— Я ни при чем, — заявила она, — и Ромик тоже. Вон, как глаза вытаращил. Давай прокатимся. — Отобрала у меня ключи и буквально впихнула за руль, сама уселась рядом и застонала восторженно: — Ух, кайф-то, какой! — и посмотрела на меня так, что я в испуге прижала руки к груди и воскликнула:
— Ничего не было!
В ответ она только вздохнула. Я уж было, собралась обидеться, но она сказала:
— Да я верю. Но гляжу на это великолепие и… думаю, что будет.
— Напрасно, — мотнула я головой. — Нас не купишь. — И завела мотор. Но, сделав пару кругов по двору, я уже не была столь категорична. А Вилька все зудела над ухом, как занудливая пчела над вареньем. — Ладно, — сказал я под конец, — пусть будет пока, а там… посмотрим.
— Да уж, — попросила Вилька, — ты уж постарайся, нам еще выбраться отсюда надо.
Я не ответила, но, покосившись на ее супердовольный вид, почему-то решила, что выбираться отсюда ей не очень-то хочется. «Ладно, — сказала я себе, вылезая из машины, — права Вилька: нам бы только выбраться и забыть все. По крайней мере, мне».
— Ну, хорошо, — сказал я, входя на кухню, где Краснов уничтожал мой праздничный торт, — принимается. Временно. За неимением лучшего. Только… — Он уставился на меня, как будто я только что попросила у него прибавки к жалованию. — Только почему это? Я не понимаю.
— Я просто не придумал ничего лучше, — пожал он плечами. — С тобой трудно: мехов ты не носишь, бриллианты не любишь. К тряпкам равнодушна…
— Я мотоциклы люблю, — вставила я.
— Я знаю, — кивнул он, — но на мотоцикле сейчас много не наездишь. Потом. — Он закурил. — Летом.
Я прикрыла глаза и запихала в рот побольше крема, чтобы, не дай бог, ничего такого не ляпнуть. «Так-так, — злорадно подумала я, — вот, значит, как. Летом. А ты, однако, наглый самоуверенный тип. Думаешь, так все просто? Ха-ха».
— Что-нибудь прояснилось? — спросила я.
— Что именно тебя интересует?
— Меня интересует, на кого Боря с этим, как его, Зямой работали?
— Меня это тоже интересует. Весьма.
— Послушай. Ведь не может быть, что ничего не произошло, — уверенно заявила я. — Все думали, что ты взорвался. Неужели ничего не произошло в твое отсутствие? Сам говорил, «кому выгодно». Ведь кому-то очень на руку твоя скорая кончина. — Он молча смотрел на меня с умным видом. Я вздохнула. — Ну, хоть с пользой в покойниках побывал? — без особой надежды на вразумительный ответ спросила я. Он кивнул. Ну, хоть что-то. Я почесала лоб. — То есть тайных завистников ты выявил. Но Боря с Зямой там при чем или нет? — Он неопределенно пожал плечами. — Слушай, — вскипела я, — это же невозможно — я тебе все рассказываю, а из тебя клещами тянуть надо. Это же нечестно!
— Не злись, — примирительно улыбнулся он, — я говорю тебе то, что не опасно. Для тебя. Знаешь ведь, что излишняя информированность сокращает жизнь. Иногда.
— Опять пугаешь? — тут я, действительно, разозлилась.
— Предупреждаю. Иначе придется тебя изолировать, в конце концов. Здесь. — Он обвел рукой дом. — Видишь, я честен. Чтобы не обижалась потом.
Я заткнулась. Права была Вилька, все равно он до тебя доберется, не мытьем, так катаньем. Что ж делать-то? На кого Боря работал неизвестно, на кого Сеня работал неизвестно. Ни одной зацепки.
— Мне надо в одно место съездить, — заявила я.
— Куда это? — прищурился он.
Я замялась.
— Домой. Иваныча проведать с Мариком. У них деньги, наверное, кончились. Он мне кота голодом заморит.
— Не заморит, — захохотал Краснов. — Кот себе на пайку сам зарабатывает. — Я вскинула брови. — Иваныч твой с котом возле метро представления дает. Он у него на задних лапах ходит и через барьер прыгает.
Я закатила глаза.
— Не может быть!
— Может, может. Ребята сами видели.
— Тем более поеду, — встала я из-за стола.
— Лучше позвони, — сказал он тоном, не терпящим возражений.
Иваныч оказался дома и опять трезвый, судя по голосу. Он меня удивлял все больше и больше. Сказал, что он в порядке, Марик в порядке, квартира в порядке и мне звонила мама и несколько раз следователь. Это меня очень огорчило. Я повесила трубку и сказала обреченно:
— Теперь меня точно посадят.
— За неявку не посадят, — махнул рукой Краснов, — скажешь, болела.
— А за дачу ложных показаний?
Вот тут он закатил глаза.
— И тут успела наврать?
— А что делать прикажешь? Вас много, а я одна, — развела я руками.
— Звони, — опять приказал Кранов.
— Может не надо? — засомневалась я.
— Звони. Ничего. Я тебе передачи носить буду.
От этого тюремного юмора мне стало совсем кисло. Я набрала номер.
— Андрей Михайлович? — пискнула я в трубку. — Это Миронова. Вы мне звонили? А я вот болею тут. Нет, не дома. В гостях. Так получилось.
— Я Вас очень попрошу, — сурово сказал Сушицкий, — как можно скорее поправиться и как можно скорее явиться ко мне.
— Когда? — Тон мне его совсем не понравился.
— Сегодня, — Андрей Михайлович был непреклонен.
Я вздохнула.
— Мне с адвокатом приходить или как?
— С адвокатом, — после минутной паузы ответил тот.
Я повесила трубку и пожаловалась:
— Сказал с адвокатом приходить.
— Тебя посадят, а ты не ври, — хохотнул Краснов. — Ничего, там тебя перевоспитают.
— Умеешь ты настроение поднять, — укорила я, — да еще в такой день…
Он еще смеялся, а сам уже набирал номер.
— Женя? Дело есть… Иди, одевайся, — выпроводил он меня.
— Сколько тебе стукнуло? — спросил он. Мы уже выехали на трассу и мчались по направлению к городу. На этот раз эскорт был полным. Наш броневичок и по машине сопровождения спереди и сзади. Я промолчала. Вообще-то, воспитанные люди такие вопросы женщине не задают. Так ведь откуда же ему взяться, воспитанию? Но он и так, вероятно знал сколько, потому как, покосился на меня и сказал: — Неплохо сохранилась. — Я засопела. — Ничего, много тебе не дадут. Выйдешь, я тебе как раз кресло-качалку подарю. — Я еще больше засопела. Юмор этот…
Где-то по дороге мы пересеклись с адвокатом. Полноватый, лысоватый дядечка, сел в нашу машину и всю дорогу меня инструктировал. И все равно я дико боялась. Ну не люблю я врать, чтобы там Краснов про меня не говорил! Вдвоем с адвокатом, мы вошли в кабинет следователя. Тот посмотрел на адвоката и сухо поздоровался сначала с ним, потом со мной. Беседа получилась краткой. В красках описав свое искреннее желание помочь убитой горем вдове, я поведала, как пыталась вернуть блудную дочь в лоно семьи и попутно выяснила о наличии ключа в набитом поролоном Великом Мумрике. А потом, благодаря нашей слякотной Питерской зиме, слегла с температурой. Конечно, нестыковка здесь была. Я то, помнится, посещала последний раз этот кабинет, уже зная про ключ и ничего следствию не сообщив. Но если этот вопрос и возник у строгого Андрея Михайловича, то он его не задал, задумчиво разглядывая ключ, который я вытащила из кармана и положила перед ним на стол.
— И справка от врача, конечно, имеется, — иронично взглянул он на адвоката.
— Конечно, — лучезарно улыбнулся тот и полез в портфель.
— Не надо, — махнул рукой Андрей Михайлович, — верю. Что справка есть. Верю.
— Мы можем идти? — опять улыбнулся адвокат.
— Идите, — кивнул он.
Я ни минуты не сомневалась, что он не поверил в этот бред, как и в мои клятвенные заверения, что понятия не имею о том, куда этот ключ надлежит вставить и «где же находится дверца» «За нарисованным холстом, в коморке папы Карло», — усмехнулась я про себя. Как бы то ни было, выхода-то у него не было. Призрак камеры, вроде, растаял, и я заметно повеселела.
— Хочешь в ресторан? — предложил он в машине. — Все-таки день рождение.
— Нет, — отказалась я, — Не то настроение.
— Тогда в магазин, — решительно сказал он, — отметим в тесном семейном кругу.
Возразить было нечего — хозяин — барин.
Мы основательно опустошили прилавки какого-то супермаркета. Причем, сначала я скромно толкалась позади тележки, а потом, решив, что деньги все рано не мои, а поучаствовать в разграблении все же приятно, присоединилась к мужчине, попутно выяснив, что о существовании некоторых продуктов я, вообще, не имела представления. Так что, набив две тележки доверху, я основательно пополнила свой багаж знаний, чему очень порадовалась, ведь новый опыт никогда не бывает лишним.
Вечером мы, действительно, посидели в «тесном домашнем кругу». Сначала втроем, а потом Вилька притащила упиравшегося Ромашку. Он сурово посмотрел на Краснова, но отвертеться ему не удалось. Вилькина болтовня вносила своеобразное оживление в эти посиделки. Пить она не умеет, о чем я ей неоднократно говорила, но мои слова для нее пустой звук. Вот и сейчас, приняв на грудь энное количество спиртного, она заметно расслабилась и принялась создавать непринужденную атмосферу за столом — качество, кстати, неоценимое для нашей компании. Вдоволь поиздевавшись над Ромкиными веснушками, которые от выпитой водки стали еще ярче, она принялась за Краснова.
— Зачем тебе такой дом? — с явной подковыркой начала она. — Живешь все равно один.
— У него жена есть, — напомнила я.
— Отстань, — махнула она рукой, — ты хоть одну семейную фотографию видела где-нибудь? То-то. Косметика, одежда — ничего нет. Если жена и есть, то он ее очень хорошо прячет. Ты куда жену спрятал, Коля? — толкнула Вилька Краснова в плечо, — Признавайся. Народу интересно знать. — От этого фамильярного «Коля» мне захотелось сползти на пол и порыдать под столом минут пять-десять. Но он даже не среагировал, молчал иронично и прятал глаза, в которых горел такой знакомый крокодилий огонек. Правда, сейчас крокодил смеялся.
— Пожалуй, ты была права, — заявила Вилька, широко открыв глаза, — Синяя Борода. Стоит проверить подвальчик. — Я прикрыла глаза ладонью. Смех смехом, но она договориться, ей-богу! — А дети у тебя есть? — не унималась Вилька.