Хелен всегда заставляла меня понервничать. Она приехала в Оксфорд из Мельбурна вместе с дочерью Дейзи, когда та была еще младенцем, и воспитала ее самостоятельно, одновременно учась на медсестру, а потом еще и работая по специальности. Одна мысль о том, как Хелен в одиночку справлялась со всем домашним хозяйством, всегда вызывала во мне чувство собственной несостоятельности. Трудно представить, как она успевала отдавать ребенка в ясли, а после смены забирать домой, при этом постоянно грея молочные смеси для ребенка. Мне кажется, у меня и часть работы не получилась бы, а Хелен безропотно успевала повсюду.
Она отвечает на звонок, и голос ее поначалу кажется мне чересчур жестким. Мы обсуждаем полицейское расследование, и Хелен соглашается произнести прощальное слово.
После недолгой паузы я спрашиваю:
– Какой Рэйчел была последнюю неделю?
– Нормальной, разве что немного замкнутой. Она говорила, что работа отнимает много сил и времени.
– Почему Рэйчел поехала пожить у вас?
– У нее котел в подвале сломался, – поясняет Хелен, – и дом остался без отопления.
Рэйчел солгала ей. Я бы заметила, если бы в доме было непривычно холодно в пятницу вечером.
– Она говорила вам о том, что вскоре переезжает? – интересуюсь я.
– Нет. А куда?
– В Корнуолл. Сейчас она уже могла быть там.
– Нет, это невозможно. Рэйчел ни разу и словом не обмолвилась.
– Как вы считаете, кто мог это сделать? – спрашиваю я.
– Я не знаю. – Хелен замолкает ненадолго. – Может быть, Рэйчел вообще тут ни при чем, а во всем виновата эта местность.
– Что вы имеете в виду?
– Слишком уж места у нас уединенные, хотя не так далеко проходит шумная автострада. А куда именно в Корнуолле она собиралась отправиться?
– В Сент-Айвс.
– Мне казалось, что ей нравится Лизард.
– Мы были там. Рэйчел никогда бы не выбрала место, где была раньше, если хотела спрятаться от кого-то. Она когда-нибудь вам говорила про человека по имени Кит Дентон?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да. Вы считаете, что именно из-за него она хотела переехать? Но Корнуолл не очень далеко, туда езды всего пять часов.
– Но кажется, что он дальше, – говорю я. – А человека разыскать не так-то просто. Особенно если сменить имя и фамилию.
– Сомневаюсь, что Рэйчел чувствовала какую-то опасность. Она бы обязательно об этом рассказала.
– Кто-то с холмов следил за ней и ее домом.
Я понимаю, что Хелен не верит мне. Я возвращаюсь в церковь, и священник говорит:
– Вы уже решили что-нибудь насчет музыки?
– Да, это гимнопедия номер один.
Он обещает найти органиста.
– А люди доверяют вам свои секреты? – спрашиваю я.
– Иногда.
– Если бы кто-то из ваших прихожан сообщил вам о том, что совершил какой-то плохой поступок, как бы вы отреагировали?
– Не знаю, – отвечает он. – Все зависело бы от серьезности этого поступка.
В день панихиды мои друзья начинают приезжать в «Охотники». Это тревожит. Я думала, что все остановятся в Оксфорде.
Я сижу на лестничной площадке и прислушиваюсь к тому, как они шумят внизу и постоянно натыкаются один на другого. Несмотря на все обстоятельства, в таких мероприятиях есть что-то несерьезное, как будто это свадьба или встреча со старыми школьными друзьями.
– А я и не знал, что ты тоже приедешь, – вот такие слова я слышу снова и снова.
Я узнаю голоса внизу, но особого восторга при этом не испытываю. Почему-то не хочется видеть никого из их обладателей. Я сижу на ступеньках сгорбившись и удивляюсь тому, что когда-то эти люди были мне приятны.
Но вот ко мне стремительно приближается Марта. Прежде чем я успеваю что-то сказать, она уже здесь, на лестничной площадке, и заключает меня в объятия.
В ночь перед похоронами Рэйчел я не могу заснуть. Страх растет с каждым часом, а на другой день превращается во что-то другое, более ужасное. Мне будет трудно пережить похороны без надлежащего отдыха. У меня нет ни снотворных таблеток, ни транквилизаторов, зато имеется бутылка красного вина, та самая, которую я купила для Рэйчел еще в Лондоне. В номере штопора нет. Я спускаюсь вниз, но тяжелые деревянные двери в бар уже заперты. У себя наверху я молча пялюсь на бутылку. Ножом я снимаю фольгу, потом думаю о том, как бы мне справиться с пробкой.
И тут на полочке в ванной комнате я обнаруживаю отвертку. Наверное, кто-то что-то чинил тут и забыл инструмент.
Я вонзаю отвертку в пробку и проталкиваю ее в глубину горлышка. Пробка расщепляется, в стекле образуется трещина, сургучная печать раскалывается, и вино с силой выплескивается наружу. Красная жидкость брызжет мне на живот и каплями стекает с груди.
Я сижу с отверткой в руке. Вино стекает по рукам, очерчивая вены. Влажная рубашка прилипает к животу. На стене остались следы красных брызг, а по комнате распространяется тошнотворный запах. Я остаюсь на своем месте, в окружении грязных, перепачканных стен. В ушах поднимается страшный шум, и я все крепче сжимаю отвертку в руке.
Глава 19
Перед началом траурной церемонии я внимательно просматриваю всех пришедших в церковь. Я готова убить каждого в обмен на свою сестру. Они стоят по трое в ряд, выстроившись за скамьями и вдоль стен. Я узнаю некоторых из них. Вот эти были в библиотеке, те встречались в пабе, а вон тех я видела на канале. Я замечаю Льюиса, Моретти и женщину-детектива, которая поднялась на холмы вместе с Моретти в тот самый день. Они сидят порознь. Поначалу я принимаю это за тактический ход со стороны полиции, но, возможно, они просто приехали сюда в разное время, а церковь заполняется очень быстро.
Папа наш так и не появился. Насколько мне известно, полиция его так и не нашла, но это же похороны старшей дочери! Он мог узнать о смерти Рэйчел и самостоятельно. И сейчас проковылял бы по проходу, устроился бы рядом со мной и начал выдавать свои теории о случившемся. А теперь двери в церковь закрыты, и я думаю, никто не станет возражать, если я собственноручно запру их на замок.
Здесь много людей, которых я вообще не узнаю, а этого я никак не ожидала. Мне казалось, я с легкостью отыщу незнакомца среди приезжих. Тот, кто сделал это, может появиться сегодня в церкви.
В толпе я обнаруживаю Кита Дентона. Льюис тоже имеет возможность наблюдать за ним, он устроился через проход. Я даже рада этому, потому что не смогу все время следить за Китом. На задней скамье я замечаю темноволосую женщину и поворачиваюсь к Марте.
– Среди нас есть журналистка, – говорю я, указывая в сторону женщины.
Марта быстро идет по проходу, пока не достигает последнего ряда. После короткой беседы журналистка поднимается со своего места, протискивается среди приглашенных и покидает церковь через главный вход. Перед этим она успевает криво улыбнуться мне, как будто мы обе задумали какой-то розыгрыш. При этом журналистка не испытывает никакого смущения, даже когда все присутствующие начинают пялиться на нее. Я ей завидую. Она, похоже, по-настоящему свободна.
Приехал Стивен, и я осознаю этот факт с ужасом. Он подходит и целует меня в щеку. От него пахнет виски, причем запах свежий, видимо, он пил сегодня утром, а не вчера вечером.
Люди теснятся, чтобы позволить ему прислониться к стене. Стивен выглядит изможденным, и мне даже кажется, что сейчас он бы предпочел посидеть на скамейке.
Они чуть не поженились. «Еле-еле увернулась», – отшутилась Рэйчел. Он и сейчас не отказался бы. Они спали несколько раз в году, и Стивен надеялся на то, что сестра все же передумает и переедет с ним в Дорсет. Может быть, со временем так бы все и произошло. Рэйчел действительно любила его.
Я смотрю на него. Стивен едва держится у стенки, как будто еще немного – и он сползет вниз или попросту не удержит равновесия. Моретти сказал, что он был у себя в ресторане, но мне теперь становится интересно – а есть ли тому доказательства?
Атмосфера в церкви какая-то беспокойная и вымученная, и все потому, что сейчас двести собравшихся человек изо всех сил стараются не произнести ни звука. Лучше бы они все начали негромко разговаривать. А там, снаружи, у боковой двери, раскинулся церковный сад. В тени от здания уже лежит снег, так же как и под вязами. Воздух сегодня утром удивительно чистый.
Священник забирается на кафедру. Но его проповедь и прощальные слова совсем не такие, какими они должны быть. Звучит смехотворно. Смотрю на Стивена и понимаю, что сейчас он полностью согласен со мной. Лучше бы я встала за кафедру, хотя пока что я только рыдаю, вряд ли я смогу произнести хоть слово!
Органистка садится за инструмент. Начинает звучать музыка, но я разочаровываюсь уже с первых аккордов. Эта девушка слишком молода, чтобы играть такие серьезные вещи.
Мелодия начинается с такого звука, как будто где-то оборвали веревку. И все же мелодия изливается на толпу, действуя на нее успокаивающе. Тем не менее музыка не кажется печальной, вот почему я остаюсь недовольна. Так же, как и Стивен. Досадно еще и то, что Рэйчел очень любила это произведение, а сейчас она не слышит звуков.
Ни один из кабаков в городке не может вместить всех тех, кто пришел сегодня проститься с Рэйчел, поэтому мы разбиваемся на группы. Не сговариваясь, те, кто живет в других городах, отправляются в «Руки мельника», местные жители выбирают паб «Дак энд Кавер». Правда, есть некоторые исключения. Стивен отдает предпочтение «Дак энд Кавер». Из церкви он идет один, и вид у него такой, как будто он решил покончить с собой. Ни один из детективов на поминки не остается. Они рассаживаются по своим автомобилям и уезжают к себе в Абингдон.
В пабе «Руки мельника» я несу свой бокал с виски через все помещение, переходя от одной группы людей к другой.
Все наблюдают за мной. Многие гости высказывают соболезнования по поводу такой потери, а потом снова возвращаются к разговорам на совсем другие темы, что для меня пока что невозможно. В глазах стоят слезы, от этого помещение приобретает некие дополнительные грани и секции, которых в действительности не существует. Я с удивлением обнаруживаю, что некоторые вещи, которые было всегда трудно уладить, остаются такими же сложными. Я ухожу в туалет восемь раз и три раза, чтобы покурить.