– Билл, этого не может быть, – пробормотал Матиас. – Существо где-то наверху и потому не могло ничего устроить на земле. Беда в том, что теперь мы оказались перед ним куда более уязвимы. Джек, попробуй еще раз! – скомандовал он водителю.
Мадруга попробовал еще, причем на сей раз вполне успешно: мотор автомобиля загудел, вспыхнули фары, а из-под днища машины повалили клубы черного дыма. Хьюэтт и Вэйер, словно сговорившись, захлопали в ладоши.
– Замечательно! – потер руки Матиас. – Теперь осталось вырулить на дорогу.
Однако сколько Мадруга ни пытался вернуться на прежний маршрут, ничего не получалось: колеса буксовали, несмотря на то, что он, лихорадочно крутя руль, пробовал двигаться не только передним, но и задним ходом. Снег комьями летел из-под свистящих от пробуксовки колес, но «Меркьюри Монтего» не сдвинулся с места ни на дюйм. Потратив на бесполезное занятие пару минут, шофер виновато опустил глаза.
– Ну вот, красавчик, ты докаркался! – в отчаянии произнес Гэри. – Прямо как в воду глядел. Мы застряли. Придется выходить наружу и толкать эту увязшую в сугробе груду железа собственными руками.
Глава III. «…ex hominibus daemones fecit»[1]
Мистер Джозеф Шонс перевернулся на другой бок: рука, находившаяся под его телом, невероятно затекла. Уже более шести часов он лежал на заднем сиденье своего небольшого «Фольксвагена», укутавшись как нельзя кстати отыскавшимся в багажнике автомобиля пледом. Сердечный приступ накрыл его внезапно и, как подобное обычно случается, в самый неподходящий момент: стоило ему выехать из дома – и вот, пожалуйста! Правда, врачи предупреждали его, что приступа можно ожидать в любое ближайшее время, но получить такое удовольствие здесь, в горах, вдали от людского жилища – это уже чересчур. Мистер Шонс застонал и в изнеможении закрыл глаза.
«Отпраздновал свой пятьдесят пятый юбилей, а пятьдесят шестого года, благодаря таким каверзам судьбы, можно и не дождаться, – размышлял он, глубоко вздыхая и пытаясь принять положение, при котором мучившая его боль становилась не столь острой. – И дернула же меня нелегкая притащиться сюда именно сегодня…»
Нет, он просто никак не мог бы приехать в горы в какой-нибудь другой день, потому что сегодня пятница. Работы в конторе немного, а главное – он уже давно обещал жене и дочурке привезти их в эти места, чтобы покататься на лыжах. Неподалеку отсюда, в сторону озера Бакс, у него был собственный небольшой лесной домик – это хозяйство он приобрел с женой с десяток лет назад, – куда и так приезжал на выходные достаточно редко, да и то по большей части в теплое время года. Родные уже устали просить его, чтобы он нашел свободное время и в какие-нибудь выходные привез их сюда для зимнего развлечения, невозможного в родном Сакраменто, где не было снега. Поэтому он и решил поехать сюда именно сегодня, в пятницу, потому что последующую пару дней можно провести весьма занятным образом.
Мистер Шонс улыбнулся, по-прежнему не открывая глаз и не поднимая головы с сиденья: ему вспомнилось, как в начале недели, под конец рабочего дня, они всей семьей дружно отправились в магазин, где приобрели три новенькие пары лыж. Жена улыбалась, а дочурка просто не находила себе места от радости, предвкушая испытание только что сделанной покупки где-нибудь в ближайшее время. Потому-то Джозеф и не мог поехать сюда раньше или позже пятницы, он все просчитал: и разведку высоты сугробов, что он намеревался сегодня провести для безопасного катания, и свободные субботу с воскресеньем, которые ему с семьей придется прожить в лесном домике. Просчитал все, кроме внезапно свалившегося на него несколько часов тому назад сердечного приступа, нарушившего все планы.
Мистер Шонс вновь застонал сквозь зубы: боль, сковавшая его грудь, кажется, обострилась. Чтобы хоть сколько-нибудь совладать с ней и немного отвлечься, он стал вспоминать жену и дочь. И действительно, то ли ему удалось обмануть свои ощущения, то ли на выручку пришел подобный аутотренинг, но боль понемногу спадала, отпуская своего пленника. Глубоко вздохнув, он вспомнил, как добирался сюда, на это самое место, где его внезапно постигло несчастье. Надо же, он всего-навсего думал осмотреть домик и наличие сугробов в лесу, а после вернуться в Сакраменто к семье как раз к ужину. Однако уже едва ли не за полночь, а он все лежит, съежившись от боли, на заднем сиденье своего старенького «Фольксвагена».
Рассчитывать на чью-либо помощь в этом диком месте абсурдно, ибо случайный прохожий или проезжий на здешних горных дорогах – такая же редкость, как и снег в Сакраменто. Оставалось надеяться исключительно на собственные силы. Увы, даже в дневное время ему по пути попалось всего несколько одиноких автомашин, а что говорить сейчас, когда давным-давно пришла ночь. Несомненно, что уже наступила суббота – Шонсу было тяжело проверять собственную догадку и подносить руку с часами к глазам.
Недавние воспоминания, отгоняющие боль, вновь охватили его. Мужчина преспокойно ехал по Оровилл-Куинси-роуд, пока не решил сделать небольшую остановку у придорожной виллы «Mountain House», где перекинулся с хозяином несколькими фразами о погоде в интересующей его местности и даже попросил себе пару рюмок какого-то ликера, имевшегося в ассортименте. Отметил про себя, что на стойке рядом с владельцем виллы имелся телефон. Джозеф, помнится, даже позавидовал, поскольку в его горном домике не было телефонной связи. Вспоминая об этом сейчас, свернувшись на сиденье «Фольксвагена», он подумал, насколько опасно было бы испытать приступ там, доберись он таки до своих владений: телефон отсутствует, вызов помощи не представляется возможным. Впрочем, в его теперешнем положении дело обстоит ничуть не лучше: телефона-то все равно поблизости нет! Эх, вот если бы в салоне его машины был радиотелефон. Джозеф даже усмехнулся про себя от подобной мысли: увы, он всего лишь обыкновенный, ничем не примечательный клерк, а вовсе не агент ФБР или чиновник какого-нибудь министерства, поэтому радиотелефон в его стареньком «Фольксвагене» – поистине роскошь непозволительная.
Кстати говоря, принадлежащий его семье домик находится на достаточном удалении от дороги. Как-никак, даже здесь шанс быть обнаруженным случайным проезжим неизмеримо выше, чем в собственном владении, к которому ведет едва заметная, наезженная им самим да предыдущими владельцами строения дорожка. Мистер Шонс вновь слегка улыбнулся: вот он уже начинает находить и позитивные моменты в случившемся несчастье. Если бы только боль еще немного улеглась, так было бы и вовсе замечательно.
Чтобы занять себя, он вспомнил свой путь от «Mountain House» до этого места. Попрощавшись с хозяином виллы, он забрался в машину и провел ничем не примечательное время поездки. И вот именно в этом месте его автомобиль занесло сразу за поворотом. Видимо, сыграли свою треклятую роль падающий снег и гололед: машину его легонько швырнуло в сторону, Джозеф потерял управление, и «Фольксваген» мягко ткнулся мордочкой в небольшой придорожный сугроб. Мистер Шонс покинул автомобиль, убедившись, что возникшее на его пути препятствие, по счастью, оказалось именно сугробом, а не горой камней, время от времени скатывающихся с гор на проезжую часть. Обрадовавшись, что машина не получила никаких повреждений, мужчина вернулся на шоферское кресло, пытаясь вывести средство передвижения из снежной западни. Увы, колеса буксовали, пришлось вновь выходить наружу и, напрягая все силы, толкать «Фольксваген». В этот момент он впервые и почувствовал симптомы сердечного приступа, о котором его предупреждали врачи. Поняв, что его прихватило, мужчина перестал вызволять автомобиль, поскорее вернулся в салон и улегся на заднем сиденье. Чтобы в придачу к случившейся неприятности не замерзнуть в этом диком месте, он решил не выключать двигатель, снабжавший салон теплом. Позже, когда боль несколько оставила его, Джозеф на короткое время покинул автомобиль, обнаружив в багажнике ныне накрывающий его плед.
Мужчина приоткрыл глаза, бесцельно разглядывая потолок. Странно, как он раньше не замечал, что уже давно следовало поменять обивку? Множество трещинок паутиной расползались прямо над его головой. Он пообещал себе, что если выберется живым из этой передряги, то обязательно займется автомобилем и полностью приведет его в порядок. Надо будет как следует заняться обивкой. Возможно, даже перетянуть водительское кресло и обязательно заменить правую переднюю фару: он замечал, причем далеко не с сегодняшнего дня, что она светит куда слабее, чем левая, а иногда начинает ни с того ни с сего на короткое время мерцать и гаснуть. Мистер Шонс медленно переводил полуоткрытые глаза по салону с предмета на предмет, прикидывая, как можно еще послужить старенькому автомобилю, возившему его столько лет. Впрочем, ныне он был готов думать о чем угодно – хотя бы о долге Сайласа, что тот не в состоянии вернуть ему уже битый месяц, – лишь бы не оставаться с едва выносимой болью один на один. К слову сказать, отвлекшись на своего должника, мужчина подумал, мол, хотя бы часть только что запланированного ремонта машины можно провести именно за счет того самого долга.
Время, казалось, вообще замедлило свой бег. Джозеф, повернувшись на бок, поднес к глазам часы: почти половина первого. Он вновь опустил голову, прислушиваясь к шуму работающего двигателя. Интересно, на сколько ему хватит топлива? Ведь он уже около семи часов жжет бензин для поддержания в салоне тепла – с тех пор, как застрял здесь. И, увы, с тех пор мимо него не проехал ни один автомобиль. Возможно, если кому-нибудь и понадобится приехать по делам в эти места, то случится это не ранее утра, а возможно, и дня. Неутешительно, подумалось ему, но каким образом он мог на это повлиять?
Боль накатывала на него волнами, и мужчина, можно сказать, отчасти даже успел привыкнуть к таким атакам. В эти моменты он стискивал зубы, с тихими стонами крутясь на сиденье, а когда боль отступала, погружался в полусонное состояние, во время которого на него сваливались всяческ