– Когда вы брали этот самый Галич? – Лейтенант добродушно улыбнулся, закурил и пододвинул пачку «Беломора» поближе к Богрову.
– Не «этот самый», а древний русский город, – с расстановкой проговорил Богров. – А брали мы его двадцать второго августа девятьсот пятнадцатого года.
– И кто же вручал вам эту царскую награду? – Лейтенант теперь уже не записывал ответы Богрова. Картинно откинувшись на дверцу несгораемого шкафа, он положил ногу на ногу и сдул с папиросы нагоревший пепел.
– Крест мне вручил сам генерал Брусилов.
Богров заметил, как при упоминании о Брусилове рука лейтенанта, не донесшая папиросу до рта, остановилась и замерла.
– Кто-кто?! – переспросил лейтенант, поперхнувшись дымом.
– Генерал Брусилов. Знаменитый полководец русской армии.
Лейтенант встал и, с просветленной улыбкой глядя на Богрова, вдавил горящую папиросу в алюминиевую крышку от котелка, служившую ему пепельницей.
– Теперь мне все ясно… – Лейтенант круто повернулся и на два оборота ключа закрыл сейф.
– Что вам ясно?
– Преклонение перед генералами царской армии! Теперь мне понятно, почему вы позавчера расхваливали Брусилова в присутствии ополченцев роты. Еще бы не хвалить! Георгиевский крест на грудь вам приколол своими руками! – Казалось, лейтенанту было мало места в крохотном отсеке штабного блиндажа. Сомкнув за спиной руки, он высоко вскинул голову и, глядя поверх головы Богрова, пружинисто покачивался на носках. – Интересно, за что же вы получили свой второй Георгиевский крест? Если, конечно, не секрет.
Встал и Богров. Сказалась солдатская привычка: когда старший командир разговаривает стоя – низшему чину сидеть не полагается. В этом положении лейтенант явно проигрывал перед богатырем-ополченцем. Небольшого роста, вислоплечий, он уже не мог говорить с Богровым прежним тоном и поэтому сел.
– Второго Георгия я получил в Карпатах. За бой на Дуклинском перевале.
– Что вы совершили героического в этом бою на Дуклинском перевале? Садитесь.
Богров продолжал стоять.
– Я командовал конной разведкой. В одном из поисков мы взяли в плен трех артиллерийских офицеров и штабного полковника.
Несмотря на то что лейтенант еще раз показал Богрову на чурбак рядом с бочкой, тот, вытянув руки по швам, продолжал стоять.
– Кто вручал вам второго Георгия? Опять ваш, как вы выразились, знаменитый генерал Брусилов?
– Нет, товарищ лейтенант, не Брусилов.
– Кто же?
– Царь.
– Кто, кто?! – Лейтенант, поперхнувшись дымом, закашлялся.
– Император Николай Второй.
В памяти Богрова отчетливо всплыла картина зимы 1915/16 года, когда после Луцкой операции на Юго-Западный фронт приехали царь и Верховный Главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич. Объезжая армию, император посетил со своей свитой и сотую дивизию, в которой служил Богров. Позиции дивизии находились близко от позиций противника и простреливались его артиллерией. День был туманный. Лицо императора было усталым и печальным, когда он вручал Георгиевские кресты и медали нижним чинам, отличившимся в боях на Дуклинском перевале и в Луцкой операции. А после вручения наград сводные полки дивизии прошли перед императором церемониальным маршем.
– Так, говорите, сам царь вручал вам второго Георгия? – Суетясь, лейтенант начал нервозно стучать ладонями по карманам – искал спички, которые лежали перед ним.
– Спички на столе, товарищ лейтенант.
– Спасибо, – поблагодарил лейтенант и, сломав две спички, наконец прикурил от третьей.
Жалким показался Богрову лейтенант, когда дрожащими пальцами открывал дверцу сейфа и вытаскивал из него желтую папку. На том же листе, где он записал ответы ополченца на первые его вопросы, уже совсем не каллиграфическим почерком он быстро написал: «Второго Георгия вручил царь Николай II. Признание самоличное».
– Зачем вы меня вызвали, товарищ лейтенант? – спросил Богров, наблюдая, как старательно завязывает лейтенант тесемки желтой папки.
– На этот вопрос вам ответит полковник Жмыхов. – Лейтенант взглянул на часы. – Он будет минут через двадцать. Вам придется немного подождать.
– Где я должен ждать его?
– Коридором мы называем траншею справа, как только выйдете из блиндажа. Там можно посидеть, покурить.
При выходе из блиндажа Богров встретился с пожилым грузным полковником, которого он поприветствовал на ходу. Это был начальник особого отдела армии Жмыхов.
– Ну как? – спросил полковник, усаживаясь на чурбак, с которого встал лейтенант. – Что нового?
– Только что вел беседу с одним опасным типом. – Лейтенант открыл сейф, достал желтую папку, вытащил из нее мятый листок, исписанный простым карандашом, и большой белый лист со своими записями. – Полюбуйтесь, товарищ полковник. Свою любовь к царским генералам не скрывает даже здесь, в особом отделе. Представляете, что он может говорить у себя в роте?
Полковник долго и внимательно читал оба листка, лежавшие перед ним. А уполномоченный отдела лейтенант Сальников искоса поглядывал на склоненную седую голову своего начальника. Стоял и ждал. И когда тот поднял голову и устало посмотрел на него из-под очков, лейтенант, не дождавшись, пока заговорит полковник, нетерпеливо спросил:
– Ну как? Хороша птичка?
И снова полковник долго молчал, трогал рукой гладковыбритый подбородок и рассеянно смотрел куда-то далеко-далеко, мимо стоявшего перед ним лейтенанта.
– Ну и как вы находите? – заговорил наконец полковник. – Как вам представляется личность ополченца Богрова? – Полковник взглядом показал на лежавшие перед ним листы.
Этого вопроса как раз и ждал лейтенант. Он мгновенно преобразился.
– Стопроцентная активная контра! Две царские награды!.. Одна из рук генерала Брусилова, которого он два дня назад до пены у рта хвалил в разговоре с ополченцами… – Лейтенант ткнул пальцем в листок ученической тетради. – Здесь все зафиксировано. Не скрывал своего преклонения перед царским генералом даже при разговоре со мной. А второй Георгиевский крест получил из рук самого царя!.. Даже не скрывает! – Лейтенант ткнул пальцем в лист, на котором он только что сделал свои записи.
– Ну и что? – Полковник пристально наблюдал за лицом Сальникова.
– Как что?! Да вы что, товарищ полковник?! Пропагандировать личному составу роты царского холуя!.. – По щекам лейтенанта пошли пятна.
– Во-первых, не пропагандировал перед ротой, а просто высказал свое мнение в беседе с молодыми бойцами, когда речь шла о том, какие лучше всего рыть окопы – глубокие или мелкие. И к слову вспомнил генерала Брусилова, солдаты которого при возведении укрепленных полос в позиционной войне рыли по три, по четыре линии окопов полного профиля. А окопы эти соединяли многочисленными ходами сообщения. Уж что-что, а это, лейтенант, я могу засвидетельствовать лично. Потому как сам в империалистическую вырыл не один километр окопов. – Полковник встал. – А насчет «царского холуя» вы поосторожней, лейтенант. Брусилова как полководца и как патриота России высоко ценил Владимир Ильич Ленин. Брусилов одним из первых царских генералов принял советскую власть и служил этой власти и народу русскому до последнего дня своей жизни. – Полковник долго набивал свою прокуренную трубку, не торопясь раскурил ее и лишь тогда поднял глаза на уполномоченного. – Вы что-нибудь читали о Брусилове?
Лейтенант обмяк и даже, кажется, ростом стал ниже.
– Нет, товарищ полковник, не приходилось…
– Так знайте, мировая военная история имя этого русского генерала еще не раз вспомнит. И вспомнит с почтением.
– Прочитать бы где о нем, товарищ полковник… В училище мы его не проходили. – Лейтенант переминался с ноги на ногу и хрипловато покашливал.
– Плохо, что не проходили. Будет посвободнее время – я расскажу вам о Брусилове. А пока запомните, что после знаменитого брусиловского прорыва, который поставил Австро-Венгрию на грань военной и политической катастрофы, эту блестяще проведенную операцию стали изучать в генеральных штабах почти всех европейских армий.
Полковник подпер голову рукой и о чем-то задумался. Всклокоченные седые волосы густыми серебряными перьями упали на его загорелый лоб, изрезанный тремя длинными морщинами.
– Ну а как же насчет…
– Насчет чего?
– Насчет царских наград? Ведь два Георгиевских креста!.. А один – из рук самого царя! И опять же, не скрывает. Вроде бы гордится даже этим. – Где-то в глубине души у лейтенанта еще жила надежда: уж если он дал промашку с генералом Брусиловым, то с Георгиевским крестом из рук самого царя… – Нет, тут, я думаю, нам с этим ополченцем нужно поработать как следует.
– А почему бы и не гордиться? Георгиевские кресты давали за храбрость и за верное служение Отечеству.
– Давайте уточним, товарищ полковник: за верное служение царю и Отечеству! – Слово «царю» лейтенант почти пропел. Говоря это, он всем телом подался вперед, лицо его расплылось в широкой, мальчишеской улыбке, которая словно говорила: «Здорово я вас подловил?»
Полковник глубоко вздохнул и, постукивая трубкой о доску стола, устало посмотрел на лейтенанта, лицо которого в эту минуту выражало беспредельную радость, а эту радость он даже не пытался скрывать.
– А вы знаете, лейтенант, ведь я тоже георгиевский кавалер!
– То есть как?! – Сальников отшатнулся от стола.
– Очень просто. Георгиевский крест четвертой степени. И тоже – из рук незабвенного Алексея Алексеевича Брусилова. И тоже за взятие Галича.
Оторопь, сковавшая лейтенанта, не проходила. Его глаза выражали одновременно и удивление и испуг: не шутит ли полковник?
Но полковник не шутил. И лейтенант понял это.
Кольцо дыма струисто наплыло на гимнастерку уполномоченного и тут же растаяло.
– А вы знаете, лейтенант: наш командующий фронтом, Семен Михайлович Буденный, – полный георгиевский кавалер. Всех четырех степеней!
Губы уполномоченного вздрогнули, он хотел что-то сказать, но не решился: не знал, какой оборот примет этот нелегкий разговор в следующую минуту.