Тут я не выдержала и прыснула, уж больно зверскую рожу скорчил Краснов при этом.
— Врешь ты все, — сдерживая смех, сказала я.
— Почему? Пытки мое самое любимое занятие. Хобби для досуга.
— Врешь, что тебе все равно, — сказала я.
— Да, — согласился он, — не все равно. Только оправдываться перед тобой не собираюсь. Мала еще.
— Ага. А сам удивлялся, чего это я оправдываться не стала, когда Седых начал ахинею нести… Оправдываться противно, особенно, когда ни в чем не виноват…
— Вот видишь, ты сама все понимаешь, — кивнул Краснов, выходя из комнаты, оставив меня терзаться раскаянием — зря, мол, обидела хорошего человека.
Через минуту, однако, вернулся и сел на край постели.
— Что мне с тобой делать? — спросил он. Я молча пожала плечами и попыталась улыбнуться. Улыбочка вышла слабой. Он так долго разглядывал мое лицо, что я занервничала.
— У меня тушь потекла? — спросила я, наконец.
— Может, заключим перемирие? — подвинулся он ближе.
— В который раз? — Он пожал плечами в ответ. — Хорошо. Давай попробуем, — согласилась я, чувствуя через одеяло тяжесть его руки в районе живота. Сразу вспомнилось, как мы целовались там, но на крыльце у офиса, и его руки, блуждающие по телу там, в квартире у Екатерины Петровны. Я зажмурилась. Если он сейчас руку не уберет, то почувствует мои вибрации. Черт знает, что такое!
— Давай, — его рука прошлась по моей скуле, осторожно обходя больное место. — Все пройдет, раны затянутся. Не бойся. Все равно красивая. Даже в ободранном виде.
— Красоту ничем не испортишь, — согласилась я, радуясь, что его рука больше не лежит на моем пузе.
— А насчет, Ксюши, я сразу все понял. Эта щучка своего не упустит. Она ведь ни одного мужика не пропустила, пока у Сергея работала. Только он, дурак, ничего не замечал.
— Тебя тоже не пропустила? — усмехнулась я.
— Я что попало, не ем, — осклабился Краснов.
— Что Седых-то рассказал? — я задвинулась подальше, натянув одело повыше. Краснов мои манипуляции углядел, но только усмехнулся и слегка отодвинулся. — Он, действительно Ксению в тот день видел?
— Похоже. Он подъехал к офису, увидел, как вышла девица, похожая на тебя, поднялся на этаж, подергал дверь, телефон у Николаева не отвечал, он вышел и поехал домой.
— Наврал. С чего он взял, что это я была? Скорей всего, он просто отыграться на мне решил.
— Да нет. Он и, правда, думал, что ты, — иначе соврал бы по-другому. Очень уж он красочно шубу норковую описал и кудряшки белобрысые. А я в твоем гардеробе, что-то никаких мехов не углядел.
— Не мой стиль, — кивнула я головой, — мне что попроще. Значит, ты уже знал, что это не я? Да ты просто… провокатор. И меня чуть не убил, чтобы парня этого заставить в бега кинуться…
— Перестань, — поморщился он, — не надо было быть такой упрямой. Я думал, ты сразу оправдываться начнешь, про Ксению расскажешь, парень не выдержит и выдаст себя… А ты уперлась, как баран. И письмо не показала, — погрозил он пальцем.
— А почему ты смотрел на меня, как на врага, не разговаривал и, вообще…
— В роль вживался, — хохотнул Краснов. — Великий инквизитор и все такое… Да Тайсон тут еще нарисовался. Заступник, блин! Запудрила парню мозги, а?
Я вытаращила глаза.
— А это не твое дело. Может, и запудрила. Это моя личная жизнь, — вздернула я нос.
— Что-то, однако, заступник твой свалил быстро. Не иначе в штаны наложил, — скривился Краснов.
— А ты бы хотел, чтобы он тебя на дуэль вызвал? Он, просто, умнее некоторых…
— На дуэль, как же. Скажешь тоже. Ладно, лежи, поправляйся.
Он вышел, а я все еще хлопала глазами и ворчала про себя: «Вот, зараза! Мерзкий гнусный провокатор».
— Бурчишь? — спросила Вилька, входя в комнату со стаканом в руке.
— Опять? — застонала я. — Я больше не могу это пить. Отстань, ради бога!
— Да ладно. Это чай. Ну не хочешь — сама выпью. Ну что, аспид, покаялся?
— Как же, дождешься от него. Я же и виновата во всем оказалась, — горько пожаловалась я.
— Великий, великий режиссер, — восхитилась Вилька, выслушав рассказ о гнусной провокации устроенной вчера Красновым.
— Тебе бы так. Я бы посмотрела, как бы ты восхищалась.
— Ты что? — Вилька закатила глаза. — Я тут такое перенесла, ужас! Вчера вечером, я тут рыдаю во всю и, вдруг, является сам, собственной персоной. Меня чуть удар не хватил, думала, привидение. Меня за шкирку и допрос по полной программе — что, где, когда. Я как про Сенин рассказ услышала, так и заорала, какая, мол, шуба, эта дурында с роду ничего путного не носила. Да и, вообще, все остальное тоже рассказала, — она виновато опустила глаза, — про квартиру, как мы к бабке ходили, про Толика.
— А про него то, что? — поразилась я столь бесцеремонному вторжению в свою частную жизнь.
— А что спрашивал, то и рассказала. В подробностях причем. Пришлось признать, что ваши отношения чисто платонические, ты уж извини, — она опять виновато улыбнулась. — Ревнивый, страсть! Прямо Отелло, блин компот.
— Перестань, — махнула я рукой, — опять ты за свое. Вон она его любовь, — я показала на ободранное лицо. — И не говори мне больше про него, — вскинулась я, видя, что она опять собирается открыть рот. — Лучше поесть что-нибудь принеси, а то все чай, да чай — живот к позвоночнику уже прилип.
— Ой, — вскочила Вилька, — лежи, я сейчас.
— Нет уж, я лучше встану. Надоело тут валяться. Одежду давай.
Вилька вздохнула, притаранила мои вещи, помогла одеться. Вдвоем мы спустились на кухню, причем Вилька поддерживала меня под руку, как тяжелобольную. Умора!
— Значит, полдела сделано. Убийца найден, — констатировала Вилька, подкладывая мне еще кусок мяса. — На вот, съешь еще кусочек, организму надо восстанавливать силы.
— Угу, — кивнула я. — Силы нам еще понадобятся. Мы еще от этого второго не избавились, который Гена. И опять же у Краснова в команде казачок засланный сидит, помимо Игоря, а может, и не один. Игорь же не один меня тогда в машину пихал, их там трое было.
— Кругом враги, — загоревала Вилька, — только и надежда на него. — Я поморщилась, поняв, кого она имела в виду. — Ты не права, — правильно истолковала она мои ужимки, — кроме него нам никто не поможет. И он тебе нравится, признай это уже, наконец, — Я подавилась и, с трудом откашлявшись, покрутила пальцем у виска. — Значит, точно нравится, — кивнула Вилька с умным видом. — А у вас часом ничего не было? Ну, пока вы там прятались у бабули на квартире, а? Вау! Точно. Было. Я же вижу, — аж подпрыгнула она от восторга.
— Сбрендила, — зашипела я. — Не было у нас ничего, и быть не могло. И не может. Понятно?!
— Понятно, — кивнула Вилька. — Понятно, что не было. Иначе чего бы ты так злилась… Ай! Больно же! — потерла она ушибленную ногу. — Распиналась тут. За правду страдаю, — заскулила она, кося на меня насмешливым глазом. — А правда — штука объективная — он тебе нравится, и ты от этого бесишься.
— Это истина вещь объективная, а вот правда, она — субъективна, — возразила я. — А истина такова, что Краснов он…
— Ну, что он? Не принц? — перебила Вилька. — А где он твой принц? Накрылся мокрым полотенцем, твой принц, — закипела она. — Тоже мне Пандора…
— Какая еще Пандора?
— Ну, которая там двадцать лет ждала, пряжу пряла?
— Пенелопа. Тундра!
— Один фиг!
— Но ведь дождалась. Не фиг было лекции прогуливать, филолог, блин компот!
— Сама ты, филолог! Так бы и треснула, ей-богу!
— А ты тресни. Тресни…
Сзади раздалось деликатное покашливание. Мы разом оглянулись, застыв с разинутыми ртами. Краснов молча прошел мимо нас, налил себе кофе в чашку.
— Продолжайте, продолжайте, — кивнул он.
Мы дружно покраснели и отвернулись друг от друга.
— Подслушивать не хорошо, — не удержалась я.
— Чья бы корова мычала, — съязвил Краснов.
— Пойдем, — дернула я Вильку.
— Подожди, — остановил меня Краснов. — Ты иди, — кивнул он Вильке. — Не бойся, не съем. Из-за чего сыр бор? — сощурился он, подождав, когда она вышла. Я пожала плечами. — Из-за меня никак? — спросил он.
Я даже зажмурилась, чувствуя, как пунцовая краска опять заливает мне щеки. Я даже потрогала их руками, опасаясь, что они сейчас брызнут алыми брызгами. Что еще из того, что мы с Вилькой тут наговорили, он успел услышать?
— Что молчишь? Давай, ругайся. Обзови меня, как-нибудь, а то я уже соскучился.
— Не дождешься. Раз тебе оно в кайф, так фигушки… — Лицо постепенно обрело прежний цвет, и я осмелилась повернуться к нему анфас.
— Мы с тобой, как садист с мазохистом: «Ну, сделай мне больно. А вот не дождешься». Не находишь?
— А кто виноват? — удивилась я. — Не лезь ко мне и все дела.
— И рад бы, да не могу, — развел Краснов руками. — У нас с тобой еще одно дело осталось. То, о чем Сергей в письме не успел написать. Понимаешь? — Я кивнула. — Я не могу позволить, чтобы в моей конторе враг сидел. Надо людей шерстить. Но это долго и хлопотно. Опять же я не знаю, кому доверять. А он сейчас на дно заляжет.
— Зато ты знаешь, ради чего он рискнет выползти наружу, — кивнула я. — Краснов кивнул и задумчиво поболтал остатками кофе на дне кружки. — А тут на кофейной гуще гадать нечего. Без меня тебе не обойтись.
— Ну как же. Без такой артистки нам в этом деле никак, — улыбнулся Краснов и потер лицо рукой. Под глазами у него залегли тени и лицо как-то посерело. Я вдруг поняла, что, в сущности, он смертельно устал. И мне захотелось протянуть руку и разгладить вертикальную складку, залегшую между бровей, а потом обнять его глупую голову и сказать: «Плюнь на все, Коля…». Пришлось зажмуриться и сильно тряхнуть головой, отгоняя видение.
— А ты уже придумал план? — поинтересовалась я.
— Есть ли у вас план, мистер Фикс? — дурашливым голосом произнес Краснов. — Есть. У меня целых два плана…
— Планы внутри планов, внутри планов, ты про это?
Краснов кивнул, опрокинул в себя остатки кофе и поднялся.