женность в исполнении воинского долга не оправдывает и не может оправдать для Ю. Бондарева душевного омертвения, неспособности остро чувствовать весь человеческий драматизм этой тяжкой обязанности распоряжаться жизнью других, тебе подобных. И он не боится напомнить, как это непросто живой человеческой душе выдерживать день за днем такое вот столкновение между естественным чувством жалости, сострадания, невозможности посылать людей на гибель и необходимостью делать это — какой бы высшей целью и ни была оправдана эта необходимость.
И в этом — тоже значение образа Новикова, его жизненная правда и глубина. Ибо именно об этом и говорит нам Ю. Бондарев, показывая, в какой нелегкой психологической «реорганизации» своего внутреннего мира, своего характера находит для себя Новиков тот выход, который помогает ему надежнее нести бремя своей офицерской ответственности за других.
Вполне ли верен этот выход? Не вправе ли мы требовать от Новикова большего?
Ю. Бондарев не ставит н не может ставить вопроса так. Это было бы не просто ригоризмом, но и кощунством над человеком, который жизнь свою отдал за то, чтобы другие смогли жить так, как не удалось ему, а мы, через десятки лет, имели бы возможность вот так задуматься над нравственным уроком, заключенным в его судьбе.
Но применительно к Новикову такая постановка вопроса глубоко ложна и в самом своем существе. Не потому, что нет других исходов, не бывает людей, несущих тот же крест ответственности, но при этом все-таки более открытых, обаятельных, душевно щедрых в человеческом общении. Пример тому — тот же некрасовский Керженцев, в котором столкновение с жестоким законом войны ведет лишь к тем большему противопоставлению этой жестокости, наперекор ей, всей той доброты, отзывчивости, всех тех способностей к дружбе, товариществу, братству, всего того внимания к доброму в людях и в жизни, на какие только способна человеческая душа.
Но судьбы людей, их душевный облик складываются не по одной мерке. У каждого — свой, индивидуальный путь, и он в огромной степени зависит от того, что заложено в нас опытом, возрастом, самой природной основой нашего характера. И все эти пути, все эти судьбы прекрасны, все они, какое бы предпочтение ни отдавали мы тому или иному человеческому характеру, равно заслуживают нашей нравственной признательности, если только они движимы добром, несут в себе добро и служат ему.
Нам не в чем упрекнуть Новикова по этому самому главному счету, Новикова, который с таким мужеством и героизмом исполняет свой главный солдатский долг защитника Родины. Да, в своих повседневных проявлениях, в общении с людьми он был таким, каким он был, — это сделала с ним война. Но все эти три года войны <он думал больше о других, чем о себе, жил чужой жизнью, отказывал себе в том, что порой разрешал другим», хотя ему тоже, как Алешину, хотелось есть шоколад, стоять часовым, откровенно хвастаться подбитыми танками.
«Но я не могу, не имею права…»
Ю. Бондарев сказал нам своим Новиковым высокую, суровую и честную правду о войне. Он создал полный мужественного обаяния героический образ человека, воинский подвиг которого даёт нам высокий нравственный пример служения- долгу, силы человеческого духа, способного идти до конца в утверждении того, что дорого человеку, что он считает справедливым. И вместе с тем, не идеализируя и не смягчая непростой характер своего героя, не сглаживая его острых углов, он напомнил нам и о том, что всё героическое, все подлинно высокое и прекрасное на войне неотделимо от трагического. Не только в том смысле, что утверждается ежедневно не одной жизнью, а и самой смертью, но и в том, что оплачивается сплошь и рядом высокой ценой трудновосполнимых потерь, жертвой многими, Дорогими сердцу человеческими качествами, душевными способностями и движениями. И тем самым, вслед за В. Некрасовым, он еще И еще раз заставил нас почувствовать и понять, как это важно для человека сохранить в себе потребность в том «чистом добре», о котором мечтает Новиков, как необходимо для него это, чтобы остаться человеком и тогда, когда он принимает на себя права и обязанности, диктуемые высшим гражданским, патриотическим и нравственным долгом и требующие преодолевать это естественное и законное стремление человеческой природы.
Вот почему такой щемящей нотой и отзывается в нас запоздалое счастье Новикова, это прорвавшееся в нем и одарившее его ответной любовью чувство к Лене; вот почему мы благодарно чувствуем внутреннюю необходимость и справедливость этого прощального дара судьбы — дара, который заслужила эта душа не только своей мужественной готовностью отдать себя до конца главному на войне — исполнению воинского долга, но и своей способностью остро страдать от невозможности на войне «чистого добра», своей убежденностью в его необходимости, своей верой в то, что оно обязательно восторжествует, будет главным законом человека в той жизни, за которую он, Новиков, сражается.
«Новиков задумчиво смотрел на высоту, на видимые сквозь призрачные липы недалекие орудия: там оставались солдаты, мимо них он только что пронес на руках Лену, и она покорно обнимала его. Он тогда всем телом почувствовал их удивленно-понимающие взгляды, услышал голос Ремешкова: «Выздоравливайте, сестренка, мы вас очень уважали», — и Порохонько добавил: «Живы будем — побачимось». Никто не имел права осудить его и Лену, и никто не осуждал их, даже Порохонько. И это была доброта, та доброта, которую он часто скрывает в себе к Ремешкову, к Порохонько, к людям, которых он любил… И порой был недобр к ним и недобр к себе: все, что могло быть прекрасным в мирной человеческой жизни, — чистая доброта, любовь, солнце, — он оставлял на после войны, на будущее, которое должно было быть»…
Среди книг, которыми может гордиться наша литература, особое и почетное место занимают те, которые страстно утверждают человечность как высшее и главное мерило жизни в любых, самых гяжких, какие только может вынести физически человек, обстоятельствах — в том числе и на войне.
Повести В. Некрасова и Ю. Бондарева стоят здесь рядом — и по праву кровного родства, и по общности нравственных целей.
INFO
Виктор Платонович НЕКРАСОВ
В ОКОПАХ СТАЛИНГРАДА
Юрий Васильевич БОНДАРЕВ
ПОСЛЕДНИЕ ЗАЛПЫ
Приложение к журналу «Дружба народов»
М., «Известия», 1968, 496 стр с илл.
Редактор приложений Л. Шиловцева
Редактор В. Полонская
Художественный редактор И. Смирнов
Технический редактор Н. Карнаушкина
Корректоры И. Дворецкая, Н. Жаворонкова
Подписано в печать 28/Х 1908 г.
Формат 84х108 1/32. Бум. печ. № 1. Печ. л. 15,5+0,25 печ. л. накидок. Уел. печ. л. 26,46. Уч. изд. л. 26,52. Заказ № 2424. Тираж 100 000 (1__40 000) экз.
Цепа I руб. II коп.
Издательство «Известия Советов депутатов трудящихся СССР»
Москва, Пушкинская пл., 5.
Набрано и сматрицированл в типографии изд-ва «Волжская коммуна» Отпечатано в типографии изд-ва «Волжская коммуна», г. Куйбышев, пр. Карла Маркса, 201.
FB2 — mefysto, 2022