Сказать, что Вилька обрадовалась, не то слово. Когда я позвонила ей на трубу, она долго не могла поверить, что это я и что я дома. Примчалась, так быстро, как только смогла. Весь вечер мы проговорили и полночи. Выпили два литра чая и съели огромный торт.
— А Сергей Николаевич большой бякой оказался, — резюмировала Вилька, — И ведь, небось, из благих намерений наврал, задери его коза, — и, вдруг, выпалила: — Я замуж выхожу.
Я так и застыла с открытым ртом.
— За кого?
— Ох! — вздохнула она тяжко.
— Ты совсем того, что ли? — покрутила я пальцем у виска. — У вас разница какая в возрасте, забыла?
— Да знаю я, знаю, — махнула она рукой. — А куда деваться? Я в залете. Это может мой последний шанс. После трех абортов, сама понимаешь…
— А ты уверена, что это Ромкин бебик, а не того мачо, который тебя кинул?
— А я еще до мачо залетела, — вздохнула Вилька, — потому, может, и поехала с ним очертя голову, гульнуть напоследок, так сказать.
— А Ромка, что говорит?
— А что Ромка? Не знаешь, что ли? Будешь рожать, говорит и точка. А спорить с ним, сама понимаешь… Я говорю, безотцовщину растить не буду, а он… Ну, в общем, ты понимаешь…
— Я понимаю, — кивнула я. — Я все понимаю, кроме одного — ты сама-то этого ребенка хочешь или нет?
— Не знаю, — жалобно завыла Вилька. — Ничего не знаю. Боюсь только ужасно.
— Чего боишься-то, дурочка? — засмеялась я.
— Всего, — хлюпнула она носом, — замуж боюсь, рожать боюсь, всего боюсь. Что я делать буду, а?
— Вот теперь я верю, что ты в залете — на лицо все симптомы беременности: повышенная нервозность, слезливость и прочее. А еще ты курить бросила?
— Бросишь тут, — проворчала Вилька, — Ромик сказал, башку отвернет.
— Это что ж получается, мы с тобой обе будем пузатые и толстые ходить? — всплеснула я руками.
— Получается, так… — Вилька широко раскрыла глаза и вдруг прыснула со смеху, видимо, представив себе эту картину.
Так и вышло: обе пузатые и толстые гуляли мы по осеннему саду Красновской дачи. Я на седьмом месяце, а Вилька на пятом.
— Вот почему так? — спросила она, присаживаясь на скамейку. — Ты вон какая стройная, и живота почти нет. А я как корова?
— Не знаю, — пожала я плечами, — конституция у меня такая. А живот у меня есть, только его не видно.
— Накрылась моя карьера, — вздохнула Вилька.
— Да ладно тебе, — махнула я рукой, — не работа и была.
— Точно. Я вот думаю: хватит на чужого дядю пахать. Надо свое дело открывать.
— Ромик тебе откроет, — засмеялась я.
— Откроет, — кивнула она, не уловив иронии. — Ты со мной?
— Ой, неугомонная душа.
— Нет, ты скажи, ты — со мной?
— Да с тобой, с тобой, — согласилась я, зная, что она все равно не отстанет.
— Я думаю, для начала магазин откроем. Просто посмотреть, что получится, — фантазировала Вилька. — А если получится…
— Чтоб у тебя, когда что не получалось? — подколола я.
Тут я была права — если Вилька что задумала, то перла в перед аки танк. Всю ее сонную апатию сняло, как рукой. Она носилась по различным конторам, пробивая себе дорогу грудью или животом. «Пропустите беременную женщину!» — рыкала она, видя толпу жаждущих аудиенции возле кабинета очередного начальника и, гордо выпятив пузо, входила в заветную дверь.
И вот, наконец, Вилька гордо продемонстрировала мне кипу бумажек:
— Готово. Можно начинать.
— Чем торговать будешь? — засмеялась я.
— Я у тебя хотела спросить, — ответила она. — Только «не чем будешь», а «чем будем». Улавливаешь разницу? Ты же со мной? Ну, так и чем?
Я подумала немного, потом подумала еще.
— Восточными товарами. Сувениры, кальяны, украшения и прочее.
Я думала Вилька раскритикует мою идею, но неожиданно ей понравилось.
— Точно, — всплеснула она руками. — Сейчас восток в моде. А ведь скоро Новый год, все начнут подарки выбирать. Только место надо найти проходное, чтобы престижно было.
— Невский проспект, куда престижнее, — предложила я.
— Я рада, что мысли у нас сходятся, — кивнула она.
— Я же пошутила, — ужаснулась я. — Я представляю, сколько там аренда стоит!
— Никаких шуток, — гордо вскинула голову Вилька. — Только Невский проспект сможет удовлетворить мои амбиции. Сечешь?
— Угу, — кивнула я.
Неожиданно эта идея увлекла меня, и я с удовольствием стала носиться с подругой по городу в поисках подходящего места для магазина. Наконец одно из предложенных помещений удовлетворило Вилькины амбиции, да и мои тоже. Магазинчик находился чуть в стороне от Невского, в полуподвальном помещении, где раньше был овощной склад. Было там сыро и жутко воняло гнилой картошкой. Но мы с Вилькой посоветовались с одним очень умным специалистом он сказал, что сделает из этого помещения конфетку, правда за весьма кругленькую сумму. Но нам уже вожжа попала под хвост, и мы согласились.
Вскоре магазинчик открылся и начались трудовые будни. Даже удивительно, но наши сувениры расходились на ура. Вилька уверяла, что это благодаря рекламе, которую она щедро разместила в гламурных журналах и на интернет-сайтах, а я так думала, что благодаря относительно умеренным ценам. Как бы то ни было, но первый месяц мы закончили по нулям, а вот второй дал хоть и маленькую, но прибыль. Вилька радовалась, как ребенок. Как ни странно, но мне тоже нравилось наше детище. Мы с ней днями пропадали в магазине.
Оттуда меня и увезли в роддом за две недели до Нового года. Родился чудесный мальчишка, до жути похожий на Краснова. У меня даже сердце защемило, когда, вглядываясь в крохотное личико, я увидала знакомые черты.
Примчались Ромашка с Вилькой. Завалили меня цветами. Ромашка долго вглядывался в глубину пеленок.
— Братан, — хмыкнул он не без нежности. — Как назовем?
Я пожала плечами.
— Да бог его знает. Я и так уж всю голову сломала. Только не Николай, ладно?
Ромашка кивнул.
— Придумаем что-нибудь.
Новый год я встречала дома. Я имею в виду дома с мамой и Жорой. Я как-то отдалилась от своей семьи в последнее время и решила исправить положение. Мы сидели за столом все вместе, как когда-то, смотрели традиционные новогодние шоу, и мне вдруг стало ясно, что семья — это то, что дается человеку раз и навсегда. И чтобы с тобой не случилось, но пока есть куда прийти в Новый год, ничего не потеряно. Я посмотрела на Жору и маму. Сколько они уже вместе? Почти пятнадцать лет. И все это время я почти игнорировала Жору. Что это было, детская ревность? А ведь маме с ним хорошо. Вон как она выглядит!.. А Жора? Разве он не относился ко мне как своему ребенку? А как он нам помогал с нашим спектаклем? А квартира, в которой я жила все эти годы? Почему я всегда считала, что от меня просто решили избавиться, отселив подальше? А машина, которую он мне отдал? Я ведь и это восприняла как попытку откупиться… Вот дура! Я шмыгнула носом.
Потом я стояла на кухне, изо всех сил стараясь не разреветься, и вдруг услышала:
— Ты чего плачешь?
В дверях стоял Сашка, босой, в пижаме.
— Ты чего не спишь? — растерялась я.
— Я Деда Мороза жду, — признался тот. — Я, конечно, знаю, что его нет, но подарки-то откуда-то появляются, — хитро улыбнулся он.
Я подошла и обняла его.
— Ты к нам редко приходишь. Мне без тебя скучно, — сказал Сашка, обвивая меня ручонками.
— Я теперь буду приходить часто-часто, — пообещала я.
— Ну да, — шмыгнул Сашка, — ты теперь будешь с этим возиться… — мотнул он головой в сторону спальни, где в люльке сопел Николаич.
— Буду, — призналась я, — он же еще маленький, сам себе памперсы менять не умеет. А подрастет, вот увидишь, как тебе здорово с ним играть будет.
— Ну, вот еще, буду я с малявкой таким играть… — упрямо возразил Сашка.
Я засмеялась и взъерошила мягкие волосенки.
— Пойдем лучше подарки смотреть, я чувствую, что Дед Мороз уже приходил.
Потом Сашка радостно разбирал подарки, которых в этот год было не мало, видно Дед Мороз потрудился на славу, а я разговаривала с Жорой. Он, кстати, очень одобрял мою трудовую деятельность. Сам Жора по праву мог считаться заслуженным коммерсантом. У него сейчас было три маленьких магазинчика в трех торговых центрах, и он считал, что этого вполне достаточно.
— Понимаешь, я типичный представитель среднего класса. У меня приличная квартира, машина и дача. Я имею возможность раз, а то и два в год вывозить семью на какой-нибудь курорт за границу и считаю, что этого достаточно. Имей я меньше, мне бы не хватало на достойную жизнь, имей я больше, нет гарантий, что никто не позарится на мой кусок. Понимаешь, о чем я? — Я кивнула. — Но я не об этом хотел с тобой поговорить, — спохватился вдруг Жора.
— А о чем?
— О нем, — кивнул Жора на Сашку радостно крутившего автомат Калашникова, пластмассовый, правда, но до жути похожий на настоящий.
— И что? — охрипшим вдруг голосом спросила я.
Через два месяца Вилька родила мальчика. Трусила она пред этим ужасно. А потом сказала, что никогда больше ни одного мужика к себе не подпустит. На что я, да и Ромашка дружно скептически улыбнулись. Из нее получилась, то, что называют «сумасшедшая мамаша». А из Романа Николаевича, как ни странно, отличный отец. Он даже научился лихо менять памперсы детям. Я говорю детям, потому что мы так и продолжали жить все вместе. Я, конечно, укоряла себя периодически, но потом вдруг поняла, что все это ерунда. Главное, нам было так чертовски удобно.
Намучившись сполна с няньками, мы решили плюнуть на это дело и возиться с детьми самостоятельно. По очереди. Так и сделали: день я сидела дома, а Вилька занималась магазином, день наоборот. У нас была чудная домработница, тетя Маша, которая вела хозяйство, так что нам оставалось только кормить детей и вовремя менять памперсы. Самое смешное, что наши детки дружно спелись и все делали сообща, как по команде. Ели, спали и даже какали в одно и тоже время.