуктов, я тебе сейчас список дам, а мы пока насчет обеда, то есть ужина пошустрим. Держи деньги.
Иваныч ушел, а мы стали возиться на кухне, шустрить как бы, и калякать о делах наших скорбных. Узнав, что поведали мне в УБЭПе, Вилька ахнула:
— Вот, наверное, для нашего годфазера неприятное известие.
— Годфазер? — удивилась я. — Ты его так кличешь?
— За глаза, конечно, — усмехнулась Вилька, — ты не смотри, что он шутник-весельчак. Ему человека ухлопать, что тебе таракана. Очень страшный дядечка.
— А я и не обольщаюсь — у него на лбу все написано: будет тебя кусочками нарезать и анекдоты травить. А консильере его, что из себя представляет?
— Петруша-то? Темная личность. Ни разу не слышала, чтоб больше двух слов за раз произнес. Но думаю, что спиной к нему не стоит поворачиваться, он, может, поопаснее всех их вместе взятых будет. Влипли мы, однако.
— Вы тоже, я смотрю, с этой «Сигмой» работаете?
— Ага, Аркашка давно с ними дела какие-то мурыжит, может, еще похлеще, чем твой шеф покойный. Только его, просто, еще пока никто не поймал, — всхлипнула она. (Вилька резала лук и рыдала) — У нас тут случай был. Повадился один оптовик в долг брать. Мы как бы своим старым проверенным клиентам такие уступки делаем. Сначала все хорошо было — день в день отдавал, потом задерживать начал, на неделю, на две, на месяц. Но Аркашка-жадина ему от дома не отказывал, да и Женька-менеджер, который с ним работал, успокаивал, мол, все в порядке будет. А оптовик взял крупную партию и пропал с концами.
— И что — нашли? — спросила я, вытирая ей слезы.
— Нашли. Да только оказалось, что деньги он всегда вовремя отдавал и в бега никуда не подавался. Просто в отпуск мужик уехал.
— А как же деньги?
— А деньги Женечка придерживал, как оказалось. Прокручивал где-то и процентик дополнительный имел, а потом решил и вовсе по-крупному сыграть, и смыться. Уже и квартирку себе где-то в Испании прикупил.
— И что с ним сделали? Грохнули?
— Если бы. Уж лучше бы грохнули. В рабство его Краснов продал.
— Куда? — поразилась я.
— Чеченам в рабство. Чеченской диаспоре. Вот им. Мало того, что имущество конфисковал полностью, не хуже налоговой, так еще и денег ему насчитал за моральный ущерб. Конечно, он расплатиться не смог, да им это и не нужно было. А просто наказать для острастки, чтобы другим неповадно было. Так что Женечка уже не один год сортиры чеченам моет, да ящики на рынках таскает.
— Чеченцы на рынках не торгуют, — заявила я.
— А они его в аренду сдают.
— Кошмар какой-то! И долго ему так вкалывать?