дели графа де Монтестрюка?
– Я скоро совсем подружусь с ним и мы поедем вместе в Вену.
– Вы и приедете туда, я уверен, только переменивши путь и расставшись с вашим Монтестрюком.
– А! и это граф де Шиври так приказал?
– Он сам… А вот и доказательство…
При этих словах, посланный графа де Шиври вынул из потаенного кармана в подкладке своего колета небольшую бумажку, запечатанную гербовым перстнем графа, и показал ее капитану.
– Мне очень жаль однако, – сказал последний, – отказаться от этой поездки – она должна была совершиться при таких обстоятельствах, которыми я легко мог воспользоваться для известных планов…
– Успокойтесь… Если дело идет, как я догадываюсь, о том, чтоб сделать зло графу де Монтестрюку, вы найдете к этому случай и в Зальцбурге не меньше, если даже не больше, чем в Вене…
Вот уже в другой раз сегодня встречалось капитану имя Зальцбурга – в первый раз он прочел его в письме принцессы Мамиани; оно возбудило в нем любопытство и ему представлялось в нем что-то особенно хорошее.
На развернутой им бумажке было написано следующее:
«Доверьтесь во всем Эммануэлю Карпилло, который получил от меня подробные наставления, и слушайтесь его. Как только дело будет сделано, он поможет вам во всем, что вы сами предпримете.
Цезарь, граф де Шиври».
– Ну, храбрый Карпилло! я слушаю, – сказал капитан, – итак, мы едем в Зальцбург?
– Не останавливаясь, не сходя с коня. После вашего отъезда случилось много нового. По какой-то неизвестной причине – сильные мира не всегда все говорят, в особенности дамы – обер-гофмейстерина её величества королевы вдруг сошлась в мыслях с графом де Шиври, и мне кажется, что она питает к графу де Монтестрюку, по крайней мере, такую же сильную ненависть, как и сам граф Цезарь.
– Если их ненависть такая же, как моя, то ничто не в силах ее не только совсем потушить, но даже и ослабить.
– Вот теперь нас с вами и посылают в Зальцбург, где мы должны встретить графиню де Монлюсон, которая едет в Венгрию…
– А! и графиня де Монлюсон тоже туда едет?
– Да, просто дурачество, какого бывало уже столько примеров при дворе… Во время Фронды их встречалось немало… Ну, вот нам и надо расставлять сети вокруг графини де Монлюсон… За этой самой дичью вам и предстоит охота…
– Гм! за женщиной!..
– Уже не затрудняет ли это вас, капитан? То, что дошло до меня об одном приключении, в котором вы должны были недавно играть главную роль, давало мне лучшее понятие о вашем характере…
– Я давно перестал затрудняться, друг Карпилло, но когда вы напали на след кабана, а приходится гнаться за ланью… вы сами понимаете…
– Прекрасно… понимаю… во прелесть обещанной награды не позволяет мне останавливаться на таких тонкостях… Притом же, лань еще и не взята… Граф де Шиври ждет нас в Зальцбурге, где графиня де Монлюсон остановится, как полагают, отдохнуть немного… Там мы, смотря по обстоятельствам, устроим такую штуку, чтобы наследница герцогства д'Авранш попала прямо в объятия к графу де Шиври… Ну, а если правда, как уверяют, что граф де Монтестрюк обожает графиню де Монлюсон, то мне кажется, что тут можно будет отомстить так славно, что самая сильная ненависть останется довольной.
– По рукам, Карпилло! – вскричал капитан в восхищении, нечего лучше и желать нельзя, как продолжения того дела, которое тогда один слепой случай помешал мне довести до конца… но есть вещи, о которых ты не знаешь еще, Карпилло… и другая еще женщина будет в Зальцбурге…
– Другая женщина, говорите вы?
– Да, принцесса Мамиани, а с ней господин, которого я пустил за ней в погоню, маркиз де Сент-Эллис; она – союзница графини де Монлюсон; а он друг и враг графа де Монтестрюка…
– Вы говорите такими загадками, капитан…
– Полно! Удары шпаг разъяснят все загадки, а пока эта ожидаемая и неожиданная смесь людей, которые ищут друг друга, бегут один от другого, встречаются один с другим, ненавидят и любят друг друга – наделает в добром городе Зальцбурге такой путаницы, что люди нашего сорта будут уже очень неловки, если не извлекут из всего этого для себя пользы.
И в порыве свирепой радости он поднял кулак и крикнул:
– Пускай же этот проклятый Монтестрюк едет теперь в Вену!.. Чёрт с ним! В Зальцбурге его ждет такая рана, от которой обольется кровью его сердце!..
И он дико захохотал.
– Я уж и не знаю, право, в кого он влюблен, этот волокита? прибавил он. Тут сам чёрт ногу сломает!.. В принцессу? или в герцогиню? Но я так устрою, чтобы двойной удар поразил его и в той, и в этой.
И, обнажив до половины свою шпагу, он с силой толкнул ее назад в ножны и сказал:
– Ну, после увидим.
Пока капитан д'Арапльер собирается ехать в Тироль вместе с Карпилло, мы вернемся на опушку того леса, откуда силился выбраться раненый Паскалино, напрягая последние остатки своих сил. Когда он выбрался, невдалеке проходил человек. Итальянец позвал его; человек прибежал.
– Сведите меня в Мец, через час мы можем туда добраться, и я дам вам десять экю за труды… но у меня почти нет больше силы тащиться… надо достать телегу или какую-нибудь вьючную скотину; я с вашей помощью как-нибудь взберусь на нее…
Обещанная награда соблазнила прохожего.
– Подождите здесь, – отвечал он раненому; – я берусь доставить вас в город.
Он скоро в самом деле вернулся с клячей, запряженной в тележку, и, положив Паскалино на солому, взял клячу под-уздцы и повел к городу.
Паскалино получил от своего проводника кое-какие тряпки, которыми обвязал, как умел, свои раны, чтоб остановить хоть немного кровь, и потом принялся, с освеженной немного головой, составлять себе план действий. Можно было подумать, что грозящая смерть совсем рассеяла его врожденное простодушие и придала ему и живости, и твердости. Он решил ехать прямо к графу де Колиньи, не теряя времени на розыски графа де Монтестрюка. У него в карманах было довольно денег, чтоб расплатиться с проводником; но он боялся показать ему свое золото и серебро, чтоб не навлечь на себя еще беды: приключение с Бартоломео сделало его недоверчивым и теперь он клялся себе, что не его уже вина будет, если его совсем доконают.
Считая каждую минуту и умоляя проводника подгонять клячу, которая, к счастью, могла идти гораздо скорей, чем можно было ожидать, судя по её жалкому виду, Паскалино добрался без всяких приключений до отеля главнокомандующего и, объявив, что у него есть письмо к графу де Монтестрюку, которого все там знали, был впущен без всякого затруднения в дом.
При виде хрипящего человека, который едва слышным голосом произносил имя графа де Монтестрюка, как призывает умирающий имя своего святого, Угренок, всюду вертевшийся во всякое время, бросился со всех ног к своему графу.
– Там человек совсем умирает! поскорей как можно к нему, граф! – крикнул Угренок.
Гуго поспешил к умирающему.
– Узнаете вы меня, граф? – сказал ему честный слуга: – это я имел честь нести с вашей милостью, когда вы переоделись в ливрею, портшез принцессы Мамиани, помните, в тот день?…
– Совершенно так! – перебил Коклико. – Граф, быть может, думал когда о другом, но я видел прекрасно, что было у меня перед глазами… Поэтому, любезный, пропускай подробности… и ступай прямо к цели…
В нескольких словах несчастный Паскалино рассказал Гуго обо всём, что с ним случилось. Когда дошло дело до дуэли его с человеком, которого он встретил у ворот Меца, Коклико вскрикнул:
– Высокий, худой, с сединой, на голове шляпа с красным пером?
– И в бархатном колете, а сверху него – кираса из буйволовой кожи…
– Это мой испанец, дон-Манрико!
– А моего звали Бартоломео Малатеста и он уверял, что он итальянец…
– Два имени у одного и того же бездельника!.. И это он то так славно тебя отделал, мой бедный друг?
Паскалино кивнул головой и рассказал, как у него отняли письмо принцессы, когда он упал.
– Но разбойник не знал, что принцесса передала мне еще и на словах содержание этого письма, продолжал он… Я уверен, что если б он заметил во мне малейший признак жизни, он бы распорол мне живот… Никогда не забуду его злодейской рожи, когда он читал это письмо принцессы…
Потом Паскалино провел рукой по лбу, стараясь получше все припомнить, и продолжал:
– Да, принцесса умоляет вас ехать как можно скорей в Зальцбург, на дороге в Вену… Графиня де Монлюсон, у которой я видел вашу милость в Мельере, тоже уехала с намерением добраться до Венгрии, как полагают, а граф де Шиври поехал по той же самой дороге… Ей грозит большая опасность… принцесса надеется, что вы спасёте ее.
Гуго обменялся взглядом с Коклико.
– А данное вам поручение? – сказал последний.
– А мое Золотое Руно? граф де Колиньи всё узнает и сам решит, что мне делать.
Паскалино потянул Монтестрюка за рукав и сказал ему:
– Если я не выздоровею, позаботьтесь, ради Бога, о Хлое….У меня сердце разрывается, когда вспомню об ожидающем её горе… Честная девочка любила только меня одного с прошлого года и мы хотели обвенчаться нынешним летом!..
– Гм! – произнес Коклико… – любовника еще можно найти, но мужа!.. Ну, мы однако поищем…. А пока спи себе и не тревожься ни о чём…
Паскалино улыбнулся и закрыл глаза, как будто ему в самом деле хотелось поспать подольше.
– С тобой вместе мы носили ремень, – сказал Коклико, вздохнув; – когда-нибудь и мне будет, может быть, такая же участь, как тебе теперь!
Монтестрюк поспешил к графу де Колиньи и рассказал ему всё, что узнал.
– Очень некстати всё это, – сказал граф, – но честь налагает на вас обязанность скакать куда нужней. Если всё обойдется, как я надеюсь, – у вас всё-таки будет довольно времени, чтобы приехать раньше меня в Вену и в Венгрию и собрать все нужные сведения к моему приезду… А если нет, то посвятите себя совсем графине де Монлюсон и кроме неё, ни о чем не думайте. Дела короля не пропадут оттого, что в его армии будет одним храбрым офицером меньше, а честь и спокойствие графини де Монлюсон могут подвергнуться большой опасности, если вы не поспешите к ней на помощь.