– Кто бы это мог быть? – задумчиво пробормотал Вэйер, поглаживая подбородок и вопросительно оглядывая соседей.
– Известно одно: что убийца – редчайший зверь! – не допускающим никаких возражений тоном заявил Стерлинг. – Убивать детей – это, пожалуй, самое ужасное, на что человек вообще может отважиться. Может быть, – он несколько помедлил, – может быть, что убийца вообще не человек.
– И опять нашего проповедника понесло, – скривился Матиас. – У полиции полным-полно подозреваемых, а его вновь тянет во всем видеть проделки дьявола.
– Я не шучу, Гэри, – Уильям продолжал отстаивать свою точку зрения. – И потом… никто в этом деле ничего так и не может объяснить. Убийца как в воду канул.
– Да ладно тебе, – отмахнулся его оппонент. – Прости, но полиция не подозревает и не ловит потусторонних сущностей. Имеются люди. И кто-нибудь вскоре понесет ответственность за содеянное. Например, Арчибальд Слоан. Или Крис Буш. Или Джеймс Ганнелс… Мне продолжить, Билл?
– Мне известно о наличии множества подозреваемых, – кивнул Стерлинг, – просто случившееся в голове не укладывается. Как вообще можно поднять руку на ребенка?!
– Я видел портреты предполагаемого убийцы, сделанные в полиции, – вставил Вэйер. – Такие страшные лица!.. А газеты его называют… э-э-э… «Нянечка».
– Журналисты, дружище Тед, также не лишены тяги к иронии, – ответил ему Матиас. – Может, они обладают ею куда больше, чем остальные смертные.
– Разве возможно иронизировать, когда речь идет об убийстве человека, тем более ребенка?! – едва не взорвался Уильям, всплескивая руками.
– Я уже говорил тебе, что ты совсем не понимаешь жизни, Билл. Уж извини, но у нее столько оттенков, о которых лучше вообще не знать, – Гэри внимательно посмотрел в глаза друга. – Поверь, я вовсе не хочу задеть тебя.
– Я не обижаюсь, Гэри, – честно сознался Стерлинг. – Наверное, ты прав: такого мне не понять никогда.
– Кстати, мне пришло на память еще одно дело, также прошлогоднее, – сказал Джек, поворачивая руль и мельком бросив взгляд на лежащую перед ним на панели половинку шоколадного батончика. – Гэри, наверное, знает об этом человеке…
– О чем? Вернее, о ком? – тут же поинтересовался Матиас.
– О «Сыне Сэма», – ответил Мадруга.
– А-а-а, «Убийца с сорок четвертым калибром»! – немедленно продемонстрировал свою осведомленность Матиас. – Дэвид Берковиц, арестованный в середине семьдесят седьмого. Да, этот парень натворил дел выше крыши. Тебе, Билл, этот случай будет особенно интересен. Берковиц утверждал, что убийства его заставляли совершать потусторонние голоса или даже сосед, взывающий к нему с помощью телепатии.
– Честно говоря, мне уже по горло надоели ваши убийцы, – нахмурился Стерлинг. – А вы будто заведенные: этот убил столько-то человек, а тот – столько-то. Самим еще дурно не стало от предмета собственных обсуждений?
– Ну вот, а я только-только хотел предложить нашей компании историю «Бостонского душителя», – с сожалением покачал головой Матиас. – Или «Хиллсайдских душителей», орудующих в нашем Лос-Анджелесе и до сих пор так и не пойманных.
– Нет уж, Гэри, хватит с нас всех этих… э-э-э… ненормальных! – внезапно поддержал Уильяма Теодор. – У меня уже голова кружится.
– Как будто бы я тебя нокаутировал, Тед? – рассмеялся Гэри, шутливо выставив перед собой кулаки.
– Драки, Гэри, это не про нас! – улыбнулся Стерлинг.
– А я люблю бокс, – не без гордости заявил Матиас, – хотя с моей весовой категорией в нем делать нечего.
– Почему это – нечего? – удивился Джек. – Ты вполне мог бы выходить на ринг в полутяжелом весе и распускать руки сколько тебе вздумается.
– Не в том дело. Будь я профессиональным боксером, то был бы только тяжеловесом, – ответил Матиас. – Таким, как наш Медвежонок. Если уж мечтать, так мечтать на всю катушку, не так ли?
– Ах, так ты еще и боксом увлекаешься? Значит, ты должен быть… э-э-э… поклонником Мухаммеда Али? – предположил Вэйер. – Этого парня любят во всем мире.
– Как тебе сказать, Тед, – по лицу Матиаса пробежала тень неуверенности. – У меня к нему двойственное отношение. С одной стороны, конечно, он личность выдающаяся, абсолютный чемпион и тому подобное, но с другой – обыкновенный дезертир, не пожелавший отслужить положенное время в армии. И ничто выдающееся не может скрыть такого позора. Да и трусости, стоит добавить.
– Постой-постой! – попридержал товарища водитель. – Тебе не следует забывать, что Мухаммед Али – ярый сторонник пацифизма. Война во Вьетнаме и ее трагические последствия сильно изменили настроение и взгляды американцев. К тому же, пацифист и трус, насколько я себе это уясняю, – вещи неравнозначные.
– Да говори ты, что хочешь, Джек! – Матиас шмыгнул носом. – Любой парень, способный держать в руках оружие, обязан отслужить в Вооруженных Силах – и это закон! Ты служил и я служил, и до нас все служили. Вдруг появляются какие-то ребята и отказываются это делать по принципу «хочу – не хочу». Вьетнам… Почему некоторые люди смотрят на установленные государством правила столь избирательно?
– На это я могу ответить, – вмешался Стерлинг. – Даже мне, человеку, нисколько не интересующемуся боксом или политикой, известно, что Мухаммед Али отказался проходить службу в армии по велению совести. Его осуждали за это, но боксер остался непреклонен. И я отлично понимаю ход его мыслей: парень – человек верующий, потому избрал для себя закон куда более высший, нежели человеческий. Я на его месте поступил бы аналогично.
– Ну пошло-поехало, – Гэри скривил губы в презрительной усмешке. – Не успел я отделаться от пацифиста – и вот, теперь на меня напал богослов! Что же, Билл, предложи президенту распустить армию вообще, и я понаблюдаю, какими глазами он на тебя посмотрит. Государство, не имеющее надежной защиты, обречено и просуществует лишь до тех пор, пока к его границам не подойдут враги.
– Гэри, ты кое о чем забываешь, – приструнил товарища Джек. – Оставь в покое Мухаммеда Али: человек он достойный, и это как раз доказано его непреклонностью. Я напомню тебе, что осенью семьдесят четвертого года президент Форд подписал документ, согласно которому любому мужчине, не желающему служить во Вьетнаме, предоставлялась возможность отслужить пару лет на территории США. А всего год назад президент Картер полностью амнистировал всех, кто в свое время уклонился от исполнения воинской обязанности во Вьетнаме.
– Подумать только, какие мы неженки, – Матиас елейно улыбнулся. – И что же? Хоть кто-нибудь согласился с предложением Форда? Разве Мухаммед Али отслужил хотя бы пару лет на какой-нибудь из военных баз страны?
– Оставь в покое Мухаммеда Али, – напомнил водитель. – А согласившиеся были, и немало. Вдогонку сказанному хочу напомнить тебе еще об одном случае – массовом убийстве мирного населения в Сонгми. Слышал о таком, Гэри?
– Ну, Джек, – глубоко выдохнул Гэри, – вижу, что ты вытащил из рукава последний козырь. Он, конечно, достаточно увесист… Известно ли тебе, дружище, что президент Никсон, комментируя операцию в Сонгми, назвал ее единичным случаем?
– Естественно, дружище, – ответил шофер. – Но что это меняет? Правда, после его слов в результате предпринятых расследований всплыли аналогичные истории. В трех вьетнамских деревнях – уж не помню их названий – американские солдаты уничтожили более полутысячи мирного населения, половину из которого составляли дети от трех до двенадцати лет! Ни о какой военной операции против Вьетконга там не было и речи. При этом многих людей подвергли ужасным пыткам, женщин многократно насиловали. Когда об этом узнали, во всем мире люди, надо думать, содрогнулись.
– Пачиму соудаты убиуи уетнамских детей и женщин? – с дрожью в голосе спросил Хьюэтт, придвигаясь к Мадруге. – Они уедь ничего им не сдеуауи.
– Потому что это была месть за погибших товарищей, не так ли, Гэри? – ответил Джек. – Во время боев американские силы понесли потери, а поскольку вьетнамские партизаны на своей территории были практически неуловимы, командованием было решено отыграться на мирных жителях Сонгми и соседних деревушек.
– Война, Джек, это война! – категорически заявил Матиас. – Во время боевых действий может случиться всякое. Увы, даже гибель гражданского населения. Даже массовая. Ведь, насколько мне известно, еще никто не придумал способа воевать без крови.
– Об этом я осведомлен, Гэри. Впрочем, я напомнил тебе эту историю не просто так. Слышал ли ты о человеке по фамилии Томпсон? Хью Томпсон?
– Его фамилия теперь известна всем, – махнул рукой Матиас, явно устраняясь от дальнейших обсуждений.
– Кто он? – полюбопытствовал Стерлинг. – Я о таком не слышал.
– Человек, который остался верен зову сердца, – пояснил Мадруга, покосившись из-за плеча на Матиаса. – Поэтому одни американцы считают его настоящим героем, а другие – предателем и военным изменником.
– Расскажи, Джек, – попросил водителя Теодор.
– Хорошо, – кивнул водитель, легонько хлопнув ладонями по рулю. – Во время безропотного избиения жителей Сонгми, устроенного солдатами по приказу капитана Медины и второго лейтенанта Келли, деревню облетал разведывательный вертолет, пилотируемый уоррент-офицером Хью Томпсоном. В компании с ним было еще два человека: бортовой стрелок и бортовой инженер. Во время облета территории они увидели, как капитан, сопровождаемый солдатами, лично застрелил беззащитную вьетнамскую женщину. Кроме того, вертолетчики заметили тела еще нескольких человек, бездыханно лежавших в канаве неподалеку. Томпсон посадил вертолет у канавы, где находился взвод лейтенанта Келли, и потребовал у того объяснений, что здесь происходит. Но лейтенант ответил, чтобы Томпсон со своей командой убирался куда подальше, – Мадруга сделал глубокий вдох. – Томпсон поднялся в воздух и вдруг увидел группу безоружных вьетнамцев, пытавшихся спастись от преследующих их солдат в какой-то яме. Солдаты стреляли по беженцам, положение было угрожающим. Тогда Томпсон принял решение: он посадил вертолет между беглецами и солдатами и приказал своим друзьям открыть огонь по преследователям из бортового пулемета, если те п