Он не мог простить мне любовь к Тео. Его огромное эго слишком пострадало. Он оказался между двух огней, и я знаю: если бы я поставила его перед выбором, он бы выбрал меня, хотя братская любовь, с которой он относился к нему, была очень сильна. Но он бы точно выбрал меня. А я не могла сделать то же самое. Я любила трахаться с ним жестко. Доставляя ему боль, я царапала его, кусала и заставляла проделывать со мной то же самое. Ему не нравилось. Он хотел заниматься любовью. Ему нужна была нежность. Но я была не в состоянии подарить ему ее. Я лишь знала то, чему меня научили. Секс всегда ассоциировался с болью. И я обучала его той же любви, рабой которой некогда сделали меня. Сперва он проявлял терпение. Задавал мне вопросы, говорил, обсуждал и даже слушал про Тео. Он пытался меня понять. Был уверен, что сможет исправить. Выселить де Лагаса из моего сердца. Но моя любовь к нему была сильнее. Я так ненавидела его за талант, что в конечном счете влюбилась. Ненависть, жгучая, уничтожающая, сжирающая мои внутренности, переросла в такую же болезненную любовь. Вот только она была ему не нужна. Я пыталась стать равной ему, искала вдохновения в той же стезе. Галлюциногенные вещества дарили ощущение гениальности и окрыляли. Но у меня все равно не получалось. Я пыталась понять, что же такого есть у него, чего нет у меня. Я так зациклилась на Тео… После отношений, через которые я прошла, Тео был словно лучиком света в моей жизни. Единственное хорошее. Единственное, что имело четкий смысл. Мои чувства к Тео он называл чертовым помешательством. Возможно, он был прав.
У меня в голове проносятся слова из листов, которые я обнаружила у нее в комнате два года назад: «маленькая татуировка пики, главное – сосредоточиться на ней», «тогда это может показаться сбывшейся мечтой». Исцарапанные руки Аарона… его вопрос про дневник… мысли разбегаются…
Второй лист лежит поверх одеяла. Все мое тело бьет крупная дрожь, и я кое-как хватаю его.
Я его никогда не любила, было умилительно наблюдать за тем, как он любит меня. Как краснеют его уши и щеки. Все начиналось как игра. Я была главной и свод правил подстраивала под себя. Ради развлечения, от нечего делать. Но все вышло из-под контроля. За заботливым, милым скрывался ревнивый, жаждущий всего моего внимания, ненасытный и эгоистичный мужчина. Очень скоро он начал рвать мои эскизы, предъявлять и требовать объяснений. Я не считалась с его злостью, меня забавляли приступы глупой ревности. Инфантильное, абсолютно незрелое поведение. Как-то он спросил меня, почему я бреюсь налысо, зачем худею и вытворяю с собой подобное. И я стала рассказывать ему о своей жизни. Видя, как его глаза заволакивает злость, я наслаждалась. Я рассказывала о том, как кое-кто любил мои локоны и женские формы. Рассказывала о том, что этот человек делал со мной. Он спросил, кто дал мне первую дозу, и я рассказала. Я упивалась его ненавистью к нему и любовью, которую он дарил мне. Но в какой-то момент он полностью слетел с катушек. Он начал опаивать девочек в клубе Тео и насиловать их в туалете. После со смехом мне рассказывал, что поворачивал их спиной к себе и как заведенный повторял: «Я Тео де Лагас. Тео де Лагас…» Девушки бывали не в себе, опьяненные действием веществ, они ничего не запоминали, кроме этих слов, которые становились единственной яркой зацепкой. Начались скандалы, Тео пытались привлечь к ответственности. А я начала принимать больше наркотиков. У меня не было сил пережить происходящее и понимать, что ответственность за многое содеянное им на моих плечах. У меня не было сил любить его. Я испытывала к нему отвращение, вместе с тем болезненную потребность в нем. Он единственный, кто возненавидел всех, кто сделал мне больно. Он единственный, кто понял. Ему не нравилась грубость в любви. Он не хотел делать мне больно. А это то, что заставляло меня чувствовать себя живой. Наравне с наркотиками. Реальный мир терял всякий смысл в моих глазах. Под кайфом я всегда хотела его. Мне нравилось, как менялись ощущения. Мягкость кожи, поцелуи. А ему нравилась нежность. Мы выработали свой метод. Косяк и секс. В какой-то момент косяк сменился более сильными веществами… мне всего было мало. Я совсем перестала писать картины. Он продолжал свою месть. Я продолжала принимать наркотики и молчать. Его ненависть в конечном счете передалась и мне. Я возненавидела Тео так же сильно, как и он. За талант. За возможности, которые перед ним открывались и от которых он беззаботно отмахивался. За то, что не полюбил меня. Не позволил мне стать своей музой. Ненависть была сильной, отравляющей душу. Я стала помогать ему насиловать девушек. Мне хотелось увидеть де Лагаса за железными прутьями. Запертого до конца его жалких дней. Чтобы он понял, каково нам. Обычным людям. Чтобы почувствовал каждую упущенную возможность, о которой я даже не смела мечтать. Чтобы знал, на что похожа моя жизнь, каково жить без свободы.
На обороте этого листа корявым и неразборчивым почерком, явно в приступе злости, было начеркано:
Де Лагас выбрал ее. Все всегда выбирают ее. Как же сильно я ненавижу эту маленькую сучку! Мечтаю перерезать ей горло или во сне придушить подушкой. Маленькая дрянь всю жизнь забирает тех, кто меня любит. Он сказал, что они расстанутся. Что они не будут вместе. Он пообещал мне это. Он только хотел узнать, где картина, и я рассказала ему. Он принес мне дозу и пообещал забрать ее оттуда. Но не получилось… он не сдержал своего обещания. Тео спрятал Беренис. Почему все всегда выбирают ее?
Картина… это, должно быть, «Женщина с голубыми глазами». Рой мыслей в голове. Миллион маленьких кусочков наконец собирается в единую картину, обретая смысл. Все было подстроено. Помимо Тео пароль от сигнализации знал только Аарон. Он мог впустить того мужчину, чтобы напугать меня… Он злился, когда я не восприняла угрозу всерьез. Только Аарон пытался разлучить нас. «Если ты оставишь в покое Нису, Клэр станет легче…» Аарон привел меня к телу сестры… обвиняя меня. «Надеюсь, эти отношения того стоили…» Аарон везде. Он всегда рядом с Тео.
В ужасе отшатываюсь от кровати. Но Тео тоже знал. Возможно, он не знал, что Аарон насилует ее. Не знал всего, что сделал его лучший друг, но он точно знал про их отношения. В голове всплывает диалог:
«– Я никогда не был с ней, никогда даже не думал об этом, у них… скажем так, в ее жизни есть другой.
– Я не думаю, что она с ним счастлива.
– Болезненная привязанность, Ниса, – нехотя признался он. – Подобная любовь не в состоянии дарить счастье.
– Почему же они вместе?
– Они не могут иначе».
Очень долгое время я думала, что он говорил о себе. Но он просто-напросто все знал.
Привлекая мое внимание, на тумбочке беззвучно загорается экран телефона Аарона. Оповещение. Мне нужно срочно позвонить Габриэлю и все рассказать ему. Он должен забрать меня из этого дома… Я пойду в полицию, я все расскажу, предоставлю все факты. И пусть дальше все горит синим пламенем. Пусть кто угодно ищет меня. Я больше не могу жить с этим чувством вины. Все должны ответить за содеянное.
Аарон не остановился, он продолжает свою опасную игру. Альбери сказал: «МЫ устроили ловушку…» Голова идет кругом, мысли разбегаются, сердце с такой скоростью колотится в груди, что кажется, будто оно вот-вот взорвется. Габриэль… Он мне поможет. Он всегда помогает.
Мне нужен отпечаток указательного пальца. Затаив дыхание я приподнимаю его руку над одеялом и провожу по телефону. Телефон разблокирован. Аарон сладко посапывает у себя в постели. Я смотрю ему в лицо. Красивые, благородные черты. В голове не укладывается… В кармане его джинсов я нащупываю ключи и на цыпочках покидаю комнату. У меня дрожат руки, когда я вытаскиваю связку. Номер Габриэля я знаю наизусть. Он берет трубку после третьего гудка, хриплый сонный голос недовольно отзывается на том конце.
– Да.
– Габриэль, это я… – шепчу я, – это Беренис.
– Слава богу! – с облегчением выдыхает он. – Где ты? Я обыскался тебя…
– Это был Аарон, – вместо ответа выпаливаю я в трубку. – Это был не Тео… Это был Аарон… – Я запинаюсь и, сделав короткий вдох, еле слышно продолжаю: – У него татуировка пики, у него дневник. Я читала. Габриэль… я все прочитала.
На том конце повисает тишина.
– Мне нужен адрес, чтобы забрать тебя, – наконец бормочет мой лучший друг. – Ты сейчас с ними двумя? Там есть кто-то еще?
– Старик по имени Грегори и больше никого… – шепчу я. – Аарон насиловал девушек в клубе. Он давал им наркотики.
– Адрес, Беренис, – с нажимом напоминает он, – скажи мне, что ты знаешь адрес.
Его голос пропитан волнением и тревогой, я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить маршрут.
– Кажется, Château de Paradis, La Croix-en-Touraine… недалеко от Амбуаза.
– Ты сможешь сбежать оттуда?
– У меня есть ключи от ворот, но куда я побегу, как ты найдешь меня?
– Чей у тебя телефон?
– Я украла его у Аарона…
– С ним бежать нельзя. Дождись меня там, ладно? Я буду через тридцать минут… и заберу тебя.
Я слышу, как он собирается и пыхтит в трубку.
– Ты не в Париже? – спрашиваю я.
– Ты можешь пока спрятаться и через полчаса подойти к воротам? – вместо ответа говорит он.
– Мне кажется, стоит вызвать полицию.
– Ни в коем случае… вдруг они возьмут тебя в плен? Аарон, похоже, псих, он может убить…
– А если тебя поймают? – Нервничая, я заламываю пальцы рук. – Полиция разыскивает Тео. Они приедут. Хотя Аарон сказал мне, что это место под куполом от правоохранительных органов…
– И я думаю, что у этих ублюдков все под контролем. Дождись меня, и я все решу. Я не могу рисковать тобой… – как-то отрешенно говорит он. – И верни телефон психу, чтобы ничего не заподозрил, – вдруг очнется.
– Как он мог поступить с ней подобным образом? Как он мог предать своего друга? Он говорил, что они братья… – Я вся дрожу.
– Беренис, он больной. Они оба больны. Ты думаешь, они так просто лучшие друзья? Я отключаюсь, сделай, что я сказал тебе. Главное, чтобы ты была в безопасности, и ты будешь. Обещаю. Спрячься и через полчаса открой ворота. Если нам повезет, они все это время будут спать и мы уедем незамеченными. Главное – не попадайся никому на глаза сейчас.