Я задумалась. Скорей всего так и есть. Во всяком случае, это в его стиле — оставить нас, как приманку и посмотреть, кто придет. Только вот приманка тоже жить хочет. Хоть беги! Зазвонил телефон. Мы разом вскрикнули и вскочили, дрожа, как осиновый лист.
— Ой, мамочки, — прошептала Вилька.
— По телефону не убивают, — успокоила я, но все равно, осторожненько, двумя пальцами, словно ядовитую букашку, поднесла телефон к уху.
— Ну, где вы там? — разворчался Краснов. — Полчаса уже названиваю. Вы там, часом, не в бега намылились?
— Нет, — твердо ответила я, — мы баррикадируемся.
— Чего? — в голосе его прозвучало недоумение.
— Нам страшно. Мы одни. Вдруг нас тоже…
— Там охрана кругом, — заявил Краснов с облегчением, — и камеры. Ты панику-то не гони.
— Охрана? — удивилась я. — Ну и что? Вон, в офисе тоже и охрана и камеры, а толку?
— Я сказал, не бойтесь, — отрезал он, — скоро приеду.
— Чем порадовал? — спросила Вилька, мерцая испуганным глазом.
— Не бойтесь, говорит, кругом охрана, — пожала я плечами.
— Да? — Вилька стала всматриваться в прилегающую к дому местность. — Если и есть, то ниндзя, какие, не иначе: ничего не видно, ничего не слышно.
— Что делать-то будем? — вздохнула я.
— Пойдем, местные достопримечательности покажу, — потащила она меня за собой, — а то и, правда, ухлопают вдруг, а ты так и не посмотришь, как белые люди живут.
— Спасибо, я уже насмотрелась, — отбивалась я по дороге, — и на белых и на красных и на зеленых… тошнит уже.
— По своей хрущобе соскучилась, никак? — засмеялась она.
— Родная все-таки, — согласилась я.
Побродили по дому, убивая время. Посетили бассейн, который все же произвел на меня впечатление. Поплавать Вилька мне категорически запретила.
— Давай лучше в баню, — предложила она. — Опять же тебе для здоровья полезней.
Делать было нечего — я согласилась.
— Вот оно счастье, — пыхтела Вилька, усиленно прея на верхней полке. — Мусечка, ты чего там жмешься внизу? Давай сюда. Тебе лечиться надо.
— Нет уж, я уже вылечилась. Сварилась почти. — Я выскочила из парилки, наворачивая на себя простыню, и тут же наткнулась на довольного Краснова.
— Ух, ты! — засмеялся он, кивая на мою красную физиономию. — Хоть прикуривай.
— Ты тоже в баньку? — высунулась взъерошенная Вилькина голова.
— А почему нет? — обрадовался он и, вроде как, потянулся к пуговицам на пиджаке.
— Нет уж, — вытолкала я его, — без тебя обойдемся. Своими силами.
— Ревнуешь? — осклабился он и вышел, дико ржа, яко конь.
«Ну что ты будешь делать? — огорчилась я, — что ни слово, то гадость».
Мы с Вилькой отпивались на кухне чайком с лимоном, когда пришел Краснов и, плюхнувшись на стул, заявил:
— Чайку бы…
Судя по мокрым волосам и распаренному виду, он тоже неплохо попарился. Вилька тут же засуетилась и налила большую «хозяйскую» кружку чая. Я смотрела на всю эту картину и вздыхала про себя, сама не знаю от чего.
— Как Данила? — спросила я, наконец.
— Все в порядке, — ответил Краснов. Я вздохнула и больше ничего не спросила, хотя хотелось. Очень. Но что толку задавать вопросы в пустоту? — А Зяма ушел. Не успели, — Краснов подул в кружку. От изумления, что крокодил изволил поделиться информацией, я чуть не поперхнулась и закашлялась. Он легонько стукнул меня по спине.
— Ну, теперь мы вряд ли его увидим, — сказала я, прокашлявшись, имея в виду, что вряд ли увидим живым, дурака Зяму. — Это они Сеню убили? Чужих бы охрана не впустила. — Он кивнул неопределенно и, как-то дернул щекой. — Как ты не боишься? — не выдержала я. — Кругом предатели! Как-то у тебя кадровая политика плохо ведется. Воспитывать бойцов надо… идеологически, а то вот они — за легкими деньгами повелись.
— Не боюсь, — коротко ответил он, игнорируя мои нравоучительные замечания.
— А мы боимся, — заявила Вилька, — еще как! Не знаешь, с какой стороны тебя укокошат.
— Здесь безопасно, — он отставил кружку и благодушно раскинулся на стуле, глядя на нас с непонятной иронией.
— Что завтра-то делать будем? — Вилька загадочно заулыбалась, но тут же скривилась и неодобрительно глянула на меня, получив под столом сильный пинок.
— Что ты, в самом деле? — шепнула она, когда Краснов отвлекся на телефонный разговор.
— Не хочу! — отрезала я категорично и показала ей кулак. — Вот еще!
— Ну, как знаешь! — разочаровалась она, но все же отстала.
Проснулась я поздно. Все же баня здорово расслабляет. В силу многолетней привычки, я категорически не могу спать вместе, с кем бы то ни было, в одной постели: мне душно, мне жарко, мне тесно. Я чувствую инородное тело прямо всей кожей. Не комфортно, одним словом. К счастью это случается со мной довольно редко. Или к несчастью? Как бы там ни было, я убедила Вильку, что спать мы будем сегодня врозь, хоть она и настаивала, что это небезопасно. «А вдруг, кто заявится?» пугала она. «К тебе-то? Не завидую тому бедняге — живым не уйдет» На что она презрительно фыркнула — и, покрутив пальцем у виска, убралась прочь.
Я немножко посовестилась, конечно. После бани Вилька была чудо, как хороша: сквозь тонкую, тронутую загаром кожу пробивался здоровый банный румянец, от чего синие глаза синели еще ярче, а четко очерченные губы алели безо всякой помады. С тюрбаном из полотенца на голове, она походила на девицу — Шамаханскую царицу. Залюбоваться можно. Я и любовалась. И не я одна. Краснов пару раз как-то по-особому глянул в ее сторону, что заставило даже такую тигрицу, как она, скромно потупить взгляд и поправить якобы съезжающий тюрбан. Я представила себя: мокрые кудряшки, прилипшие ко лбу и свекольный румянец во весь фейс. Красотища! «Ревнуешь?» — пыталась я разобраться в своих ощущениях. Да нет, это просто обычная женская реакция. Кто там сказал «ревность — своего рода жадность»? Я жадная? Я хмыкнула и ткнулась носом в подушку. «Ну и целуйтесь на здоровье — не жалко».
Я потянулась, тронула шелковистую ткань дорогущего постельного белья, полежала прислушиваясь. Тишина неимоверная! И это необычное ощущение покоя и неги. Наверное, все дело в кровати. На ней, что вдоль, что поперек. И перина какая-то безумно мягкая, и невесомое одеяло. Нет, нет, надо срочно найти негатив, а то мне захочется… о, многого может захотеться на такой кровати. Назло себе и, особенно, телу, которое хотело нежиться и валяться дальше, я заставила себя встать и пошлепать на кухню. Странно, по пути мне никто не попался, даже Вилька, как вымерли все. «Может, и правда, вымерли, — испугалась я, — пока я дрыхла, их всех… А меня, выходит, забыли? Да нет, глупость» — я тряхнула головой. Ткнула пальцем кнопку кофеварки и открыла холодильник, вроде вчера там оставалось много чего вкусненького. На полке стояла большая белая коробка. «Ух, ты», — я даже потрогала ее пальцем, а вдруг глюки. Торт был изумительный, как раз такой, как я люблю, а главное, на нем имелась надпись «Мусечка, поздравляем. Живи долго». Я хмыкнула и запустила палец в крем.
— Ромашка, давай быстрей! — закричала Вилька, врываясь на кухню. — Она сейчас все слопает!
— Спасибо, Вилечка, — я растрогалась и принялась слизывать крем с пальца. — Спасибо, Ромик.
— Да ладно. Поздравляю, — ткнул он мне в руки букет, вытащенный из-за спины.
Я взвизгнула, не столько от радости, сколько для поощрения. Очень уж он был недоволен миссией, навязанной ему неугомонной Вилькой.
— Ну, подруга, с днем рождения тебя.
Мы сидели за столом и пили чай, потому чокаться пришлось чашками.
— Откуда торт-то? — тихо шепнула я. — Натрепалась?
— Пришлось Ромика подключить, — призналась Вилька. — Но ведь день рождение же! И торт твой любимый…
— А этому тоже наплела? — нахмурилась я.
— Нет, что ты, только Ромику. Честно-честно…
Я усмехнулась. Конечно, только Ромику, а Ромик у нас «железный Феликс» — ничего и никому, кроме, конечно…
— Завтракаете? — спросил Краснов, стремительно заходя на кухню. Кухня, вообще-то, была огромная, даже очень. Но этот монстр умел как-то сузить пространство. — Ну-ну. Не хочешь прогуляться? — спросил он вдруг, нависая надо мной.
Я застыла с куском торта в руке.
— Зачем?
— Не говори с набитым ртом — подавишься, — назидательно сказал он, — пойдем.
Я оглянулась на Вильку — она непонимающе скосила глаза. Я накинула что-то на плечи и вышла на крыльцо.
— Вау! — не удержалась я от глупого возгласа и замерла на месте. — Это что?
Прямо посреди двора стоял скромный такой красавец нежного серебристо-голубого цвета, сверкая никелированными частями.
— А ты посмотри, — сказал Краснов.
— Я и так вижу, — вздохнула я, узнавая знакомую мульку, — «Пежо».
— И все же, — он легонько, взяв под локоток, подвел меня к машине.
Я обошла красавца вокруг, ведя пальцем по лакированной поверхности, и заглянула в лицо, то есть туда, где, утопая в металле, сидели раскосые глазки-фары. «Привет», — подмигнула я им.
— Нравится? — тихо спросил Краснов у меня за спиной.
Я обернулась и прислонилась к капоту. Врать не имело смысла — вся гамма чувств отражалась в моих глазах.
— Почему «Пежо»? — только и спросила я.
— Франция, — улыбнулся он и протянул мне ключи.
Я открыла рот, хотела что-то сказать, но не придумала что, потом хлопнула пару раз глазами. Это тоже не помогло — слов не было.
— Поздравляю, — сказал он, подходя еще ближе. Так близко, что мне пришлось выставить вперед руки, для сохранения дистанции. Я отрицательно покачала головой. Тогда он взял мою руку и вложил в нее связку ключей. — Только не говори, что это дорого и что ты не можешь это принять и всякую прочую ерунду, — засмеялся он и, наклонившись еще ближе, сказал: — И потом, это тебя ни к чему не обязывает. — И не дожидаясь ответа, пошел, не оборачиваясь, в дом. А я так и осталась с открытым ртом, сжимая в руках ключи.
«Как же, не обязывает. Нашел дурочку», — скорчила я гримасу ему в след. Тут прибежала Вилька, охая и ахая.