— Хоть сейчас. Я охране ключи оставлю от гаража и техпаспорт.
— А нас не попрут? — засомневалась Ленка.
— Не попрут. Там сторож такой дядя Слава, а второй Василий, просто Василий. Они меня хорошо знают. Ты им привет от меня передашь и все. А я их предупрежу. Поняла?
— Ага. А Мумрика смотреть будете?
— Зачем? Ах, да, — Я опять забыла о цели визита.
На спинке у медвежонка была вшита молния.
— Это папа пришил, сам. Чтобы было, куда записки прятать, — она опять потянулась за сигаретой.
Расстегнув молнию, я засунула туда палец. Ого, вот и ключик золотой. Только где же дверца?
— Ты такой видела? — спросила я, рассматривая ключ. Маленький, как от почтового ящика.
— На наш похож, — она достала ключи из кармана. Ключ оказался тем же самым.
— Я возьму, не возражаешь? Если кто будет про меня спрашивать…
— Не скажу ничего, понятное дело…
— Наоборот, все рассказывай и как можно быстрее. Ладно?
— Ладно. А зачем?
— Так надо, — заверила я. Не хватало еще, чтобы девчонку пытать начали, не дай бог. — Вот мой телефон. Звони если что. И домой сходи, — попросила я, — маме сейчас так тяжело ей поддержка нужна. Хорошо?
— Хорошо, — буркнула Лена и насупилась, но потом взглянула на бумажку с адресом и повеселела. — А вы не передумаете?
— Нет, конечно. Позвони мне потом, документы оформим — будешь полноправной хозяйкой.
— Ура! — крикнула она и бросилась к парням, неодобрительно косившимся в нашу сторону.
Я подошла следом.
— До свидания, Лена. До свидания, мальчики, — улыбнулась я парням. — До свидания, Гриша, — отвесила я поклон рыжебородому.
— До свидания, тетя, — заржал Гриша и оглушительно бибикнул.
— Ну как? — Вилька оторвала глаза от газеты.
Я показала ей ключ.
— И что?
— Не знаю. Ключ от почтового ящика Николаева. Вряд ли у семьи было время проверять почту, не до того им. Имеет смысл проверить ящик. Хотя…
— Класс, — восхитилась Вилька. — Считай деньги в кармане. Может, ну их всех? Рванем в бега?
— Николаев сказал «поможет», значит, там просто информация, письмо или еще что. Поехали.
Пришлось вернуться на Петроградскую сторону к дому Сергея Петровича. Я зашла в подъезд, открыла ящик, вытащила кипу газет, да все вытащила, что там было, и мы быстренько отвалили.
— Ну, что есть там что интересное? — полюбопытствовала Вилька.
— Не-а, — разочаровала я ее. — Газеты, реклама. Ничего.
— Может, до нас вытащили? Жена, например, или дочь?
— А смысл, какой прятать что-то в своем же ящике?
— А может это намек? — предложила Вилька. — Не было у него времени предупредить тебя нормально. Ведь он хотел тебя о чем-то предупредить, так? Вот и сунул ключ в мишку. Чтобы ты поняла, что дело… в почте.
— Вилька — ты гений! — воскликнула я. — Давай быстро поехали ко мне домой, проверим мой ящик. Надо быстрее с этим разобраться, а то опять какие братаны нарисуются…
Вот помяни черта — он тут как тут!
— Матильда, хвост за нами.
Я удивилась — полным именем Вилька называла меня только в экстренных случаях.
— Где? — я закрутила головой. Каменноостровский проспект, как всегда был забит машинами в обе стороны.
— А вон — восьмерка синяя едет. Да не крути ты башкой, а то поймут, что их засекли.
— С чего ты взяла, что это хвост?
— Да я уже с давно за ними наблюдаю — куда я, туда и они.
— Может, им просто по пути, — высказала я предположение.
— Может, — ответила Вилька и сбросила скорость.
— Ты что? Догонят ведь!
— Ну и пусть — мы на их личики поглядим.
— А вдруг он палить начнут? — испугалась я.
— Не начнут. Сама же говорила, им что-то от тебя нужно.
Она все больше и больше сбрасывала скорость. Восьмерке приходилось делать то же самое. Наконец, ребятам это надоело, и они пошли на обгон. Я успела их рассмотреть — не близнецы. А парней из БМВ я, к сожалению, не запомнила. Может и они, кто их знает.
— Пока, ребята, — Вилька помахала им рукой и показала язык. — Сейчас уйдем направо, пусть в этой пробке попробуют развернуться.
Бац! Восьмерка резко затормозила, и мы тюкнулись ей в багажник. Бац! — сзади еще кто-то влепился в наш бампер. Вилька еще трясла головой, а я уже открывала дверь и выползала наружу, таща ее за руку.
— Бежим!
Я на ходу обернулась — парни, было, дернулись за нами, но путь им преградил здоровый дядька, владелец задней машины. Мы свернули в узкий переулок.
— Вот придурки, — задыхаясь от бега, приговаривала Вилька.
— Рот закрой. Дыши носом, — приказала я, — выдыхай ртом.
Вилька старательно запыхтела. Мы все бежали и бежали. Но надолго нас не хватит, подумала я. Мы на секунду остановились, преследователей не было видно, но они могли появиться в любую секунду.
— Куда? — выдохнула я. — В подъезд нельзя.
Вилька огляделась вокруг и схватила меня за руку.
— Я знаю, бежим!
Мы свернули во двор и опять выскочили на улицу — впереди возвышался кирпичный забор. Вилька потянула меня в его сторону. Мы вбежали в открытые ворота — во дворе тут и там лежали доски, груды кирпича и мешки с цементом.
— Церковь, что ли какая? — задрала я голову вверх.
— Монастырь. Мужской, — Вилька тяжело дышала. — Пойдем туда, — она указала на дверь. — Помнишь, я с художником тусовалась? Он тут реставратором подрабатывал, я к нему заходила пару раз.
Внутри длинного узкого коридора не было ни души. Я заглянула в одну приоткрытую дверь — длинный стол с деревянными лавками по бокам.
— Сюда они забежали, — раздалось на улице.
Мы замерли, а потом стремглав помчались по коридору и забежали в какую-то дверь.
— Мамочки, — пискнула Вилька и перекрестилась. И я тоже — мы попали в часовню.
Там было вроде пусто. Вдруг послышался шорох и сбоку показался одетый в черную рясу человек — нас он не заметил. Монах, или кто он там, неторопливо собирал обгорелые свечки с подсвечников. В коридоре послышались торопливые шаги. Мы бросились вглубь часовни и съежились за большим деревянным распятием. Монах, которого мы чуть не сбили с ног, вытаращил глаза и раскрыл рот. Но тут дверь распахнулась и, громко топая, в часовню ввалились двое.
— О, черт! — воскликнул один и сдернул шапку.
Монах отвернулся от нас и пошел к парням, смиренно сложив руки на животе.
— Негоже входить в храм божий в головном уборе, — мягким голосом сказал он.
Первый парень ткнул второго в бок, тот вздрогнул и снял вязаную шапчонку. Монах одобрительно качнул головой.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Мы это… — первый замялся и вдруг перекрестился, — здесь бабы две не пробегали? — задал он глупейший вопрос.
— Здесь мужской монастырь, сын мой, — ответил монах и замолчал, спокойно разглядывая непрошеных посетителей.
— Ты это… — второй попытался отодвинуть монаха в сторону, — нам посмотреть нужно.
Человек в рясе не двинулся с места, парень попытался его обойти. Но тот загородил ему путь.
— Ты в храме божьем, сын мой.
— Отвали, отец, — презрительно хмыкнул бугай, — а то ведь нащелкаю по лбу, как… — но договорить не успел.
Я в это время зажмурилась и не видела, как все было, только услышала, как мягко упало тело. Я открыла один глаз — монах все так же спокойно стоял, а бугай лежал у его ног, тихо матерясь, поджимая колени к груди. Оставшийся бандит нерешительно топтался на месте.
— Сын мой, — начал монах.
— Спасибо, отец, — перебил парень, — все понял. Прости.
Он поднял с пола товарища, и они скрылись за дверью.
— Бог простит, — пробормотал монах, потом повернулся к иконостасу и истово перекрестился: — Прости господи, раба божьего Алексия, ибо недостоин…
Но тут мы вылезли из своего угла и нерешительно остановились.
— Спасибо вам, — промямлили мы, — они бы нас убили, если бы не вы.
Раб божий Алексий, неодобрительно покосился на наши брюки и непокрытые головы.
— Ой, — Вилька начала натягивать на голову шарф. Я, покосившись на нее, сделала то же самое.
— Вилечка, как на улицу-то пойдем, караулят, поди? — прошептала я.
Монах взглянул на Вильку и поманил нас за собой. Вышли мы через боковую дверь и оказались в небольшой комнатке.
— Подождите, — сказал он и вышел.
— Уф! — перевели мы дух. — Надо Ромику позвонить, пусть вытаскивает нас отсюда.
Вилька набрала номер и, коротко сообщив о происшествии, назвала адрес. Вернулся монах.
— Пойдемте, — сказал он.
Я дернула Вильку за рукав — никакой реакции — та, раскрыв рот, уставилась на монаха. В часовне было темно, да и не до того мне было, но сейчас я его хорошо разглядела. Он был относительно молод, не старше нас во всяком случае. Черная шапочка прикрывала длинные русые волосы. Голубые чистые глаза смотрели мягко и немного устало. Губы прятались в густой бороде.
Я опять дернула Вильку за рукав.
— Эй, Вильгельмина, очнись!
Монах вздрогнул и отступил на шаг. С ним тоже творилось что-то странное: глаза забегали, брови нахмурились.
— Вильгельмина? — прошептал он.
— Именно! — Вилька вскочила и, уперев руки в бока, встала перед ним, — Именно Вильгельмина! Раб божий Алексий! Сволочь ты, Лешка, однако.
Монах отшатнулся.
— Лешенька, — бросилась она ему на шею и заплакала, — мы же тебя похоронили.
И тут он ее обнял, и какое-то время они молча стояли. Потом Вилька отстранилась и, утирая глаза шарфом, спросила:
— Давно ты здесь?
— Шестой год, — еле слышно ответил Алексей.
Вилька охнула.
— Что ж ты, гад, делаешь? Родители все глаза выплакали!
— Я им деньги посылаю, как будто пенсия, — так же тихо сказал он.
— Что им твоя пенсия! Им сын нужен, а не пенсия твоя. Ты о них подумал? Ты обо мне подумал? — Она ударила кулаком в его грудь, а потом еще и еще раз.
— Я убийца, — прошептал Алексей, — я столько людей убил… Не нужен я им такой. И тебе не нужен.
— Это тебе никто не нужен! — закричала Вилька, перестав колотить его в грудь. —