– Наброски в первом ящике стола, – неожиданно еле слышно сказал он.
Я подошла к красивому античному резному столу. Тео наблюдал за мной. Я потянула за маленькую позолоченную ручку, и ящик скрипнул. В нем хранилась кипа бумаг. Я вытащила стопку листов. И, глянув на них, сжалась от омерзения и отвращения. На них были трупы. Но настолько изуродованные, что смотреть оказалось физически больно. Уродливые, ужасающие тела, разорванные в клочья. Они были изображены столь правдоподобно: разодранная человеческая грудь, вырванное сердце, лужи крови и вывернутые кости. К горлу подступила желчь, и я выронила листы на пол. Они с тихим шелестом упали мне под ноги.
– Галлюцинации были сильными, – глухо сказал Тео, – я убивал каждого из них. И не мог выбраться из собственного подсознания. Угодил в ловушку.
– Кто все эти люди? – хрипло спросила я, медленно поворачиваясь к нему.
На мгновение он замолчал, словно решал, стоит ли ему говорить мне правду.
– Моя семья.
Не в силах сдержать собственного шока, в страхе я отпрянула от него.
– Я тоже задавался вопросом, не воспоминание ли это…
Я смотрела на него во все глаза.
– В каком смысле «задавался вопросом»?
– Я не помню тот день.
– Не помнишь? – недоуменно переспросила я.
– В голове пробел, – пробормотал он.
– Про какой именно день ты говоришь, Тео? – вновь задала я мучающий меня вопрос, опасаясь самого страшного.
– День их смерти, – глухо ответил он.
– Ты его не помнишь? Совсем? – едва смогла произнести я, понимая, что хожу по кругу со своими вопросами. Но шок был сильнее здравого смысла.
Он коротко кивнул:
– Полная пустота: ни обрывков, ни отдаленных воспоминаний. Ничего. Словно того дня никогда не было в моей жизни. В голове лишь кошмары и галлюцинации.
– Ты был под чем-то?
– Вполне возможно. – Он напряженно сжал челюсти и нервным движением взъерошил волосы.
И я ощутила всю боль, исходящую от него, все его терзания и муки. Он опустил голову и потер глаза.
– «Мог ли я?..» – вопрос, не дающий мне покоя.
Признание давалось ему тяжело. Его голос был пропитан болью и сомнениями.
– Ты не мог, – глухо ответила я и сделала шаг ему навстречу. – Ты не мог сотворить с ними подобное. Это всего лишь галлюцинации. – Я не могла видеть, как он мучается.
Он поднял голову – его глаза блестели, кожа побледнела.
– А если мог? – просто спросил он. – Откуда подобное в моей голове?
– Откуда в моей? – тихо спросила я и обняла его.
Он не обнял меня в ответ, стоял обездвиженный. Я прошлась кончиками пальцев по напряженным мышцам его спины и оставила нежный поцелуй у него на ключице. Не знаю, зачем я это сделала. Мне хотелось, чтобы он почувствовал нежность, которую вызывает у меня.
– Это всего лишь галлюцинации, – повторила я и оставила еще один поцелуй на шее.
В тот момент, когда мои руки прикасались к его коже, губы целовали его тело, я не сомневалась в собственных словах.
– Ты не мог, – повторила я и подняла голову, встречаясь с его взглядом.
В нем кипела целая буря эмоций. Он весь горел. Тео пристально смотрел на меня, пронизывая насквозь своим взглядом. У меня перехватило дыхание. Внизу живота защекотало, пульс отзывался в ушах. Его кожа под моими пальцами будто пылала, и мне самой в одно мгновение стало невыносимо жарко. Спина покрылась испариной, а нервная дрожь окатила все тело.
– Воу, у меня чертово дежавю. – В проеме стоял Аарон и хмуро поглядывал на нас. – Малолетка, тебе лучше спрятаться, – произнес он, понизив голос, и, обернувшись, стал вглядываться в коридор, словно искал кого-то.
– Какого черта? – грубо поинтересовался Тео, глядя в упор на друга.
– Здесь Клэр, – обрушил на нас новость Аарон и неловко поежился под моим ошеломленным взглядом.
– Зачем ты привел ее? – Тео был зол. Хотя на лице не дрогнул ни один мускул, но я почувствовала это за его маской невозмутимости.
– Она сказала, что хочет извиниться… – растерянно пробормотал Аарон и в очередной раз посмотрел на меня. – Думаешь, она пришла за ней?
– Прикрой дверь, – сдержанно попросил де Лагас.
Аарон кивнул и потянулся к ручке, но не успел. Клэр, миленько улыбаясь, постучала по двери.
– Какую именно дверь? Эту? – снисходительным тоном переспросила она, открывая ее шире. – Так-так, вижу, история повторяется… – переводя взгляд с меня на Тео, пропела моя старшая сестра. – Он уже нарисовал твой портрет? Сказал, что ты столь же прекрасна, как и на его полотне? – Она издевательски расхохоталась.
Тео встал передо мной, закрывая от нее. Ее смех резко оборвался. На смену наигранному веселью пришел гнев.
– Ты сейчас пытаешься уберечь ее от меня?! – Она сжала челюсти.
– Уйди, – твердо произнес Тео.
– Ты говоришь мне? Ты гонишь меня?! – закричала она.
– Давай, Клэр. Зайдем в другое время. – Аарон приобнял ее за плечи.
Она грубо сбросила его руки и, выставив перед собой указательный палец, взревела:
– Не смей касаться меня, понял? Не смей!
Уверенным шагом, громко стуча каблуками, она прошла внутрь комнаты и кинула в ноги Тео журнал светской хроники.
– Поздравляю! Ты вновь на первой полосе, – ехидно заметила она и поправила отросшие светлые волосы. – Тебя, сестренка, я не поздравляю, так как твоего уродливого личика не видно и всем остается только гадать, кого же обнимал под дождем Теодор де Лагас, оставив свою машину в неположенном месте. Помчался за девушкой – какая романтическая история!
Я бросила быстрый взгляд поверх его плеча на обложку журнала. На ней были мы. И заголовок гласил: «Кто она, тайная пассия де Лагаса?»
– Уйди, – спокойно повторил он.
– Ты что, не рад меня видеть? А я приоделась! Видишь на мне розовое худи? Взяла потаскать у младшей сестры – школьницы… Видно, да, что сперла у малолетки? Или постой… ты, кажется, трахаешь ее? Может, не такая уж она и маленькая.
Я молчала, отчетливо понимая, что главной целью Клэр было вывести нас из себя. Сделать больно. Унизить. Увидеть, как ее слова попадают в цель, и восторжествовать. Но я была слишком гордой, чтобы позволить ей так легко выиграть.
Неожиданно выражение ее лица изменилось. Она нахмурилась, сузив глаза, подошла к мольберту, на котором хранилась моя папка, а поверх нее несколько моих эскизов. Она взяла набросок статуи Давида.
– Это не твой почерк, де Лагас, – хватая другие листы и пристально их рассматривая, сказала Клэр и резко подняла взгляд на Тео. – Чьи это наброски?
Я замерла, стоя у него за спиной и следя за ней поверх его плеча.
– Уйди из моего дома, Клэр, – стальным тоном повторил он, игнорируя ее вопрос.
– Я спросила, чьи это наброски?! – заорала она и встретилась со мной взглядом. Догадка ошеломила ее – она стремительно направилась в мою сторону. – Ты бы не посмела, ведь так? Ты бы не смогла. У тебя бы никогда не получилось. Это создал очень талантливый человек… а ты ведь тупая бездарность!
Клэр смотрела мне в глаза в неверии и страхе.
– Это не твоих рук дело, ведь так?! – кричала она, разрывая лист надвое. – Ты бы никогда не смогла… – обессиленно повторила она, словно пыталась убедить в этом саму себя.
– Аарон, уведи ее, – попросил друга Тео.
Он все еще стоял передо мной и не двинулся ни на миллиметр. Если бы не он, Клэр бы разорвала меня в клочья голыми руками. Аарон сделал шаг в ее сторону.
– Не смей! – завопила она; крик стоял невыносимый, она, обезумев, перебирала мои листы. – Как? Когда? Кто научил тебя? – задавала она вопрос за вопросом, изучая содержимое моей папки, судорожно перелистывая бумаги и впиваясь взглядом в мои работы. Чем больше она видела, тем злее становилась.
– Ты забрала у меня все. Ты отняла у меня мою жизнь! – кричала она, безжалостно сминая эскизы.
Она уничтожала созданное мною. Я не могла спокойно стоять и смотреть на это. Она словно вырывала мое сердце из грудной клетки с плотью и кровью.
– Прекрати! – закричала я, голос не слушался, слезы душили.
Клэр подняла голову, и в ее взгляде читалось ликование.
– Больно, да? Чертовски больно, когда уничтожают душу, не правда ли? – Она демонстративно вытащила набросок Тео и медленно, упиваясь моментом, разорвала его надвое. – Он никогда тебя не полюбит. Он любит только себя, да, Тео?
Она наслаждалась моей болью. Впитывала мое страдание с маниакальной радостью. В затылке закололо, в глазах потемнело, и я, ощутив слабость, упала без сознания.
Я очнулась ночью. В комнате стояла кромешная темнота. Я моргнула несколько раз, привыкая к ней. Голова болела и казалась невыносимо тяжелой. Шелест одеяла подо мной был единственным звуком среди полнейшей мертвой тишины.
– Тео, – тихо позвала я, но его не было в комнате.
Я приподнялась с постели и встала на ноги, ощущая легкое головокружение. На мне были мои вещи: футболка и джинсы. Я задалась вопросом, не кошмар ли все случившееся? Приснилось ли мне это? Есть один-единственный способ убедиться в этом. Спуститься в студию и посмотреть, что случилось с моими работами. Медленно ступая, я вышла в коридор. Вокруг было так тихо, словно весь оставшийся мир исчез. В этот раз тишина пугала и не вызывала восхищения и умиротворения. В темноте я обхватила перила и спустилась вниз. У меня вспотели ладони и перехватило дыхание от волнения.
– Только бы это был сон, – шептала я.
В кухне горела маленькая лампочка вытяжки над печкой. Она освещала столешницу, заваленную игрушками, открытками, детскими рисунками. Я прошла мимо, ничего не тронув. Все мысли были сосредоточены лишь на папке с моими работами. Звук рвущейся бумаги все еще стоял в ушах, пугая и ужасая. Я подошла к студии – дверь была нараспашку открыта. Свет круглой, полной луны серебряным полотном покрыл поверхность комнаты.
– Это всего лишь сон, – вновь попробовала я успокоить себя, но хрупкая надежда рассыпалась пеплом перед реальностью.
Остатки моих рисунков были собраны в стопку и лежали на столе. Груда разорванных бумаг, помятых и истерзанных. Гора мусора. Вот что осталось от них. В моей душе что-то надломилось от увиденного.