Боцману не нравилось, что на западе взметнулись тонкие белые перья облаков, быстро движущихся одно к другому, сливаясь в плотные дымчатые слои. Пока еще не сильно дул побережник - северо-западный ветер, но сейчас зыбь усилилась и облака летели другим направлением - явный признак приближающегося циклона. Даже не взглянув на барометр, боцман знал, что стрелка снова движется на «дождь».
Изогнутые перистые прутья облаков все круче вставали над начавшим темнеть горизонтом.
Если небо метлами метут,
Значит сильный ветер будет дуть,
- задумавшись, вслух произнес Агеев.
- Сказали что, товарищ мичман? - повернулся к нему вахтенный матрос Киселев.
- Нет, ничего. Это старая поговорка морская. Небо мне сейчас не нравится и ветер. Ночью вы не видели - вокруг луны будто кольцо было? Это, старики поморы говорят, к большому ветру. Похоже, скоро аврал сыграют. Циклон проходит где-то вблизи.
И точно - ветер усиливался, как бы продвигаясь по кругу. Сильней поскрипывали тросы, тяжело терлись между удерживающих их скоб.
Полосы облаков надвигались одна на другую, сливались, тяжелели.
Где-то вдали зародились на волнах клочья тумана, полетели над спокойной еще водой.
Узкий пролив остался позади, корабли вышли на простор Каттегата.
- Барометр падает что-то уж очень быстро, - обычным своим уравновешенным голосом сказал Курнаков, выйдя на мостик «Прончищева». - Как думаете, товарищ капитан первого ранга, успеем до шторма зайти во внутренний рейд Гетеборга?
- Шведы дают нам якорную стоянку на рейде Винга-Санд, - таким же спокойным, с виду безразличным тоном откликнулся Сливин. Он только что поднялся из радиорубки на мостик.
Капитан Потапов не сказал ничего, но его лицо приобрело такое выражение, точно он съел что-то отвратительное, но хочет скрыть это от окружающих.
Курнаков молча прошел в штурманскую рубку. Сняв с полки поперечную планку, охраняющую книги от падения при качке, вынул «Лоцию пролива Каттегат». Стоя у стола с разложенной на нем картой, над которой согнулся Чижов, молча, торопливо перелистывал страницы. Найдя нужное место, начал читать вслух:
- «Отдельные участки западных подходов к порту Гетеборг изобилуют подводными и надводными скалами… Участок севернее острова Бушар называется проливом Винга-Санд»… Так, так…
Он перевернул страницу.
- «Три фарватера, идущие с запада, при подходе к порту Гетеборг сходятся в проливе Винга-Санд на траверзе островка Бетте… На западной стороне главного фарватера находятся опасности, расположенные на зюйд от островов Винга и Бушар, а на восточной стороне его лежат опасности, расположенные близ островов Стюрсе, Варге, Кензе и Гальте».
- Опасностей в общем хватает, - сказал Чижов, не отрываясь от карты.
- Ага, вот что нам нужно, - смотрел Курнаков в лоцию. - «На западных подходах к порту Гетеборг имеются следующие якорные места: в проливе ВингаСанд, в восьми кабельтовых на вест от огня Бетте…»
Он стал читать про себя, но не выдержал, снова произнес вслух:
- «Это якорное место открыто для ветров с зюйд-веста и веста, которые разводят на нем значительные волнения».
- Не очень смешно, - пробормотал Чижов. - Как раз имеем западные ветра.
Сливин, вошедший в штурманскую рубку, присел на диванчик, положил рядом с собой бинокль, расстегнул ворот дождевика.
- Непонятно, чего это их угораздило подсунуть нам такую стоянку, - сказал Чижов, придвигая к себе лоцию.
- Вероятно, заняты все причалы в Гетеборге, - сдержанно откликнулся Курнаков.
- Трудно предположить… Протяженность причалов там не одна и не две мили… Весь город пересечен пристанями для океанских кораблей.
- Но еще труднее предположить, что они просто не хотят пускать наши корабли на внутренний рейд или умышленно стараются поставить под удары ветра…
До этого момента Сливин молчал, теперь вмешался в разговор.
- О чем спор, товарищи? Я не протестовал против этой стоянки.
Штурманы замолчали. Начальник экспедиции продолжал:
- Мотивы? Прошу внимания. Мы простоим в Гетеборге всего один-два дня. Бункеровку можно произвести и на внешнем рейде. А вести док по реке Гете, потом в тесноте рейда, затем выводить его обратно - это, пожалуй, будет посложнее, чем стоять под вестовыми ветрами. Я считаю, что они поступили правильно, предложив мне не входить на внутренний рейд.
Он сказал это, как будто возражая себе самому. Штурманы молча посмотрели друг на друга.
Совещание агитаторов в каюте Андросова подходило к концу.
Сильнее скрипели переборки, глухо ударялись снаружи в борт волны. Раскрытые книги, журналы и лежавшая перед Андросовым стопка страничек двигались, как живые; то и дело приходилось удерживать их на столе.
На диванчике сидели, плотно друг к другу, машинист Гладышев, кочегар Илюшин, лейтенант Игнатьев, повар Уточкин, Фролов - с записными книжками в руках. На койку присели Таня Ракитина, боцман Птицын, трюмный Иванов.
- Итак, товарищи, вот вам материал о современной Швеции, - закончил капитан третьего ранга. - О стране железной руды, высококачественных сталей и постоянного нейтралитета, принесшего Швеции немалую пользу. Это, пожалуй, единственная в Европе страна, которая не пострадала от второй мировой войны, наоборот - увеличила свои богатства в военные годы…
- Своеобразно понятое миролюбие! - сказала Таня Ракитина.
- Да,- вздохнул Андросов.- Нам пришлось испытать последствия такого миролюбия на себе, когда шведское правительство соблюдало нейтралитет и в то же время считало возможным получать с гитлеровской Германии более пятидесяти миллионов крон ежегодно за провоз через Швецию военных материалов.
- Хорошо развернулись! - сказал с негодованием Фролов.
- Во время войны гитлеровцы вывозили из Швеции по десять миллионов тонн руды в год,- продолжал Андросов, перебирая свои заметки.- Шведская руда покрывала тридцать процентов потребности всей германской военной промышленности. Семьдесят процентов военных самолетов фашистской Германии летали на знаменитых шведских шарикоподшипниках СКФ.
- Оригинальный нейтралитет! - сказал Игнатьев, отбрасывая волосы со лба.
- Характерный факт,- смотрел в свои записи капитан третьего ранга,- молибденовые рудники в оккупированной фашистами Норвегии, снабжавшие гитлеровскую военную промышленность, были выведены из строя бомбежкой. Но в очень короткий срок эти рудники снова пустила в ход шведская фирма «Аксель Юнсонн». А шведское правительство в ответ на наши протесты, образно выражаясь, только разводило руками. Что, дескать, поделаешь - интересы частного капитала!
- Но народ, простой шведский народ? - подался вперед боцман Птицын.- Проще говоря, рыбаки и матросы, рабочие этих самых шарикоподшипниковых заводов. Они-то как относились к фашизму?
- Как всюду в капиталистических странах, в Швеции действуют две антагонистические силы - правительство и народ,- повернулся к нему Андросов.- Об отношении народа Швеции к фашизму в годы* войны, товарищ Птицын, я прочел характерную подробность.
Подхватив книгу, сползшую на самый край стола, Андросов прижал ее ладонью.
- В Стокгольме, на главной в городе Королевской улице, было расположено Туристское бюро фашистской Германии. В витрине этого бюро красовались портрет Гитлера и всякие пропагандистские снимки с фронтов. Каждую ночь работники бюро подолгу отмывали витрину - так густо в течение дня она покрывалась плевками прохожих. Каждый проходивший мимо простой швед не отказывал себе в удовольствии плюнуть на эту витрину.
Сидящие в каюте не смеялись. Боцман Птицын поднял руку, прося слова.
- А теперь, выходит, Ефим Авдеевич, то, что раньше гитлеровцы делали с этой страной, американцы продолжают делать?
Он осекся, сглотнул с трудом, опасливо покосившись на капитана третьего ранга,- видно, в последний момент удержался от какого-то энергичного словца.
- Проще говоря, заедают Швецию американские капиталисты?
- К сожалению, это факт,- кивнул Андросов.- Я уже приводил данные о проникновении в Швецию капитала Северо-Американских Соединенных Штатов. Товарищей, побывавших в шведских городах уже в послевоенное время, поражала одна и та же картина. Над дверями многих магазинов развеваются там флаги Соединенных Штатов. Маленькие изображения этих флагов стоят в магазинных витринах. Это значит, что в этих магазинах продаются американские товары. А, между тем, безработица в стране растет, судоходство уменьшается… Картина, типичная для большинства стран теперешней буржуазной Европы.
- Значит, завоевывают тихой сапой, торговым путем,- протянул Илюшин.
- Америка - единственная держава, у которой морской торговый флаг ничем не отличается от военно-морского,- сказал вдруг Игнатьев.
- Это вы хорошо подметили, лейтенант! - Андросов сложил заметки и книги, поднялся с кресла. Его качнуло, он ухватился за край стола.
- Однако свежеет. Ну, товарищи, инструктаж окончен, в свободное время начинайте проводить беседы. Кто нуждается в индивидуальной консультации, прошу в любую минуту заходить сюда.
- Я бы кое-что с вами разъяснить хотел, когда у вас время будет,- сказал повар Уточкин.
- И я, товарищ капитан третьего ранга,- застенчиво сказала Таня.
- Прошу, товарищи. Я думаю, нынче вечером сможем провести наши индивидуальные встречи…
Разговаривая, все выходили из каюты.
Где-то за горизонтом возникает волна, нарастая зыбкими водяными хребтами, бежит мимо борта корабля, мимо берегов Скандинавии из Атлантики в Ледовитый океан.
Она омывает плавучие льды, вливается в теплое течение Гольфстрим. Живая, упругая, она огибает борта кораблей, уносится все дальше и дальше, вслед за грядами таких же неустанных, вечно живых волн.
Ученые говорят, что это обман зрения. Что волны не бегут по поверхности моря все дальше и вперед, а горбы раскачавшейся от ветра воды вздымаются почти над одним и тем же местом. Как колосья ржаного поля, колеблемые ветром, словно мчатся вдаль, а на самом деле не отрываются от стеблей, так и разведенная ветром волна создает лишь видимость быстрого бега вдаль к горизонту. И чем больше давит на нее ветер, тем выше волна, тем ярче иллюзия быстрого движения.