те с будущим королем Франции. Побыла даже в свите его величества. Но…
Французские короли, даже пусть и не коронованные, они, наверное, такие… Слишком любвеобильные. Вот и Мари Шарлота попала в поле зрения похотливого герцога Энгиенского, будущего короля Франции. Другая, как и ее подруга, была бы счастлива пойти по стопам легендарной фаворитки мадам де Помпадур, или модам де Монтеспан. Но не Мари Шарлота.
Не сейчас, не после того, как она влюбилась в «Севьерьин». Не после того, как «ля козак» брал ее на протяжении всей дороги из германских земель в Петербург. Брал неистово, но при этом казался нежным и ласковым. И она теперь не может без этого. Винит себя, винит Северина, винит судьбу и Бога, но ничего не может с собой поделать.
Так что нет, неуютно даже в прекрасном Петербурге… Вот и прибыла Баронесса к мужу, в расположение русских войск. Ну почти что. Сперва дальше небольшой деревушки под названием «Ля Скит Демьяховский», что в пятнадцати верстах восточнее Смоленска ее не пустили. Но Северин… Он нашел ее, они нашли друг друга. И вот она, как верная жена, уже православная девица Мария, венчанная женой Северина Панкратова, следует за супругом.
А потом деревни менялись одна за одной. И Мария даже в какой-то момент хотела запротестовать, почему помещичьи усадьбы на Белой Руси занимают только армейские офицеры, а ее «ля козак» довольствуется избами, но не стала этого делать. Северин был на грани того, чтобы все же силой выдворить свою жену, что вопреки мнению своего мужа, следует на ним, догоняя Наполеона. По правде сказать, было бы это мнение однозначным, так и отправилась бы мужняя жена Панкратова прочь, но Северин не мог надышаться своей любовь. Своей 'новой Аннетой!.
* * *
Я смотрел на невыносимо красивую женщину и не узнавал ее. Нет, все те же черты лица, не располнела, даже несколько похудела, в моем вкусе. Но вот взгляд… Это был взгляд тигрицы. Не такой я запомнил терявшуюся в жизни любвеобильную женщину. Нынче она казалась недоступной, вернее той, которую не станешь воспринимать, как мимолетное развлечение, как возможность позабавиться.
Но еще один и взгляд прожигал меня, уже мужской. Этот волевой мужчина был готов за свою женщину накинутся хоть бы и на меня, да на любого, кто покусится на его Аннет. Такой он, пылкий француз.
— Да иди сюда! Я рад тебя видеть, к черту условности! — сказал я и обнял Аннет Милле, а нынче госпожу Моро.
Я обнял Аннушку, почувствовав, что и она этого хочет. Есть между нами какая-то связь. Нет, не любовная линия, не страсть мужчины к женщине. Просто Анна была на заре моего становления, я чувствовал себя несколько неправым, что пользовал ее в шпионских играх. Так что пусть обнимает русского канцлера, даже на глазах у русского императора.
— Весьма занятно! — прокомментировал государь. — И где же вы так сроднились?
— Я был знаком с отцом Аннеты. Достойный человек! — сказал я.
— А еще сделали все, чтобы моя любимая познакомилась со мной и чтобы Луизиана, как и ряд территорий у Мексиканского залива, стали русскими, — прокомментировал Жан Моро.
Я посмотрел на Аннет с укоризной. Рассказала, стало быть она мужу своему. Хреновый с нее «Штирлиц в юбке». Ну да это уже не играет существенной роли. Луизиана наша. Губернатор Моро ранее провозгласил ее свободными от узурпатора Наполеона территориями. Ну а русская эскадра стала курсировать в регионе, демонстрируя флаг. Впрочем, насколько она русская, если состоит в большинстве своем из тех самых английских бунтарей, что увели треть Роял Нэви из Англии.
Моро прибыл в расположение русских войск, как и в иной реальности, в качестве консультанта по уничтожению Наполеона. Вот только он несколько опоздал. Так или иначе, но Наполеон обречен, это факт.
— Михаил Михайлович, вы и в ту сторону успели посмотреть? Еще несколько лет назад предполагали прирастить к России часть Америк? Чего еще я не знаю? Может завтра русской окажется Индия? — усмехнулся император.
— Лишь только немного Южная Африка, государь, — отвечал я под расширенные глаза монарха. — Но это сразу после разгрома Наполеона. Я объясню, ваше величество.
А почему бы и да! Золота в Южной Африке хватает, найдем и приумножим богатства России. Нам еще запускать масштабную программу по строительству железных дорог. А это много денег требует, очень много. В планах к 1812 году запустить первую ветку Транссибирской железной дороги.
И все для этого есть: уже более ста тысяч пленных французов, и еще тысяч тридцать представителей иных народов. Уже скоро запустятся «рельсоделательные» заводы в Нижнем Новгороде и в Казани. Паровозоделательный завод, причем за деньги Англии и с ее специалистами, начнет работать в Нижнем Тагиле. При этом Луганский завод выпускает паравозы исправно, но нужно много их, чтобы еще и торговать в Европе. Мы, а не англичане с немцами, должны начать продавать по всей Европе и рельсы и паровозы, да и не только их. А еще планирую начать создавать сталелитейную отрасль в Челябинске.
Так что денег бы нам, чтобы не уйти в полный финансовый минус и запустить параллельно программу по освобождению крестьянства. Постепенную, без надрыва, чтобы оставить эту проблему на Николая Павловича лишь частично. И освобождение крестьян должно идти и регулироваться в соответствии с тем, как развивается экономика. Не надо резко, у нас есть время.
Мы договорились с государем. Все достаточно просто: крестьяне могут сами себя выкупить. Государственные выкупают за половину от контролируемой государством цены за мужскую душу, от которой и оценка идет. Помещичьи крестьяне так же могут выкупаться, за двойную цену, при доказательстве со стороны помещика, что крестьянин очень полезен и приносит большую прибыль, цена достигает и пятикратного размера.
Каждый крестьянин сможет обратиться в банк за ссудой от государства. И крестьяне имеют право выкупаться с землей, но при условии заключения долгосрочной аренды с помещиком. Там есть еще нюансы, но проработаем. Главное, на фоне ликования от победы протащить этот закон.
Для экономики без свободных рабочих рук уже никак. И пленными тут не обойтись. Тем более, что через лет пять придется отпускать и французов, а прусаков, как бы и не раньше. Политика! Не хватало нам объединения Европы и экзистенциальной войны против России. Впрочем, а разве сейчас не такая война? Но в ней мы побеждаем.
Или познакомить пленных с русскими девками? Пусть кто и обрастал семьей, да трудился на благо? Подумаю над этим. Нет, Аракчееву поручу. Он любитель сводить людей для воспроизводства себе подобных [ у себя в поместье в Груздево Аракчеев подводил парня к деве и требовал венчаться].
— Ваше общество мне весьма приятно, господа, милая дама. Но когда же будет результат переговоров? — спросил государь, который явно тяготился «хатой» в Старых дорогах.
Намеренно император пребывает инкогнито. С одной стороны это вопросы безопасности. С другой стороны, Павел Петрович ждет начала переговоров и жаждет увидеть живым, или мертвым, но обязательно покоренным, Наполеона.
— Уверен, что уже скоро результаты будут. А пока может отведаем белорусских колдунов? — спросил я, приглашая всех отобедать.
— Это маги? Волшебники? Они в России есть и их едят на обед? — пошутил Жан Моро.
Посмеялись. Напряженная обстановка несколько разрядилась.
— Это картофельное блюдо с мясом. Рекомендую к употреблению, особенно со сметаной… — сказал я, наблюдая, что даже бывший губернатор Луизианы остался недовольным меню.
Не любят пока еще картошку аристократы. Но будут им и рябчики и артишоки. Этого добра я набрал, все-таки государя угощать. Но сам поем колдунов.
Моро — бывший губернатор. Луизиана по обязательным условиям будущего договора между королем Франции Людовиком XVIII, в лице герцога Энгиенского и Россией, в лице нашего благословенного государя Павла Петровича, становится русской. Нет, даже не колонией, а губернией, во главе с генерал-губернатором. И даже весьма возможно, что это будет сам же Виктор Моро.
Он не решается пока принять русское подданство. И я понимаю, почему. Рассчитывает на то, что при смене власти может занять высокое положение во Франции. Еще подумаю, насколько это нужно России, и мне. Герцог Энгиенский, было дело, в вечной дружбе мне клялся за то, что по моей протекции была организована уникальная операция и по недопущению захвата герцога, и даже по вызволению его возлюбленной, наверное, будущей фаворитки. Так что у меня в должниках, почитай что вероятный король Франции.
Я собирался утвердиться в Америке не столько для того, что видел Луизиану землей обетованной. Нет, я не хотел увидеть, впрочем, в любом случае не увижу, ибо люди смертные. Я не хотел, чтобы мои потомки увидели сильную Америку.
Пусть как кость в горле там будет кусочек России. Еще и Калифорния будет нашей, она отойдет от Испании вся, а не только русский клочок земли у крепости Рос. Все же Испания участвовала войне против нас и мы можем продолжать с ней воевать. Вот и посмотрим, что они еще нам отдадут, чтобы этой войны не было. А нет… Так у нас Франция еще в союзниках окажется. Да Англия вряд ли сразу же обернется врагом. Не с кем ей будет в союз входить против нас, набирающий военную и политическую мощь.
— Ваше императорское величество, к его светлости князю Сперанскому прибыли, — сообщил мой помощник, правильно расставив акценты.
И откуда, паскуда такая, узнал, что я уже Светлейший князь? Государь только на ухо мне шепнул, да повелел приготовить указ от его имени. Я сам себе готовил указ! Так что, как только документ будет опубликован, я стану Светлейшим князем Сперанским-Смоленским. Вот как!
В помещение вошёл Северин. Именно ему было поручено то ответственное за задание, итог которого мы сейчас ожидали. Вошёл, и остолбенел. Он смотрел, оказалось, что не моргая, на Аннет и, видимо, не мог поверить своим глазам.
Я знал, что у них был роман, скорее даже у Северина был роман с Аннет, а у Аннет с ним вряд ли. Я даже был на свадьбе у Северина, специально для меня повторно устроенной. Как я не сразу узнал, казак со своей возлюбленной повторили всё мероприятие, кроме только что обряда венчания. Сделали это для того, чтобы в итоге сказать, что у них на свадьбе был сам канцлер Сперанский. Ну да ладно, я подарил молодоженам так, что явно окупил праздник.