– Давай хотя бы принесу тебе что-то поесть. Здесь вроде бы неплохое кафе. Тебе нужны силы.
Аргумент подействовал – на это мама согласилась. Я отправилась за едой, а когда уже возвращалась назад, на лестнице встретила лечащего врача отца.
– Вы все еще здесь? – статный пожилой мужчина улыбнулся, внимательно рассматривая меня. – Екатерина Сергеевна, себя тоже стоит поберечь. У вас усталый вид. И маму свою убедите поехать домой и как следует выспаться.
Я развела руками.
– И слушать ничего не хочет. Утверждает, что здесь ей находиться лучше.
Он понимающе кивнул.
– В чем-то она права. Я не раз замечал, что люди, которых очень ждут и любят, поправляются быстрее. Эти чувства словно отвоевывают их у смерти. Вы можете подумать, что такие речи не слишком характерны для врача, но мой многолетний стаж позволяет говорить об этом с уверенностью.
– Я ведь тоже врач, – осторожно напомнила я, а он снова улыбнулся.
– Вы не только врач. Не заметить, как вы переживали, очень трудно. Думаю, вашему отцу повезло воспитать такую дочь. И с зятем тоже повезло.
– С зятем? – растерянно переспросила я, не понимая, почему он вдруг решил упомянуть Дениса.
– Конечно. Сумма ведь на операцию была немалая. Я знаю, как непросто найти деньги в наше время, еще и так быстро.
– Я н-н-ее понимаю… – в памяти всплыл разговор с Мухиным и слова о том, что ему удалось все решить. Доктор наверняка что-то путает. – Это ведь Кирилл Евгеньевич договорился…
Морщинки возле глаз стоящего передо мной мужчины стали глубже – он снова улыбнулся, на этот раз даже как-то лукаво.
– Кирилл Евгеньевич всего лишь попросил меня взять вашего отца под собственный контроль, как заведующего отделением. Уделить ему побольше внимания. Побыстрее назначить исследования. Да и вас пропустить в палату уже потом. Но все это мы и так бы сделали, вы ведь наша коллега. Ускорить операцию без оплаты ему, к сожалению, было не под силу.
Я отпрянула назад. Замотала головой, потому что услышанное никак не вписывалось в понимание. Я ведь поблагодарила Кирилла, а он принял эту благодарность. Подтвердил свое участие.
– А что здесь удивительного? – уточнил доктор, внимательно глядя на меня. Ваш супруг наверняка очень любит и вас, и вашего отца, раз так быстро нашел способ решить проблему.
– Денис? – мой голос отчего-то задрожал.
Мужчина кивнул.
– Я был уверен, что вы в курсе. Разве нет? Он приехал ночью, настаивая на том, чтобы операцию сделали немедленно. И, разумеется, сразу все оплатил.
Мне казалось, что я ослышалась. Руки, держащие стаканчик с кофе и пакет с бутербродами для мамы, задрожали, так что я едва все не выронила.
– Екатерина Сергеевна? С вами все хорошо?
Я постаралась кивнуть, пробормотав что-то, непонятное себе самой. А потом быстро побежала вниз по лестнице, стараясь разглядеть хоть что-то сквозь пелену слез.
Глава 44
Не знаю, как мне удалось не врезаться ни во что по пути домой. Я никак не могла перестать плакать, щеки уже горели, а на блузке отчетливо виднелись мокрые следы. Несколько раз казалось, что вместо дороги перед собой я вижу туман, в котором терялся окружающий мир. Так и было: все не только физически расплывалось перед глазами, моя жизнь словно сделала кульбит, и из-за этих резких перемен все теперь воспринималось совершенно иначе.
Машины Дениса не было ни в гараже, ни у дома. Уехал? Я стала напряженно вспоминать, что говорил врач по поводу его травмы, но мысли путались, и никак не удавалось собрать их в кучу. Но отсутствие мужа подарило некоторое облегчение.
Я не хотела, чтобы он видел меня такой: взъерошенной и зареванной, с дрожащими от рыданий губами и с красным лицом. Войдя в дом, сразу наткнулась взглядом на нашу свадебную фотографию на стене. В тот день я была самой счастливой женщиной на Земле, потому что рядом находился лучший в мире мужчина. И он говорил мне о своей любви. Говорил так убедительно, что не поверить было невозможно.
Годы спустя наши чувства словно приобрели какой-то иной оттенок, поблекли, утрачивая свою первоначальную яркость. И я опрометчиво решила, что любви наступил конец.
Но все переменилось. Наши отношения. Сам Денис. Его поведение и действия. Или, может быть, я просто недостаточно хорошо знала собственного мужа?
Я опустилась на диван, утыкаясь лицом в ладони. Получается, что вообще не знала. Злилась, что он не учитывает мои интересы, не слышит то, о чем я говорю. Делает что-то лишь для того, чтобы произвести впечатление или получить желаемое от меня. Я навесила множество ярлыков и ничего другого даже не предполагала. Будто крест поставила на нашей семье. На любви. Вот только любовь оказалась живой. Ведь что, если не любовь, могло двигать им, если он пожертвовал все свои сбережения на операцию для моего отца? Человека, которого почти презирал за то, как тот себя вел. И все равно сделал это. Без моей просьбы, даже прежде, чем я вообще рассказала ему о случившемся. Я не понимала, как он узнал, но это, в общем, и не имело особого значения. Важно было лишь то, что Денис поступился своей мечтой… ради меня.
Я прекрасно помнила, как сильно он мечтал о новой машине. Заранее ее ненавидела, потому что, как казалось, эту свою будущую машину он хотел и любил больше, чем меня. Глупо так рассуждать, но не получилось думать иначе: слишком разительным был контраст между его отношением ко мне и к вожделенной мечте.
А теперь вышло, что я ошиблась. Во всем ошиблась. Чувства, поступки, – все, что делал Денис, было настоящим. Он изменился ради меня и для меня. И теперь измениться хотелось мне. Стать для него той женщиной, которая окажется его достойной.
Я опять зарыдала, испытывая одновременно и стыд, и чувство вины, и непреходящее умиление от того, как много мне дано. Совершенно незаслуженно. Он столько времени терпел меня, сносил мои капризы, обиды и упреки. И просто ждал, когда я откликнусь на его чувства.
Как же сильно хотелось этого теперь! Я бросилась в спальню, к комоду, дергая ящик с такой силой, что он едва не вылетел на пол. Начала рыться в вещах, пока не нашла то, что искала: кольцо, которое засунула туда несколько дней назад.
А ведь Денис не снял свое даже в больнице после пожара – медсестра мне об этом рассказала. Как, должно быть, было больно ему видеть, что я так легко отступила от данных в день свадьбы обещаний!
Да, мне тогда казалось, что я встретила Прекрасного Принца. Что с ним меня ждет счастливая и безоблачная жизнь. Все вышло совсем не так, и Денис никаким принцем не был.
Но и из сказок-то мы выросли давным-давно. А в действительности я нуждалась в том, на кого могу положиться. Мужчине, друге, любовнике. Том, кто будет хорошо понимать меня, принимать все мои косяки и слабости, и все равно любить. Несмотря ни на что. Любить так, чтобы от этого чувства захватывало дух.
Его любовь оказалась именно такой. И сейчас я хотела рассказать, что тоже все еще люблю его. Безумно люблю. И всегда любила, даже когда самой себе в этом не признавалась. И ему, и целому миру – чтобы все знали, что он только мой. Самый лучший и самый дорогой сердцу мужчина.
Тоненький ободок кольца приятным холодом опустился на палец. Я остановилась перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Вид был ужасным. Да, Денис доказал, что любит меня любой, но, прежде чем встретиться с ним, я хотела привести себя в порядок. Тоже стать самой лучшей. Самой красивой. Самой, самой, самой… Для него…
Я уехал из дома, потому что тишина в нем сделалась слишком гнетущей. Кати не было второй день, и, хоть я понимал прекрасно, что сейчас она рядом с отцом, без нее все равно было пусто и одиноко.
Особенно теперь. Звонок Мухина стал неожиданностью. Человек, которому я всерьез собирался начистить физиономию, оказался далеко не таким негодяем, как я решил вначале. Да, ему нравилось моя жена. Но она всегда привлекала внимание мужчин, вызывая во мне дикую ревность. Даже совсем юной девушкой. Теперь же превратилась в шикарную женщину, и было бы странно, если бы не нашлись те, кто захотел бы сблизиться с ней.
А этому врачу удалось меня удивить. Я мало что понял из его слов, когда он взялся объяснять, что именно произошло с Катиным отцом. Все эти мудреные медицинские термины всегда казались слишком сложными. Но одно было очевидным: тесть нуждался в помощи, и помощи срочной. А Катя почему-то даже не рассказала мне об этом.
Хотя, конечно, нетрудно было представить, в каком смятении она находилась. У них с отцом все было далеко не гладко, но ведь в такие минуты проблемы и обиды уходят на дальний план. Становятся неважными. А значение приобретает лишь жизнь. Жизнь, которую можно продлить, или отнять, если оказаться недостаточно расторопным.
Я не хотел для жены новой боли. Особенно такой: боли от потери близкого человека. Тем более, что в моих силах было помочь. Может, для того я и собирал так ревностно и старательно эти деньги столько времени, чтобы сейчас можно было в одно мгновенье получить необходимую сумму? Не окажись моя мечта такой дорогой, теперь оплатить лечение стало бы куда труднее.
Я провел в больнице несколько часов, дождавшись окончания операции и убедившись, что опасность миновала. А потом вернулся в пустой и одинокий дом. На самом деле мне хотелось поехать к жене и первым рассказать ей о том, что все будет в порядке, что ее отец поправится. Но совершенно не хотел, чтобы она подумала, будто этим поступком я собираюсь произвести на нее впечатление. Пусть лучше вообще не знает, кто дал денег на операцию. Какая разница, если результат достигнут и ее отец жив?
А потом потянулся длинный-длинный день. Я почти никогда не болел и крайне редко брал больничный, поэтому столько времени слоняться без работы было крайне тяжело. Даже заехал на базу в надежде, что начальство войдет в мое положение и позволит остаться. Какое там! Меня и слушать не стали. Лавроненко, кажется, вообще получил удовольствие, выставляя меня за дверь и отправляя догуливать больничный.