«Значит, какой-то не тот разговор получился!» - думал беспокойно Фролов.
На мостик взбежал рассыльный, взмахнул розовым листом.
- Сейчас же передайте на док!
На листке торопливым почерком капитана третьего ранга Андросова было написано всего несколько слов. Приказ мичману Агееву немедленно прибыть в каюту капитана третьего ранга на высылаемой с «Прончищева» шлюпке.
Выхватив из клеенчатого футляра цветные флажки, Фролов взмахнул ими в сторону дока.
И на доковой башне вахтенный сигнальщик поднял руки с флажками, стал принимать семафор.
От борта «Прончищева» отошла шлюпка-шестерка. Весла, разом вздымаясь над водой, взблескивали, как длинные полоски зеркал.
На доке закончилась работа. В углу стапель-палубы звонко стучала по металлу прохладная душевая вода. Матросы вбегали под душ, одевались освеженные, рассаживались на пахучих бревнах вокруг главного боцмана. Приняв душ и быстро одевшись, Щербаков подсел к мичману поближе.
- Похоже - и завтра хорошая погода будет, - сказал Агеев. - Видели, как небо на закате розовым отдавало? Розовый цвет при закате - будет вёдро.
- А если небо в зелень ударит, товарищ мичман? - с очень серьезным видом спросил Мосин. Ждал ответа явно озабоченно, лишь в глубине его озорных карих глаз теплился насмешливый блеск.
- Зеленый цвет в небе, когда солнышко заходит, - значит, назавтра жди ветра и дождя, - так же серьезно откликнулся Агеев. Прищурившись, глянул на Мосина. - А знаете, как угадать, куда ветер повернуть должен? С какой стороны неба звездные лучи протянутся длинней - оттуда ветра и жди.
Он вынул не спеша из кармана свою наборную трубочку и кожаный кисет с табаком.
Щербаков вспомнил рассказ Ромашкина об агеевской трубке. И точно - множество отчетливых, мелких зарубок со всех сторон покрывало мундштук… Главный боцман не спускал с Мосина глаз.
- Вам, товарищ матрос, это, похоже, смешно, а по таким вот приметам папаша мой, помор, частенько решал, выходить ли завтра в море на лов - и никогда не ошибался. По таким приметам предки наши в океане ходили в давние времена, когда, кроме самодельного компаса - «маткой» его звали, - и мореходных приборов еще у них не было никаких… С давних пор народ наш на море хозяин… Почему, к слову сказать, у ледокола имя «Прончищев»? Кто он такой был - Прончищев? Ну-ка, ответьте!
Матросы, переглядываясь, молчали.
- Эх, орлы, любознательности в вас маловато, - вздохнул главный боцман. - А вот мне Татьяна Петровна интересную книжку дала почитать - о русских полярных плаваниях.
Мичман минутку помолчал.
- Был Василий Прончищев моряком русского военного флота. Из тех, которые еще тому назад два века с гаком, не щадя здоровья и жизни, на малых своих кораблях открывали новые морские пути, дальневосточные берега изучали. Лейтенант Василий Прончищев на дубель-шлюпе до Таймырского полуострова пробился сквозь льды.
Агеев не спеша набивал трубочку табаком. Снова заговорил с большим чувством.
- Шла с ним в плавание его супруга - Мария Прончищева, первая женщина - участница полярных экспедиций. Погиб лейтенант от великих трудностей похода, а через несколько дней и Мария Прончищева скончалась. Крест, на их могиле поставленный, до сих пор виден у выхода в океан. А командование дубель-шлюпом принял подштурман Семен Челюскин… О Челюскине-то, поди, все слыхали?
Он глубоко, с наслаждением затянулся.
- Не зря стали мы великой морской державой. Вот, может, слыхали - хвастают англичане: дескать, Британия - владычица морей. А эта владычица морей вся чуть поменьше нашей Мурманской области. Советский Союз - вот это подлинно морской владыко. Ну-ка, Щербаков, сколько морей вокруг нашей родины легло?
Щербаков застенчиво молчал.
- Четырнадцать морей! - быстро сказал юркий матрос Афанасьев.
- Четырнадцать морей! - с чувством повторил мичман. - И есть у нас прямой выход к трем океанам. И во всех этих морях-океанах стоим на вахте мы, русские моряки, охраняем мир во всем мире. Вот перегоним на север док в помощь гражданскому флоту, еще больше мир укрепим. Потому - настоящий мир там, где Советская власть твердой ногой встала.
Щербаков придвинулся к мичману еще ближе. Настало время выяснить тревожащий вопрос.
- Товарищ мичман! А вот если льдами нас затрет - как выбираться будем?
- Почему льдами? - удивленно взглянул Агеев.
- А вот ледокол с нами идет… И за Полярный круг… - Щербаков совсем засмущался под пристальным взглядом боцмана, услышал за спиной чей-то смешок. «Эх, опять разыграли матросы!»
- Что ледокол нас потянет - так, думаете, пробивать льды будем? Опять, видно, Мосин вас разыграл?
Сергей Никитич повернулся к хихикающему Мосину.
- А ну-ка, ответьте вы сами - почему ледокол нас поведет, если никаких льдов на пути нет? Ледокол все ж таки, а не простой буксир?
Он смотрел в упор светлыми, играющими рыжими крапинками глазами, и самоуверенный здоровяк Мосин почувствовал себя под этим взглядом маленьким и слабым. И точно - вдумываясь сейчас, не мог найти причины, почему именно ледокол будет буксировать док.
- Потому что машины на нем большой тяговой силы - вот и загадка вся, - сказал Сергей Никитич. - Знаете, какая тяговая сила должна быть на крюке при буксировке дока? У трех буксирных кораблей, вместе взятых, не найдешь такой силы, которую один ледокол даст.
Мосин насупясь молчал. Снова осадил его этот спокойный, все замечающий мичман!
- Был у нас такой боцман, - отвернувшись, будто сам себе, сказал вполголоса Мосин. - Глаза, случалось, выкатит - один смех! «Боцман шары на стоп» матросы его звали. Слишком много о себе понимал. Бывало, любил говорить: если велю вам за борт прыгнуть - не узнавайте зачем, только спросите - с правого или с левого борта скакать.
- Хотите сказать, что и я вроде него? - чуть улыбнулся Агеев. Мосин ехидно молчал. - Нет, товарищ матрос, уж если прикажу вам в воду идти - поздно будет любые вопросы задавать. Сами поймете, с какого борта прыгать. Боевая обстановка покажет.
По крутому трапу сбегал рассыльный.
- Товарищ главный боцман! - кричал он, еще не вступив на пересеченные тросами и якорь-цепями понтоны.
Агеев повернул к нему голову, ждал.
- Товарищ мичман! Семафор с «Прончищева». Немедленно прибыть вам туда. Шлюпка выслана.
Агеев встал, упругой своей походкой зашагал к барже, где жил вместе с водолазами. Вскарабкался на борт баржи по шторм-трапу. Несколько минут спустя снова спрыгнул на палубу дока: уже одетый по-выходному, в новом кителе, в тщательно вычищенных ботинках. В руке он держал потрепанную библиотечную книгу.
- Что-то повадился наш мичман в библиотеку на ледокол ходить, - сказал один из матросов.
К носовой части дока уже швартовалась пришедшая с ледокола шлюпка.
Глава шестая
ЧТО РАССКАЗАЛ ЖУКОВ
Капитан третьего ранга Андросов сидел в кресле перед нешироким письменным столом, загроможденным книгами и бумагами.
Иллюминатор над столом был задернут бархатной портьеркой, каюту освещал белый свет потолочного плафона. Эту каюту помощника командира по политической части Андросов занимал один - хозяин каюты заболел в трудном ледовом походе, сейчас уехал в отпуск, на юг…
В углу узкого диванчика, наискосок сидел Леонид Жуков. На его будто сразу повзрослевшем за этот вечер лице было то самое выражение растерянности, горестного недоумения, которое подметил Фролов.
В мягком электрическом свете очень нарядной и свежей казалась белая форменка Жукова, празднично блестели золотые буквы бескозырки у него на коленях.
- Плохо, товарищ Жуков, совсем нехорошо, - говорил Андросов. В его обычно дружески-мягком голосе прозвучало негодование. - Как же так - впутаться в подобное дело?
- А кто ж его знал, что такое дело выйдет! - сказал Жуков напряженно-тоскливо. - Кто же знал, товарищ капитан третьего ранга, - как будто прислушиваясь сам к себе, повторил он.
- Но ведь вы по существу почти порвали с ней отношения?
- Она со мной порвала. Еще когда я с эсминца сюда не перешел. А потом передумала, что ли.
- Вы давно знаете эту гражданку, товарищ Жуков?
- Не так чтобы очень давно… - Он провел рукой по жестким волосам. - А теперь так тяжело, беспокойно. Казалось, любит она меня. А тут такое дело… И я, вместо того чтобы дождаться, узнать, что с ней, на корабль подался.
Андросов с упреком смотрел на него.
- А вас не беспокоит другое? Вам не приходит в голову, что могли замарать высокое звание советского военного моряка?
- Не виноват я здесь ни в чем, товарищ капитан третьего ранга…
Жуков был в каюте уже давно, но дышал, как после быстрого бега. Снова нервно провел ладонью по волосам.
- То, что вы вернулись на корабль, - совершенно правильно, поскольку вас оттуда отпустили, а там вы все равно ничем не могли помочь…
Андросов говорил, как будто думая о чем-то другом, его пухлые пальцы крутили карандаш.
- Подумайте, такое дело накануне похода!… Кстати, вы не говорили этой гражданке, что послезавтра уходим в море?
- Нет, не говорил, - вскинул Жуков глаза. - А точно послезавтра уходим?
- Возможно… - Андросов оборвал его, отложил карандаш. В дверь негромко постучали. - Войдите! - сказал Андросов.
Агеев вошел и остановился в обычной своей спокойно-выжидательной позе, держа фуражку и книгу в руках.
- Товарищ капитан третьего ранга! Мичман Агеев по вашему приказанию прибыл.
- Садитесь, мичман!
Андросов кивнул на диван, Жуков посторонился. Боцман неторопливо повесил фуражку у двери, сел, не выпуская книгу из рук.
- Завязалось тут одно пакостное дело, - сказал Андросов.
Агеев ждал, положив на колени темные, покрытые застарелыми шрамами руки.
- Меня просили познакомить с этим делом вас, - продолжал Андросов.
Жуков смотрел вниз - хмурый, замкнутый. «Уж, верно, не ты просил», - мельком подумал, взглянув на него, Агеев.
- Думаю, что и комсомолец Жуков не будет возражать, чтобы секретарь парторганизации дока был в курсе этого дела! - сказал с ударением Андросов. - Так вот - подытожим факты. Несколько времени назад, еще служа на эсминце, сигнальщик нашей экспедиции Жуков познакомился с некоей гражданкой Шубиной. Это не было, насколько я понял из ваших слов, Жуков, очень счастливое знакомство… Одним из первых требований, которые Шубина предъявила вам, было требование изменить принятое вами раньше решение; она настаивала, чтобы вы не оставались на сверхсрочную службу.