– Я не очень поздно? Ангелина, хотел спросить, что у нас там по плану для следующего дня?
Я почти не спала ночью, прислушиваясь к тяжелому, рваному дыханию мамы. Она вздыхала, всхлипывала во сне, а мне было страшно, что все эти переживания скажутся на ее здоровье. Предугадать последствия было невозможно, и я лишь надеялась, что она сама не разболеется. Что сердце выдержит, как бы ни решилась проблема с отцом.
А о нем думать было еще тяжелее. Теперь, когда он балансировал между жизнью и смертью, все прежние мои обиды воспринимались уже совсем иначе. Я копалась в собственном прошлом, в своих мыслях, пытаясь понять, что могла сделать иначе тогда, и на что способна теперь. Наверняка были моменты, в которые мне следовало поступить по-другому. Это если бы и не изменило ситуацию в корне, то хоть как-то все равно было способно на нее повлиять.
Если он умрет, я до конца своих дней буду винить себя за то, что многое ему не сказала. О том, что его поступки обижали и расстраивали меня. О том, как сильно я нуждалась в его присутствии, в понимании и тепле. Хранила драгоценные капли воспоминаний из детства, когда проблемы еще не захватили с головой. И скачала по этому времени. Безумно скучала.
И что любила его. Несмотря ни на что, все равно любила. Как бы сильно ни пыталась доказать обратное, в этом была очень похожа на мать, которая тоже ничего не могла поделать со своими чувствами.
Да и нужно ли было что-то делать с ними? Если мама, зная всю правду об отце, была счастлива от собственного выбора, то кто я такая, чтобы судить ее за это?
Ведь сама тоже была готова простить Дениса. Его холодность и равнодушие, пустоту и одиночество длинных-длинных дней, которые мне пришлось провести без него, несмотря на то что он вроде бы оставался рядом. Вся та боль, что я испытала из-за этого, на самом деле была несоизмерима с тем счастьем, которое мне дарило его присутствие.
Глава 41
Я лежала в кровати в родительском доме, всматривалась в потолок, почти ничего не видя из-за темноты, и думала о том, как сильно мне не хватает мужа сейчас. Он вряд ли мог бы в буквальном смысле помочь чем-то, но просто ощущение его тепла стало бы целительным.
Но я опять упустила и время, и возможность сказать ему об этом. Во время телефонного разговора не предприняла никаких попыток к сближению. Сама не знаю, почему. Может, просто устала до безумия. Привыкла противиться всему, что он делает. Или хотела, чтобы он был понастойчивее.
Противный внутренний голос пугал, нашептывая о том, что скоро может стать слишком поздно. Сколько еще времени муж будет добиваться моей благосклонности? Я как будто на прочность его испытывала, хоть и делала этого отчасти бессознательно. Но ведь всегда так не получится. Однажды ему надоест – и тогда нетрудно представить, чем все закончится. Если рядом окажется кто-то посговорчивее, вроде той влюбленной в него женщины-психолога, вряд ли Дениса придется долго уговаривать.
Я закусила губу, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Сейчас нельзя поддаваться слабостям. Мне нужно оставаться сильной, хотя бы ради мамы, пока не разрешится ситуация с отцом. А потом… потом я попробую как-то поправить свою собственную жизнь, если не опоздаю окончательно.
Все эти мысли настолько измучили меня, что я сама не заметила, как все-таки уснула. Провалилась в тяжелый, беспокойный сон без сновидений, а проснулась от телефонного звонка. На экране высветился номер Мухина.
– Катя… простите, я вас разбудил, наверно. Но не мог не позвонить. Вашему отцу лучше. Операция прошла хорошо. Я только что говорил с его лечащим врачом.
– Какая… операция? – я плохо улавливала смысл его слов после сна. И почему он, посторонний человек, в курсе, а я – родная дочь – ничего не знаю. Ведь сообщить, в первую очередь, должны были мне или маме.
– Я же вам говорил, что постараюсь помочь. Родственникам по ночам не звонят, только в случае трагического исхода. Но, к счастью, с вашим отцом ничего плохого не случилось. Вернее, ничего худшего. Вам бы сообщили утром, но я решил немного все ускорить. Могу себе представить, что вы и ваша мама пережили за те часы, пока ждали, как все разрешится.
Окажись он рядом, я бы, наверно, повисла у него на шее. Это действительно была самая лучшая и долгожданная новость за последнее время. И то, что посторонний в общем-то человек настолько проникся моими проблемами, значило очень много. Так в моей жизни раньше не поступал никто. Никогда.
Встреча с отцом далась мне нелегко. Я так привыкла злиться и почти ненавидеть, что увидеть перед собой беспомощного, слабого человека, зависящего от работы аппаратов, оказалось очень страшно. И я понимала, что едва не потеряла его. Потеряла бы – если бы не чудо.
Да, это было именно чудом. Я не находила другого определения для того, что случилось. Ни у меня, ни у мамы не было возможности найти нужную сумму за такое короткое время. Если бы не помощь Кирилла… страшно представить, чем все могло закончиться.
Я несколько часов просидела у кровати отца, прежде чем его веки, наконец, дрогнули. Хоть он и остался в другой больнице, коллеги пошли навстречу после вмешательства Мухина, и мне позволили остаться рядом с ним.
Сидела, всматриваясь в посеревшее, постаревшее лицо, и думала обо всем, что было. Начиная с самого детства, когда ждала отца с работы, мечтала о том, как он поиграет со мной, как хвасталась перед подружками тем, что мой папа самый лучший, сильный и красивый. Тогда я действительно в это верила.
Потом все изменилось. Или я изменилась? Ведь отец жил так же, как и прежде, и, кажется, ко мне его отношение не стало другим. Он по-прежнему приносил подарки, называл принцессой и любимой девочкой, вот только проблемы, что были у них с мамой, теперь стали для меня более очевидными.
Но имела ли я права его осуждать, если этого не делала мать? Получается, ее любовь оказалась вернее и крепче моей. А то жалкое чувство, что испытывала к отцу я, зависело от его поступков, от того, насколько меня устраивало то, как он жил.
Я вдруг подумала о том, что ждала и от Дениса любви, которая не будет зависеть от каких-то условий. Ждала понимания и участия, несмотря ни на что. Всего того, чего сама не давала ни ему, ни отцу. Так можно ли это вообще назвать любовью?
Мне достался в мужья самый лучший мужчина, как казалось в юности, но как однажды я перестала считать лучшим отца, так разочаровалась и в Денисе лишь потому, что мои мечты и представления оказались неверными.
Но чья в этом была вина? Отец не поменялся – поменялось мое отношение. И муж тоже остался тем же самым человеком. Только упала с глаз розовая пелена, и то, на что я прежде попросту не обращала внимание, стало казаться едва ли не уродством.
Так может, настоящая проблема заключалась как раз во мне? Я не видела мужа больше суток, ограничившись коротким телефонным разговором, но даже в нем не поинтересовалась, как Денис чувствует себя. Разумеется, у меня были причины. И сегодня, и прежде. Всякий раз, когда что-то происходило не по-моему. Всякий раз я готова была отстаивать свою правоту и не слышала больше никого и ничего.
– Дочка… – скорее, догадалась, чем расслышала то, что произнес отец, когда открыл глаза и увидел меня. – Принцесса, прости…
Я заплакала, подсаживаясь ближе к кровати и осторожно стискивая его руку. Слезы потекли из глаз помимо воли, и удержать их не было никакой возможности. Оплакивала все, что случилось с отцом, собственное равнодушие и злобу, годы нелюбви, которые было ни исправить, ни прожить заново. Оплакивала то, что любимый мужчина находился где-то далеко. И не только физически – это расстояние я могла бы преодолеть. Но как быть с другой преградой, которая только нарастала в последние месяцы и дни? Я приняла помощь от чужого человека, мое сердце было переполнено благодарностью ему, а проблемы в собственном браке только нарастали. И что делать дальше, я понятия не имела.
Глава 42
Ангелина
Честно говоря, я почти уверена была, что Катя не позвонит. Хоть и удалось вроде бы убедить, что опасности с моей стороны для их брака нет, все же ни одна нормальная женщина не станет рисковать, общаясь с той, которая неровно дышит к ее мужу.
Я призналась ей, решив вести себя максимально честно, но, как уже неоднократно говорили, моя честность играла против меня. Невозможно было это не понять. Но я не строила иллюзий. Мужчина, который мне нравился, был чужим. Он принадлежал другой женщине, и я не собиралась как-то это менять. Могла бы, наверно, если бы задалась такой целью. Я умела производить впечатление. А зная слабости и уязвимые места людей – тем более. Денис о многом мне рассказал. Можно сказать, раскрыл душу. То, что я узнала, было своей рода шансом для меня. Но шансом, которым я никогда и ни при каких обстоятельствах не воспользовалась бы.
В последние дни ко мне вернулась давно уже позабытая сердечная боль. Та самая, что возникает, когда ты абсолютно точно осознаешь, что предмет твоих вожделений никогда не будет тебе принадлежать. Что-то подобное я переживала еще в юности и была уверена, что больше никогда с этим не столкнусь. Ошиблась. Чем лучше узнавала Дениса Багирова, тем больше он нравился мне. Нравился, как человек и как мужчина, как тот, кто мог бы стать для меня другом и кого я могла бы любить так же сильно, как любила мужа.
От этого было еще больнее. Ведь после гибели Сергея я уверяла себя, что больше никогда не полюблю. Никогда не позволю никому приблизиться ко мне. А вот Денису бы позволила, да только он находился под запретом для меня. Особенно теперь, когда я убедилась, что и жена любит его ничуть не меньше, чем он ее. Что-то просто сломалось в их отношениях, чувства устали, и обоим требовался отдых. Какой-то новый этап, всплеск, который заставил бы их пересмотреть все происходящее. Перестать обижаться и вести себя, как маленькие неразумные дети.
Я знала, что они к этому придут. Пусть без моей помощи, но ни один из них не захочет потерять того, кто действительно Судьбой предназначен для счастья и любви. Такое не часто встречается в жизни, и потому это нужно по-особенному беречь.