Он осторожно посмотрел в окно: ни Джеки с друзьями, ни людей, ни Существа не было видно. Теодор, стараясь двигаться как можно тише, пересек пространство трейлера и, озираясь по сторонам, высунул голову наружу.
Справив нужду, парень зашел обратно в помещение, заперев за собою дверь. Вернулся к кровати, мимоходом посмотрев на товарища: Матиас спал, прикрыв одеялом нижнюю половину лица, очки его лежали рядом. Вэйер снова улегся, накрывшись одеялами с головой, и незаметно для себя уснул…
…За окном садилось солнце, и Тед, попрощавшись с семьей на ночь, бочком вышел из гостиной и направился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, он тихонько повернул в двери ключ. Напрасный труд, подумалось ему, все равно до утра сюда никто не войдет. Однако на всякий случай осторожность никогда не помешает. Едва ли не на цыпочках приблизился к столу, открыл нижний ящик и достал оттуда пакет разноцветных карандашей и несколько чистых листов бумаги. После уселся на стул и задумчиво посмотрел через окно на заходящее дневное светило.
Никто в целом мире не знал, чем он занимается по вечерам в своей комнате, – ни семья, ни даже его верные друзья. С некоторых пор Тед прилагал все усилия к своему новому увлечению. Он хотел научиться рисовать, как тот художник, которого показывали по телевидению. Своим умением он хотел внезапно удивить всех окружающих: никому ничего не говорить, а потом в один прекрасный день показать всем какую-нибудь замечательную картину и сказать: «Да, это я нарисовал!» И все, кто увидит ее, застыли бы как громом пораженные.
Но для этого надо было приложить очень много труда. Это Тед осознал сразу же, когда впервые попробовал нарисовать круг синего цвета. Почему синий круг? Он толком не помнил всего, но художник из телевизора что-то говорил о том, что круг – это высшая форма законченности, поэтому, вероятно, его очень сложно рисовать. В тот момент, когда он это говорил, за его спиной висела очень красивая картина, на ней было изображено то ли море, то ли океан. Вот потому Тед и решил, что круг, который он намерен рисовать, обязательно будет синим.
Парень даже представить себе не мог, насколько это оказалось непосильной задачей: оказалось, что нарисовать обыкновенный круг – очень, очень затруднительное дело. Он прилежно водил карандашом по бумаге, склонив голову к плечу, точно так же, как это обычно делает Джеки, но когда закончил работу, даже удивился: нарисованное весьма отдаленно напоминало круг. То есть верхняя часть рисунка, как оно и должно быть, оказалась достаточно круглой, но вот нижняя была несколько вытянутой, что совершенно портило общий вид. Тед про себя определил, что нарисованное куда больше напоминает грушу, поэтому скомкал свою первую пробу и бросил в ящик стола.
С того вечера он тренировался в художестве почти ежедневно, и у него стало получаться лучше. Для правильного рисования он даже стащил из маминой кухни апельсин, который служил ему наглядным пособием. Парень поначалу подумал даже выкрасить его синим цветом, однако решил, что это будет странно, ведь синих апельсинов не бывает! Рассуждение над этим вопросом привело начинающего художника к тому, что он сменил синий карандаш на оранжевый, и дальше все пошло как по маслу. Тед решил, что, наверное, он изначально выбрал карандаш не того цвета, потому круг у него так долго и не получался, но вот теперь!.. Он успел изрисовать оранжевыми кругами уже несколько листов бумаги, и сейчас круг действительно выглядел так, как ему положено. Конечно, он не являлся совсем ровным, потому что руки юноши дрожали от напряжения и неуверенности. Тем не менее это был самый настоящий круг, а вовсе не какая-то синяя груша. В результате придирчивого осмотра собственных трудов Тед решил, что поставленную перед собой художественную задачу он выполнил и имеет полное право развиваться дальше.
Осмысливая свой первый опыт рисовальщика, Тед осознал, что для успеха в работе необходимо выбирать нужный цвет карандашей. Например, груша должна быть зеленой, апельсин – оранжевым, река – синей… Он был уверен, что, возьмись он рисовать апельсин изначально оранжевым, а не синим, не потратил бы на его изображение уйму времени. Эта закономерность подтвердилась, когда он решил нарисовать реку. Что и говорить, он заранее знал, что вода обязательно должна быть синей и никакой иной. Поэтому Тед дождался наступления очередного вечера, взял новый лист бумаги и с головой погрузился в работу.
Начал он с того, что через весь лист протянул синюю петляющую линию – и у него получилось с первого раза. Затем он добавил к ней точно такую же параллельную и стал закрашивать пространство между ними. Под конец работы он остался весьма доволен собой: река выглядела очень правдоподобно, ее ни за что нельзя было спутать, скажем, с маминым кухонным полотенцем.
Затем вечер за вечером он добавлял к нарисованной воде деревья: сосны, ели, березы. Это было нелегко, и юноша не спешил, боясь каким-нибудь неровным штришком испортить картину. Он выбирал для деревьев правильные цвета, даже сверял проводимую работу по принесенной из столовой книге, где имелись цветные фотографии всех деревьев Америки. И лес на листе бумаги выходил весьма правдоподобно: никто, глядя на картину Теда, не смог бы перепутать сосну с березой. Все это говорило о том, что он все больше и больше постигает искусство рисования и в скором времени сможет создавать большие и красивые картины.
Лишь одно ему было не по душе: на его рисунке (хотя на каком еще рисунке?! это уже была настоящая картина!) деревья оказались чересчур большими, а река – уж слишком маленькой. Впрочем, может, это могла быть вовсе не река, а маленький ручеек, игриво текущий среди деревьев-великанов. Тед убеждал себя, что, конечно, можно оставить картину и в таком виде, но позже решил все-таки перерисовать ее и на сей раз обязательно соблюсти правильные пропорции изображаемых предметов.
Затем он, временно отложив работу над речным пейзажем, загорелся желанием нарисовать общий портрет своей семьи. То-то они обрадуются, когда Тед подарит им такую картину! Папа с мамой наверняка будут очень гордиться и непременно повесят ее на стену в гостиной, чтобы приходящие в дом гости обязательно видели произведение их сына и восхищались его талантом. Не откладывая дело в долгий ящик, юноша тут же приступил к воплощению собственного замысла.
Он работал не покладая рук целую неделю, но в результате все же забраковал свою попытку увековечить семью: папа оказался чересчур высоким, мама – слишком круглой, а уши брата Далласа – неприлично торчащими. Внимательно присматриваясь, он находил в каждом изображенном на картине человеке какой-то дефект. Нет уж, такой картины никто не должен видеть, однозначно решил Тед, безжалостно уничтожая плод своих напрасных стараний. Теперь ему было ясно, что для подобной групповой портретной работы у него явно не хватает мастерства. Надо было ждать, когда это самое мастерство появится, и лишь тогда приступать к намеченному делу.
Однако он понимал и другое: просто ждать, ничего при этом не делая, – бесполезное занятие. Нужны постоянное рисование, ежедневные усилия и тренировка руки. Надо попросту не обращать внимания на неудачи (ведь наверняка и тот художник из телевизора не сразу стал великолепно рисовать), а постепенно осваивать тайны искусства, не отчаиваясь, что поначалу ничего не получается. Через подобное проходят все художники, разве это не так?
И Тед с упорством продолжил самообучение, стремясь с толком проводить каждый вечер, когда запирался от родных на ключ. Самое удивительное, что никто из них по-прежнему и не догадывался, чем занимается Тед за закрытой дверью. Наверное, они были уверены, что он спит или читает перед сном газеты. Но все было далеко не так: Тед, разложив перед собой на столе листы бумаги и гору карандашей, творил при свете настольной лампы. Можно сказать, что он жил ради таких вечеров. Нетерпеливо дожидался, когда придет это время и в доме станет тихо.
Даже друзья ничего не подозревали о новом увлечении своего приятеля, о его одержимости искусством. Он как ни в чем не бывало ходил вместе с ними в спортивный зал, тренируясь на баскетбольной площадке и успешно забрасывая мячи в корзину, а они вообще ни о чем не догадывались. Иногда ему становилось не по себе: почему он скрывает от них свой талант? Ведь у друзей не должно быть никаких тайн. Однако поразмыслив, Тед пришел к выводу, что тайна тайне рознь, и потому в его поступках нет ничего предосудительного. Может быть, у Гэри или Джека тоже есть свои маленькие секреты, которые касаются лично их и о которых они также никому не хотят рассказывать, – неужели за это следует осуждать человека? Как сказал Билл, повторяя Евангелие, не судите да не судимы будете. После подобных размышлений совесть Теда успокоилась, и он продолжал хранить в секрете свои вечерние занятия.
Чтобы окончательно развеять сомнения в правильности своей позиции по отношению к друзьям, Тед поклялся самому себе, что когда-нибудь обязательно нарисует большой портрет всей пятерки. Он даже представил себе будущую картину: в левой ее части будут находиться Джек и Билл, в правой – он и Джеки. Потому что друзья должны быть вместе. А в центре портрета будет Гэри, поскольку он их общий друг. Ребята наверняка обрадуются такому подарку Теда и похвалят его за удивительную и весьма неожиданную работу. Конечно, ведь никто и не подозревает, что в будущем он станет известным художником!
Тед вспомнил, как однажды кто-то из его приятелей жаловался, что у их команды до сих пор нет фотографии. Да, это показалось ему несправедливым: у всех людей есть много фотографий, где они изображены вместе с семьей или друзьями, а вот у них нет ни одной. Обидно также, что такие фотографии имеются, наверное, у каждой баскетбольной команды, а у «Gateway Gators», которая, несомненно, в скором времени тоже станет знаменитой, до сих пор нет ни единого снимка. Помнится, что ребята всерьез обсуждали этот недочет, намереваясь его исправить, то есть сходить впятером в фотоателье и заказать общую фотографию «Аллигаторов». Но дальше обсуждений дело так и не пошло: то ли они позабыли об этом, то ли неожиданно возникли какие-то препятствия. Словом, было бы очень здорово нарисовать всю команду в спортивной униформе на большой картине. Все другие баскетболисты просто обзавидовались бы! И пусть у них, других команд, также имелись общие фотографии, но вот картины нет ни у одной. Даже несмотря на свою полную неискушенность в искусстве, Тед прекрасно понимал, что написанный вручную портрет будет цениться окружающими больше, нежели обыкновенный, хоть и хорошо выполненный, фотоснимок.