— Надо ехать. Тебе бы, конечно, лежать, но ты уж потерпи. Хорошо?
— Боже! Если ты и дальше будешь, так нежничать, я растаю, — пробормотала я, отрывая мягкое место от стула. Тело ныло и протестовало против каждого движения.
— Зараза, — услышала я в ответ. Мы глянули друг на друга и прыснули со смеху.
— Пойдем, — его рука легла на мое плечо, — я по дороге тебе все расскажу.
— Справишься? — Краснов посмотрел мне в глаза.
Я кивнула.
— Думаешь, сработает? Не дурак же он…
— А у него выхода не будет. Ему эти документы необходимы, как воздух.
— А давай его просто побьем маленько, он сам все и выложит? — предложила я.
— Боишься? — понимающе кивнул Краснов. — Хорошо. Не надо никуда идти… Я сам.
— Да нет. Я пошутила. — Хотя какие там шутки. Страшно мне было ужасно. — Я пошла, — махнула я рукой и бодро шагнула к дверям парадной.
Набрала номер квартиры на домофоне, послушала бодрое пиликанье, вдохнула воздуха в грудь, уже готовясь произнести заранее заготовленную фразу. Но ничего не понадобилось — меня впустили без объяснений. Я невольно глянула вверх в темный глаз камеры. Меня узнали и решили впустить?
— Здравствуйте, Геннадий Андреевич, — поздоровалась я.
Новак помолчал, разглядывая меня, молча посторонился, пропуская в квартиру.
— Насчет кота? — иронично хмыкнул он, приглашая пройти в комнату.
Я с любопытством огляделась. Хорошая добротная квартира в сталинском доме. Высокие потолки, паркет. Массивная солидная мебель. Тяжелые бархатные портьеры. Консервативный у хозяина вкус, отметила я.
— Почти, — кивнула я. — С котом все в порядке. Я насчет ошейника. Ваша жена, бывшая, все об ошейнике убивалась. А я его куда-то запихала, еле нашла. А потом, смотрю, а в нем бриллианты, представляете? — развела я руками. Геннадий Андреевич только усмехнулся. — Правда, у меня его отобрали, — продолжала я. — Ой, да вы не представляете, сколько я пережила за это время! Мрак! Один этот ваш Анатолий Васильевич, сколько крови мне попортил. А горячие кавказские парни? Это их бриллианты что ли? Вор у вора дубинку украл, я так понимаю? Да даже не в них дело, — вздохнула я. — Хороший человек из-за ваших дел погиб, вот что жалко. Читайте вот, — протянула я ему письмо Николаева. — Я Сергея Петровича с института знала. У него семья осталась без кормильца. А вы вот живете, наслаждаетесь жизнью. Для чего вам столько денег? Детей нет, собаки и той нет… Умрете, кто о вас хоть одно доброе слово скажет?
— Помолчи, — негромко приказал Геннадий Андреевич, доставая из ящика очки и водружая их на нос. Читал он медленно, задумчиво шевеля седыми бровями. Отложил листы, снял очки, потер переносицу и повернулся ко мне. — Значит, ты уже все поняла, — сказал. Я кивнула. — А чего пришла?
— За тем и пришла, — указала я на письмо. — Сергей Петрович дописать не успел. Так кого он имел в виду?
— Анатолий говорил, что это ты его?
— Ксения, бывшая секретарша. Он про нее что-то такое узнал и бросил. А она хотела его ограбить на прощание. Вот и столкнулись в офисе.
— Глупо как, — качнул головой Геннадий Андреевич. — Я зла Сергею не хотел. Он, конечно, тут развел сентиментальностей — заставили, выбора не было… Чушь! Выбор всегда есть. У каждого свой, — усмехнулся он жестко. — И вовсе он не ангел был, твой Сергей Петрович. А уж тебя подставил, хуже некуда! Ишь, добренький. Конверт тебе оставил. Он-то мне хотел насолить, а подставил тебя. И что ты теперь делать будешь? — Я пожала плечами. — Конверт уже у Краснова? — Я кивнула. — И ты думаешь, на этом все кончилось?
— Хотелось надеяться.
— И не надейся, — засмеялся он.
— Вы меня убьете? — удивилась я. — За что, простите?
— Я? — засмеялся Геннадий Андреевич. — Хотел бы, так еще там, у Люси, удавил…
— А чего ж не удавили? — полюбопытствовала я.
— Если б на месяц раньше встретиться довелось, пришлось бы от тебя избавиться, — вздохнул Геннадий Андреевич. — А теперь смысла нет. Мне, во всяком случае. Я, видишь ли, завязать хотел. Мне, как ты заметила, много не надо. Старый я уже. Хотел на покой уйти. Думал, последнюю сделку проведу и уйду. А, сделка сорвалась. Кот пропал, связной из окна выпал. Кто-то нас сдал. Анатолий вбил себе в голову, что вы с Серегой это дело провернули. Вот и решил с тобой разобраться. Думал, что Сергей, зная, что ты у него, отдаст камушки. Я был против таких методов. Я сторонник мирных переговоров. Но тут ребята с Кавказа приехали на разборку: очень им не понравилось, что их человека здесь замочили. Толя запаниковал и глупостей наделал. Надо ж было это дело каким-то придуркам поручить, потом не придумал ничего лучше, чем Красновских ребят подключить. Глупость, за глупостью, а в результате… — он развел руками. — Подумать только, из-за какого-то идиотского животного рухнуло все…
— Это от большого ума, — вставила я. — Если б вы подумали хорошенько, то сразу бы поняли, что кот у меня случайно оказался. Иначе, какого черта я б объявление в газету давала, а? Вы верите в роковые совпадения?
— В роковые? Теперь да, — кивнул он. — Теперь верю. Только это не совпадение. Это именно рок, фатум. Не судьба мне была старость среди грядок с морковкой доживать.
— Да ладно. Что уж там… Краснов вовсе не пылает жаждой мести. Я уверяю. Если вы скажете, кто из ваших людей у него в конторе работает…
— Кстати. Он здесь? — перебил меня Геннадий Андреевич. Я кивнула. — Я так и думал. Позови-ка его. А сама иди. Иди. Дверь не закрывай. Пусть ко мне поднимется. Поговорим.
Я тихонько вышла, не попрощавшись даже.
Краснов стоял возле входа и курил. Рядом стоял Ромашка, нахохлившийся, словно воробей.
— Он хочет с тобой поговорить, — буркнула я, придерживая дверь, не давая ей захлопнуться. — Только… не верю я ему. Больно он смирный, прямо ягненок. С чего бы?
— Посмотрим, — Краснов отшвырнул окурок и взялся за ручку.
Я посмотрела ему вслед, а потом перевела взгляд на Ромашку.
— Ты не боишься, что он его там укокошит? От этого деда всего можно ожидать.
Лифт мы вызывать не стали, поднялись пешком. И только выскочили на площадку, дверь отворилась, показался Краснов. Увидев нас, он даже не удивился. Просто поманил внутрь. Мы вошли.
— Матильда, ты помнишь, до чего дотрагивалась? — спросил Краснов. Я вздрогнула и вытаращила глаза. — Возьми платок и протри, — велел он.
Я уже все поняла, но все не осмеливалась взглянуть в ту сторону, где в кресле, свесив седую голову на бок, сидел Новак. На виске темнело темное пятно. Сухая жилистая старческая рука лежала на столе, сжимая рукоять пистолета.
— Шевелись, — толкнул меня Краснов.
— Я только в кресле сидела, — прошептала я, вытирая подлокотники.
Краснов, взял со стола письмо Николаева, спрятал в карман. Нагнулся, читая что-то, хмыкнул и сказал: — Пойдем.
— Сейчас, — пропыхтела я, тщательно вытирая возможные отпечатки.
Подошла к столу, где белел листочек, вытянула шею, пытаясь рассмотреть подробнее. На разлинованном бланке, поперек линий синими чернилами было выведено: «Я отыграл, теперь ваша очередь» Что за бланк я не поняла, но наверху синел прямоугольник штампа. Я вгляделась еще пристальней. «Онкологический диспансер больницы №…» Я хмыкнула, как и Краснов и пошла на выход. Споткнулась о край ковра и схватилась за деревянный торшер. Черт! Я принялась протирать полированную деревяшку. На пыльном полу, виднелся полукруглый след. Торшер, явно сдвигали с места. Я нагнула деревянный столбик — под круглым полым основанием что-то лежало. Ошейник. Решение было импульсивным. Оглянувшись, я быстро сунула его в карман и посеменила к двери.
— Что теперь делать? — вздохнула я, водя пальцем по стеклу. Мы мчались по проспекту, распугивая остальные авто. — Это он, пока ты поднимался, застрелился? — Краснов кивнул. — Вот нельзя о покойниках плохо, но очень хочется, — призналась я. — Казалось бы, тебе уже все равно, так и сказал бы кто? Кого имел в виду Николаев? Так нет! Это он назло.
— Сказал же, «теперь это ваша игра». И он прав, в общем-то, — Краснов устало откинулся на сиденье.
— Но ведь есть еще Седых и Игорь, они-то точно должны знать, кто…
— Нет, — качнул головой Краснов. — Игорь утверждает, что приказы получал от Седых, а Седых надеется, что тот его вытащит. Поэтому молчать будет до последнего.
— Ну, это несерьезно, — всплеснула я руками. — Как кого, так ты к трубе можешь прикрутить и по фейсу настучать. А с каким-то хлюпиком валандаешься. Не производит он впечатление стойкого оловянного солдатика. Надавить посильнее и все дела.
— Помнится, кто-то верещал, как зарезанный, по поводу предполагаемой кончины парочки ублюдков, а сейчас готова запытать человека? — хмыкнул Краснов.
— Так если для дела надо? А ты и без пыток можешь такого страху навести… Как посмотришь крокодильим глазом — мурашки по коже.
— Каким глазом? — не понял Краснов.
— Ой, — спохватилась я. — Не обращай внимания. Но ведь надо что-то делать.
— Ты думаешь, я не делал? А Седых запросто может указать на того, кто совсем не при делах. Пока я разбираться буду, время идет. Он специально тянет. Ждет чего-то. Ну, да ладно посмотрим. Поглядим, как он на смерть Новака среагирует.
— Седых в офисе на Васильевском? Мы туда едем? — догадалась я.
Пленник сидел перед нами все в той же полосатенькой пижаме. Глаза затравленно пробежались по комнате, окинули взглядом всю нашу компанию, меня Краснова, и Ромашку, и уставились в пол.
— Анатолий Васильевич, у меня для вас пренеприятнейшее известие: Новак застрелился, — без обиняков начал разговор Краснов. Седых даже не шевельнулся, продолжая разглядывать носки своих шлепанцев. — Вы меня поняли? — вздохнул Краснов. — Ваш компаньон, подельник, начальник, шеф или как там вы его называли, приказал долго жить. Вам это понятно?
Седых качнулся на стуле, кивнул головой. Потом поднял глаза, абсолютно пустые, и вдруг в них засветилось понимание.
— Как приказал? — хрипнул он. — Умер? Генка умер? Вы убили его? — голос истерично взвился в воздух.