– Я принесу тебе лед, Ниса… – расстроенно прошептал папа и вышел из комнаты.
Мне не нужен был лед – мне нужна была его поддержка! Однако он сбежал. И я не могла винить его в этом. Он не знал, что делать и как поступить.
– Мамочка, успокойся. – Клэр обняла ее за плечи и поволокла к дивану. – Не нервничай, тебе нельзя.
Я смотрела на сестру и не могла поверить, что она сделала подобное.
– Клэр тоже была там, – тихо, сквозь слезы сказала я.
– Хватит врать! – заорала мама. – Ты и так всю жизнь настраиваешь нас против нее! Наши испорченные отношения – всецело твоя вина. Ты интриганка… маленькая злая интриганка!
В этот момент пазл сложился. Все встало на свои места. Мама пыталась понять, почему у нее со старшей дочерью такие отношения. Те беспокойные ночи, что мы провели в моей постели, она и меня бесконечно спрашивала: что произошло, почему Клэр так себя ведет, в чем причина? Похоже, она нашла причину. Ею стала я. Клэр смотрела на меня с видом победителя. Нахальная ухмылка озаряла ее лицо. А мама тем временем продолжала бросать на меня злобные взгляды.
– Ты наказана. Хорошо, что каникулы. Будешь под моим контролем. Никаких гулянок, никаких выходов. Домашний арест, и точка.
Я не выдержала происходящего – чувство несправедливости разрывало меня изнутри. Оно так сильно ранило. Я побежала в свою комнату, хлопнула дверью и упала на постель, позволяя потоку слез катиться по щекам.
Дверь резко распахнули, и она с глухим стуком ударилась о стенку.
– И не смей запирать дверь своей спальни, как ты это любишь делать. Иначе я сниму ее с петель, поняла? – прогремела мама.
– Почему? – не выдержав, спросила я. – При чем тут дверь в мою спальню?
– Я не знаю, что ты принимаешь за закрытыми дверями!
– Я не наркоманка!
– Хватит, – отрезала мама. – Делаешь, как я скажу. – Она протянула руку. – И телефон отдай.
Я смотрела на нее во все глаза и не могла поверить, что это происходит со мной.
– Телефон, – с нажимом произнесла она, – не заставляй меня просить дважды!
Я потянулась к карману. Отдавать его не хотелось. Я боролась сама с собой.
– Беренис, – строго позвала меня мама.
Я выключила телефон и вложила ей его в руку. Выходя из комнаты, она прихватила с собой еще и мой ноутбук. Мое сердце разбивалось вдребезги от такой несправедливости. Мне было больно от такого отношения. Рядом с комнатой я увидела Клэр: она мило улыбнулась маме и ласково прошептала:
– Ты сделала все правильно.
Мама, ободренная ее словами, выпрямила спину и прошла дальше по коридору. Обаятельная улыбка сползла с лица моей сестры. Она смотрела на меня с ненавистью. Такой горячей и лютой, что мне стало не по себе.
– Думаешь, ты ему интересна? Ты лишь моя жалкая копия, Беренис… Жалкая, никчемная копия.
Она резко развернулась, не давая мне возможности ответить. А я и не знала, что сказать. Я смотрела ей вслед и чувствовала, как ненависть заполняет всю меня. «Вот бы ты сдохла!» – в сердцах думала я.
Глава 15
В 1996 ГОДУ РАЗОБЛАЧЕННЫЙ ИЗГОТОВИТЕЛЬ подделок по имени Эрик Хебборн опубликовал книгу «Учебник фальсификатора». Своеобразное руководство по изготовлению подделок. Сам Хебборн за сорок лет создания фальшивок оставил нам в наследство тысячи рисунков, признанных экспертами в качестве «ранее неизвестных». Среди них были произведения Брейгеля, Пиранези, Ван Дейка. Хебборн выполнял их на бумаге, извлеченной из старинных книг той эпохи, грунтовку и краски изготовлял из тех же материалов, которые использовали настоящие авторы. Некоторые его работы купил музей Пола Гетти в Малибу, США. Вскоре после выхода книги Хебборн был найден с проломленным черепом на одной из улиц Рима. Трудно понять, чего же все-таки ему не простили: изготовления фальшивок или честного рассказа о тайнах профессии?
Тео наконец садится на свое место. Все происходит словно в замедленной съемке. Такое ощущение, что мое сердце перестает биться.
– Думаю, причина его присутствия – нелюбовь к Боттичелли, – шепчет мне Огюст – видно, его тоже напрягло неожиданное появление де Лагаса.
– Обещай мне, что не отдашь ему меня. – Мой голос не слушается, слова с хриплым свистом вылетают изо рта.
Огюст находит мою ладонь и крепко сжимает своей.
– Ему придется переступить через мой труп, – спокойно отвечает он. Его настроение заметно изменилось. – Пока я жив, никому тебя не отдам, даже тебе самой, – хмуро заканчивает он.
И я знаю: Огюст говорит правду.
– А теперь расслабься, думаю, он даже не заметил нас. Мы в самом конце зала, и надо иметь зрение ястреба, чтобы узреть нас среди такой толпы.
Я позволяю этим словам успокоить себя, однако я в них абсолютно не уверена. Теодора де Лагаса невозможно так просто расшифровать. Я сверлю взглядом его лицо – ничего не могу с собой поделать. Мы не виделись два года. Два года он жил с мыслью, что я умерла…
Аукционист – приятный мужчина с аккуратненькими усами – тем временем анонсирует первый лот.
– Представляю вашему вниманию работу «La Sposa» 1999 года, искусно выточенную британским скульптором Ральфом Брауном.
Огюст рядом пихает меня локтем.
– Видишь, видишь? Современное творение! – пытаясь отвлечь меня, умничает он.
Я молчу, все мои мысли заняты одним-единственным человеком.
– Мы видим в этой работе отголоски итальянских мастеров, ими она и была вдохновлена. – Аукционист продолжает плавным голосом гипнотизировать толпу. – Вуаль в скульптуре не один век поражает наше воображение. Скульптору удалось умело передать в твердой мраморной глыбе нежность и воздушность тончайшей ткани. У нас создается ощущение, что она колыхнется от малейшего дуновения ветерка. Чтобы создать этот удивительный «эффект вуали», требуется очень большое мастерство. И достичь совершенства в этой сложной технике удалось лишь немногим. Ральф Браун в их числе.
Зал с восторгом заглядывает в рот бывалому аукционисту, он абсолютно идеально выполняет свою работу. Театральные выдержанные паузы, умелые движения рук. Все внимание зала приковывает небольшой экспонат. Я наконец отрываю взгляд от Тео и перевожу его на сцену.
– Трудно поверить, что эта чувственная скульптура невидимой женщины, скрытой за шелковой тканью, сделана из цельного куска мрамора, не правда ли? – Он продолжает свое выступление. – Произведение впервые было представлено на летней выставке Королевской академии в год создания. Зрители были очарованы мягкостью женских форм. Итак, начальная цена – четыреста тысяч евро! – провозглашает он.
Я разглядываю скульптуру и в глубине души испытываю чувство зависти к тому, кто ее купит, – настолько она прекрасна. Прежде чем я успеваю все хорошенько обдумать, поднимаю руку.
– Четыреста тысяч, – говорю я.
Аукционист подхватывает:
– Четыреста пять тысяч от мадемуазель в конце зала.
Я непроизвольно прикрываю лицо волосами. Не могу поверить, что произнесла это вслух. Не стоило привлекать внимание. Но скульптура так прекрасна, что я не смогла сдержать порыв.
– Четыреста десять тысяч, – мгновенно произносит кто-то еще.
– Беренис, я все понимаю, но ты же не планируешь потратить все свои сбережения? Мы можем попросить Амара, он сделает тебе не хуже, – говорит Огюст, имея в виду парня, который занимается подделкой скульптур. – Да и куда ты ее поставишь?
Впервые в жизни я понимаю, почему людям так важно приобрести оригинал. Мне не хочется подделку, я хочу именно эту работу, созданную рукой Ральфа Брауна. Чувствуется в ней невидимая энергетика: он не просто высек фигуру из мрамора – он зарядил ее. Но в одном Огюст прав: мне даже негде ее поставить. Минутное помешательство теряется в тени того, что из себя представляет моя жизнь.
– Четыреста шестьдесят тысяч! – Торги набирают обороты, цена возрастает.
Я поджимаю губы.
– Деточка, ты полна сюрпризов, – с улыбкой говорит Огюст, – есть в тебе все еще тяга к прекрасной жизни.
– Просто захотелось попробовать… – отзываюсь я, стараясь подавить растущее внутри раздражение.
Меня редко что-то цепляет, я не из тех людей, которые тратят деньги на вещи, чтобы заполнить пустоты в душе. Я одна сплошная бездна, заполнить меня невозможно ни новой сумочкой, ни чем-то другим. Но эта скульптура… Только искусству под силу вызвать во мне такую бурю эмоций. Искусству и… Вновь бросаю взгляд на него. Он вальяжно откинулся на спинку стула и со скучающим видом наблюдает за происходящим. Но я знаю: за этой маской равнодушия скрывается нечто большее. Вот только заглянуть за фасад могут лишь единицы.
Неожиданно в зале раздается мелодичный голос Альбери:
– Пятьсот пятьдесят тысяч.
Повисает тишина – он поднял ставку на новый уровень, при этом сам излучает спокойствие, словно ничего сверхъестественного не произошло.
Аукционист реагирует первым.
– Пятьсот пятьдесят тысяч – раз! – громко восклицает он. – Пятьсот пятьдесят тысяч – два!
– Миллион. – Голос Тео разносится во все уголки зала. Красивый, с хрипотцой.
Люди начинают перешептываться. Альбери заметно краснеет и бросает прожигающий взгляд на Тео.
– Дежавю, – почему-то шепчет Огюст.
– Один миллион от месье де Лагаса! – подхватывает аукционист, глаза его горят, голос звенит. – Месье Альбери, вам есть что сказать? – подбрасывает он бревен в костер.
Альбери меняется в лице, сдержанно улыбается.
– Я пришел сюда за другим, – уклончиво отвечает он.
– Вас понял. В таком случае один миллион – раз, один миллион – два и один миллион – три!
Он стукает молотком, глухой удар звеняще прошивает мое тело. По коже бегут мурашки.
– Поздравляю, месье де Лагас, вы сделали потрясающую покупку! Планируете обустраивать новое жилище или, быть может, это для интерьера вашего знаменитого клуба? – Аукционист развлекает толпу, пытается дать ей материал для сплетен.
– Это подарок, – коротко отзывается Тео.
У меня сбивается дыхание.