– Да, да, герб принцессы! – сказал он, взглянув на красную восковую печать.
Не долго думая, он разорвал шелковинку и открыл письмо. В было всего несколько слов:
«Большая опасность грозит той, кого вы любите… поспешите, не теряя ни минуты… дело идет, может быть, об её свободе и о вашем счастье… одна поспешность может спасти вас от вечной разлуки… Посланный – человек верный; он вам расскажет подробно, а мне больше писать некогда. Поезжайте за ним… Буду ждать вас в Зальцбурге. Полагайтесь на меня всегда и во всем.
Если бы кто-нибудь, спрятавшись в кустах, был свидетелем этой сцены, ему показалось бы, что веки Паскалино, протянувшегося во весь рот на траве, приподнимаются до половины в ту минуту, когда противник на него не смотрит. Лишь только испанец повернется в его сторону, веки покойника вдруг опять закроются и потом снова откроются, как только он от него отвернется, и погасший взгляд снова оживится на мгновение.
Между тем дон-Манрико перебирал пальцами письмо принцессы Мамиани. Раз оно ему досталось в руки, надо было попробовать извлечь из него всю пользу… Но как именно выгодней им воспользоваться? Глаза его переходили от письма на тело Паскалино. Вид мертвеца ни мало не мешал его размышлениям, однако ж он отошел в сторону и стал ходить, чтобы освежить немного свои мысли. Нежное чувство принцессы к графу де Монтестрюку, явное и очевидное, окончательно взбесило его против Гуго. Он жаждал страшной мести, и она должна быть именно страшною соразмерно обиде, нанесенной его гордости. Мало было того, что гасконец уже два раза победил его; нужно было еще, чтобы та, кого он сам обожал, победила победителя!
– А! – сказал он себе, – я не умру спокойно, пока не вырву сердце у него из груди!
XXVIIIРыбак рыбака видит издалека
Лишь только высокая фигура убийцы исчезла в лесной чаще, Паскалино, лежавший все время неподвижно, пошевелился и, поднявшись медленно на локоть, долго смотрел беспокойным взором в ту сторону, пока шум шагов его совсем не пропал вдали. Тогда, собрав последние остатки сил, раненый пополз к светлевшей сквозь сплошные деревья поляне.
Он подвигался медленно, оставляя за собой полосу крови, останавливался, переводил дух и пополз дальше, подстрекаемый сильным желанием жить и твердой волей выполнить данное поручение.
– Ах! – говорил он себе, – когда бы Господь милосердый даровал мне еще хоть несколько часов!..
Между тем овладевший письмом победитель бедного Паскалино шел большими шагами назад по той же самой дороге, по которой пришел в чащу леса. Много планов составлялось у него в голове. Ему предстояло бороться не с одним Монтестрюком, а еще с его телохранителями, Коклико и Кадуром, преданность и храбрость которых он знал очень хорошо; да кроме них, был еще и маркиз де Сент-Эллис. Было о чем хорошенько подумать.
Он уже испытал на себе страшную силу врага; на груди его оставался навеки знак от нанесенной им раны, и нечего было думать нападать на Гуго прямо, среди белого дня. Умереть он был сам готов, но только тогда, когда увидит мертвого Гуго у ног своих. После дуэли на улице Сент-Оноре, нападать лицом к лицу было плохим средством достигнуть своей цели! На ходу капитан д'Арпальер – нам не зачем теперь скрывать его ни под испанской кличкой дона-Манрико, ни под итальянской Бартоломео Малатесты – вспомнил кстати из римской истории о битве Горация с тремя Куриациями. Благоразумие требовало, прежде чем нападать на своих трех Куриациев, разлучить их, тем более, что ни один из них не получил еще ран, облегчивших победу Горация: тогда гораздо легче будет перебить их по одиночке.
За одной мыслью часто приходит другая. В походе рядом с Монтестрюком идет маркиз де-Сент-Эллис; нельзя ли как-нибудь отвлечь маркиза от его друга? Благодаря попавшему в его руки письму, у него теперь есть превосходное для этого средство. В самом деле, он знал, частью из собранных между прислугой принцессы сведений, после встречи с ней в садах отеля Авранш, а частью из доставленных ему графом де Шиври и кавалером де Лудеаком, что маркиз преследует ее неутомимо своей страстной любовью и своими пламенными вздохами. Открытие связи между принцессой и Монтестрюком могло, значит, повести к неожиданному столкновению между обоими обожателями и восстановить против Гуго нового врага, который много значил.
Решивши это, капитан не стал терять времени на долгое обсуждение. Он еще прибавил шагу, вышел из лесу и, войдя в Мец, скоро нашел квартиру маркиза.
Он явился смело к нему и сказал без всяких предисловий:
– Маркиз, какого вы были бы мнения о человеке которого вы всегда осыпали доказательствами дружбы и который, несмотря на это, обманывал вас с тою особой, которую вы любите больше всего на свете, с принцессой Мамиани?
Маркиз так и вскочил с места.
– Кто это? – воскликнул он.
– А вот прочтите… Тут названо имя друга, а принцесса сама подписалась. После вы мне скажете, ошибся ли я.
Имена Гуго де Монтестрюка и Леоноры бросились разом в глаза маркизу. Он изменился в лице, принявшем то самое выражение, какое оно имело в ту минуту, когда на него напали и раздели его в замке Сен-Сави. Мрачным взором он пожирал строки, написанные рукой принцессы.
– Гуго! Гуго! – проговорил он глухим голосом, – и она, Леонора!..
Капитан указал пальцем на печать.
– Рука её, а вот и печать.
– О! я отмщу за себя! – продолжал маркиз со свирепым рычаньем. – А я его слушал еще, когда он мне толковал о своей любви к графине де Монлюсон!.. Как же он обманывал меня, предатель!..
Ослепленный гневом, он даже и не подумал спросить у незнакомца, каким путем он добыл это письмо, а капитан д'Арпальер, понятно, сам не приступал к объяснениям.
– Я не смею давать советов вашей милости, – продолжал капитан, – но если б я был на вашем месте, я знаю, что бы я сделал.
– Вы схватили бы шпагу, пошли бы прямо вызвать мерзавца, обманувшего ваше доверие, и отмыли бы обиду в крови его!.. Чёрт возьми! история будет недолгая!
– Совсем нет! я поступил бы вовсе не так.
Маркиз уже застегивал пояс и посмотрел на капитана с удивлением.
– Хороша штука будет, как он вас убьет, а ведь это легко может случиться! Что же это будет за мщение, позвольте спросить? Вот я, как итальянец, смотрю совершенно иначе на такие дела… Я мечу туда, где удар будет самый чувствительный… я мечу прямо в сердце.
– А! – произнес маркиз.
– Принцесса ждет графа де Монтестрюка в Зальцбурге. Я бы обогнал его и поехал бы прямо в Зальцбург. Там я бы свел счеты сперва с ней, а потом и с ним, если б он явился мешать мне!
– Чёрт возьми! да вы, в самом деле, правы.
– Но для этого нельзя терять ни минуты и вы не должны здесь больше видеться с врагом. Надо ехать тотчас же. Когда есть лошадь, шпага, и деньги – все пути открыты, а питаться дорогой можно и одной ненавистью.
– Я уеду сегодня же вечером.
– Зачем же вечером? отчего не сейчас же? Бывают такие случаи, что один потерянный час портит окончательно все дело.
– Правда! Я уеду сейчас же.
– Когда так, не оглядывайтесь только назад, маркиз!
Выйдя через несколько минут на улицу, капитан был очень доволен собой, день его не пропал даром: убит мешавший человек, открыта важная тайна и опасный враг стал союзником. Для начала это было, право, недурно!
Он был уже в нескольких шагах от своей гостиницы, как вдруг заметил у дверей человека с лисьей физиономией, который разговаривал со слугой и выказывал величайшее нетерпение. По платью его, покрытому грязью и пылью, видно было, что он прибыл издалека и вовсе не жалел себя дорогой.
– Значит, – говорил этот человек, топнув ногой, – вы ничего не знаете о той личности, которую я ищу? Высокий, худой, с загорелым лицом, старый рейтар, сильный как вол, а на голове курчавые волосы, как у негра?
– У нас здесь только один проезжающий, похожий на ваше описание дон-Манрико и Кампурго…
– Э! вовсе не об испанце тут речь, corpo di Bacco!
– А! еще один соотечественник! – сказал капитан; – сегодня, видно, уже такой урожай на итальянцев.
Он вежливо подошел и, поклонившись кавалеру с лисьей физиономией, сказал ему:
– Вы иностранец здесь в городе, а я походил-таки по улицам и знаю кое-кого…. если я могу быть вам полезен, очень рад буду служить вам…
– Вот битых четыре часа я таскаюсь от одной двери к другой, отыскивая одного капитана, и никак не могу попасть на него – Уже не живет ли он, прости Господи, в какой-нибудь лисьей норе?…
– А как его зовут?
– Капитан д'Арпальер…
– Ну, вам особенное счастье, кавалер. Капитан д-Арпальер – мой друг…. не угодно ли вам пойти со мной? Я вас провожу прямо к нему.
– Ступайте же вперед! – отвечал незнакомец.
Тот, кто в один и тот же день назывался сначала дон-Манрико и Кампурго, а потом Бартоломео Малатеста, завернул за угол гостиницы, вошел в пустынный переулок близ крепостного вала и, забравшись в пустую беседку при кабаке, объявил:
– Капитан д'Арпальер – это я сам. Если у вас есть с ним какие-нибудь счеты, вот мирный уголок, где можно объясниться, как угодно. У вас шпага, у меня тоже; только – пожалуйста, поскорей.
– Я-то? чтоб я стал драться с дворянином, которого от всей души уважаю и которому хочу оказать услугу? нет! ни за что!
– Когда так и если, как я предполагаю, вы приехали от графа де Шиври или от его друга, кавалера де Лудеака, то говорите скорей.
– Вот это мирит меня со всякими случайностями! – вскричал неизвестный. – Встретить вас почти сразу в таком муравейнике солдат и офицеров – да ведь это небывалое счастье! Хоть я и не служу у графа де Шиври, но знайте, что меня передала в его распоряжение та особа, у которой я служил в Париже, – графиня де Суассон.
– Хорошо! так у вас значит, есть поручение ко мне, присланному сюда самим графом де Шиври?
– И, без сомненья, вы уже догадались, с какой целью. Вы уже ви