— Спишь, крокодил, — осуждающе качнула я головой, — так все и проспишь…
— Привет, — сказал крокодил, открывая глаза. Я ойкнула и дернулась убежать. — Не бойся, — тихо произнес Краснов. — Я думал, это мне сниться.
— Ага, — кивнула я, — я тебе снюсь.
— Снись дальше, — улыбнулся он и закрыл глаза.
— Ты бессовестный, — возмутилась я. — Я пришла, у меня борьба, а ты спишь!
Он открыл глаза и вздохнул:
— Ты хочешь, чтобы я тебе помог? — Я кивнула. Он засмеялся: — Нет, уж! Не выйдет!
Мне стало стыдно. «Сама ты бессовестная, — укорила я себя, — хочешь, чтобы он тебя изнасиловал, дабы успокоить свою совесть» Я поднялась.
— Подожди, — он протянул руку. — Ты жалеешь, о том, что произошло? Или просто боишься?
Я застыла и присела обратно. Минуту я молчала, потом придвинулась поближе и скомандовала:
— Подвинься Краснов. Развалился на весь диван, единоличник!
Он засмеялся и привлек меня к себе, целуя в макушку:
— Тундра, ты — непроходимая… — потом отстранил немного и спросил: — Ты уверена, что ты этого хочешь?
Я возмущенно забулькала:
— Я уже большая… и если я…
Он уткнул меня носом себе в грудь:
— Молчи уж — большая… Детский сад, ей богу!
Я завозилась, устраиваясь половчее, чувствуя, как, наконец-то проваливаюсь в глубокий сон.
— Спи, детка, — шепнул Краснов, крепче прижимая к себе. Я обняла его и мгновенно уснула. Где-то под утро, меня разбудили его осторожные поцелуи. Я потянулась и довольно заурчала, в ответ он замурчал мне в ухо: «Куколка…» Я улыбнулась и потянулась ему навстречу.
— Просыпайся, соня, — Краснов чмокнул меня в ухо. Я ойкнула и спряталась под одеяло, дрыгая ногой. — Вставай, вставай, — его рука залезла под одеяло и ухватила голую ногу. Я завизжала и высунулась.
— Руки холодные, перестань сейчас же! Безобразие какое-то! Сперва спать не давал полночи, а теперь еще и будит ни свет, ни заря, — заворчала я, продолжая дрыгать ногой.
— Повозмущайся, повозмущайся, — засмеялся он, — хотя это еще вопрос — кто кому спать не давал. И, между прочим, уже полдень.
— Да что ты? — вскочила я. — А где же завтрак?
— Там же где и раньше — в холодильнике. Я уже проголодался. Так что — вперед, на кухню. — Он вытащил меня из-под одеяла и поднял на руки.
— Подожди. Дай хоть одеться, — затрепыхалась я. — Я же голая — не видишь, что ли?
— Вижу, — засмеялся Краснов, подавая мне халат.
«И чего было огород городить? — думала я за завтраком. — Вот ведь характер дурацкий. Сама не знаешь, чего хочешь. А на самом деле все просто — есть мужчина, который тебе нравится, которому нравишься ты — и нечего проблему из пальца высасывать. Просто тебе давно никто не нравился — ты забыла, как это», — вздохнула я про себя.
— Ты чего вздыхаешь? — нежно дотронулся он до моей щеки.
Я потерлась о его ладонь:
— Просто все очень хорошо, вот и вздыхаю. Ведь все хорошее когда-нибудь кончается, увы.
— Хорошее кончается, начинается еще лучшее. Слыхала о таком? — улыбнулся он.
— Слыхать-то слыхала, только видеть, не видела.
— Я тебе покажу, — уверил Краснов.
Я недоверчиво качнула головой, но возражать не стала.
— У тебя что, выходной сегодня? — спросила я, вышагивая по тропинке рядом с Красновым. уцепившись за ремень его брюк.
— Что-то вроде того, — усмехнулся он.
— Хорошо тебе, — позавидовала я, — хочешь — работаешь, хочешь — отдыхаешь.
— Да уж, — скривился Краснов, — я и забыл, когда последний раз вот так просто гулял.
— То есть ты из-за меня все дела бросил? — не поверила я. — Это за что ж мне такое счастье привалило?
Краснов дернул меня за ухо, как девчонку.
— Считай авансом. Сейчас вот кончится все — увезу тебя к морю. Будем валяться на песочке и есть бананы.
— Ладно, ради исключения, так уж и быть позволю тебе немного покомандовать.
— О-о-о! — пропел Краснов. — Жизнь-то налаживается…
В ответ я ткнула его кулаком в бок. После завтрака, который, однако, затянулся, по понятным причинам, мы поехали кататься и, увидав, в просвете между деревьями берег, сделали остановку. Какое-то время мы молча шли по тропинке и, наконец, вышли к заливу. Я втянула носом морской воздух и закашлялась.
— Вот что значит прокуренные легкие, — укорил Краснов, — свежий воздух вызывает аллергию.
— Я же не курю почти. Только когда нервничаю. Ты вот тоже куришь. Какой пример для ребенка… — подколола я. — А почему, кстати, Ромашка скрывает, что ты его отец? Или это ты скрываешь, что у тебя сын? А, вообще-то, он на тебя совсем не похож. В смысле характером. Суровый мальчик, слова не вытянешь. Не то, что некоторые…
— Разве? И не скрывает, а просто не афиширует. А что характер не удался, так парень хлебнул, мама не горюй!
— Расскажешь? — особо не надеясь, полюбопытствовала я.
Краснов вздохнул, потер лоб, достал сигарету и сказал: — Ну, слушай.
Первая жена подала на развод, когда Краснов на несколько лет «присел», по его собственным словам. Ребенку было на тот момент всего несколько месяцев. Но Краснов подписал бумаги, не глядя и больше с женой и сыном не виделся.
— И тебе было все равно?
Он усмехнулся и как-то недобро глянул на меня.
— Ты как-то сказала, что я не уважаю женщин. — Я кивнула, косясь на опасный огонек в его глазах. — Не уважаю, — подтвердил он. — Нет более лживого существа в природе, чем женщина. — Я промолчала, в общем-то, не пытаясь опровергать очевидное. — Не интересовался я сыном по одной единственной причине, — усмехнулся он. — Это был не мой ребенок. Так она написала мне в письме. Ведь я его никогда не видел. Он родился, когда я был уже под следствием.
— И как я раньше не замечала, что вы с ним на одно лицо? Со страху, наверное. — Он усмехнулся недоверчиво. — Я тебя боялась ужасно, — призналась я, — правда-правда. А что потом? Как ты его нашел?
— А… — он, кажется, уже забыл, о чем начал рассказывать, уйдя в свои мысли. — Как нашел? Случайно. А, может, и нет. Случилось мне быть проездом в родном городишке, ну и зашел на рынок, рядом с вокзалом, пока поезд ждал. Вот там и увидел пацаненка. Такой, знаешь, малолетний заморыш, но с гонором. Я его сразу приметил. Он возле барыги одного крутился. Мне стало интересно, чем дело кончится. Взял я пива и пристроился невдалеке.
Парнишка был шустрый, но в тот раз ему не повезло — барыга его за шкирку сцапал. Толпа собралась. Но у волчонка уже были зубы, он мужика ножом полоснул: ничего серьезного, жир только срезал на пузе. Но пацана чуть было не запинали — пришлось вмешаться.
— И что они его так просто и отпустили? — не поверила я. — Ты, конечно, парень хоть куда, но их, наверняка, больше было.
— Ну, так и я не один был, — усмехнулся Краснов и опять задумался.
— Дальше то что? — в нетерпении подпрыгнула я. — Как ты его узнал?
— Это он меня узнал.
— Откуда? Он же тебя никогда не видел. И не знал, наверное…
Он кивнул:
— Не видел. После стычки на рынке, я его в кафе повел. Не знаю зачем. Вернее, знаю. Уж очень он напомнил меня в детстве. Я так же по рынкам шлялся, и все время голодный был. Я его накормил, а на прощание нож-выкидуху подарил. Поезд тронулся, и тут в тамбуре шум начался. Слышу, проводница орет, как резаная. Я вышел, а там мальчишка на подножке висит. Пришлось его в купе забрать. Тут он мне фотографию и показал — наша с Наташкой свадебная. Единственная. Как она ее не выбросила, не знаю. На ближайшей станции сошел и обратно поехал. Наталья меня увидела, чуть не скопытилась. Ну и призналась, конечно, тварь такая, что соврала про сына, чтобы от меня избавиться, знала, что не прощу и на развод дам согласие. От второго мужа она еще двоих родила, так что Ромка ей обузой был, а мужику ее, тем более. Вот и шлялся парень, где попало.
— И ты его забрал?
— Конечно. Не оставлять же его было. Ему там, кроме колонии ничего не светило.
— Невероятная история, — подытожила я. — Вот и не верь потом в судьбу…
— Пойдем, — он взял меня за руку и повел к дому, — а то замерзнешь совсем.
— Понятно, почему Ромашка тебя так обожает.
— Ну да, — усмехнулся Краснов.
— Да у него на лице все написано: обожание и благоговение.
— Особенно сейчас, — засмеялся Краснов, — когда на подругу твою пялится. Слюни аж до колен.
— А может, это любовь. Первая женщина в жизни мужчины, это знаешь…
Тут он так глянул на меня и захохотал от души:
— Ну, ты даешь, первая…
— Да он же ребенок еще, — возмутилась я.
— Нашла ребенка! Парню восемнадцать, но он постарше некоторых по уму будет, а женщин у него было, как блох у барбоски.
— Ты путаешь, Краснов. Секс и любовь — разные вещи.
— Какая там любовь, — скривился он, — блажь одна.
— А я тоже блажь? — удивилась я.
— Ты — это ты, — возразил он. — И потом, я взрослый, можно сказать, старый уже мужик, я в своих чувствах разбираюсь, а он пацан еще зеленый.
— Ты противоречишь сам себе, — засмеялась я. — Только что ты утверждал, что он умнее многих будет.
— Ладно, — смирился Краснов, — поживем — увидим. Поехали домой, а? Что-то я проголодался.
Я кивнула и подумала, что отнюдь не борщ с котлетами имелся в виду.
Глава 16
Вечером я позвонила Вильке. Та была дома и радостно сообщила, что бабуля приезжает завтра и что на выходные назначен банкет в честь ее приезда, и ей срочно требуется моя помощь.
— Здорово, — обрадовалась я, — если, конечно, Коля разрешит. — После этого последовала долгая пауза. Видимо, Вилька переваривала информацию. Во-первых, «Коля», во-вторых «разрешит». Переварив, она, наконец, выдавила:
— Ну, иди, отпрашивайся, раз такое дело.
Краснов, услышав про банкет, молча кивнул, углубившись в какие-то бумаги.
«Вот такасемейнажисть», — хмыкнула я про себя. Понятно, чего жена в Европе все время торчит. С таким мужем от тоски позеленеешь.