то, Тео. Ты знал. Именно поэтому ты стал отдаляться от нее, да? Не хотел потерять друга. Выбрал его и полностью наплевал на нее!
– «Маленькая татуировка пики, главное – сосредоточиться на ней, тогда это может показаться сбывшейся мечтой», – бормочу я под нос предложения, которые два последних года повторяла изо дня в день.
Никто из них не насиловал Клэр. Ни Аарон, ни Тео. Это был Лякур.
Габриэль улыбается:
– Очень легко вводить людей в заблуждение. Обводить вокруг пальца. Ты прочитала, что я хотел. Ты увидела лишь то, что я тебе показал. И сделала выводы, которые нужны были МНЕ. Хотя последнее не входило в мои планы. Я не думал, что отрывки, которые я отправил Аарону, попадут тебе в руки. Чуть все не испортила своими глупостями: «Я разбужу его, расскажу все Тео!»
– Но зачем? За что? – глядя на него, спрашиваю я, и он хмурится.
– В том, что случилось с Клэр, всецело ваша вина, – цедит он сквозь зубы, – но вы все заплатите за то, что сделали с ней. Каждый из вас пожалеет. Я долго ждал этого дня, продумал каждую деталь. Долг от наркотиков – моя выдумка, чтобы заманить тебя к Огюсту. – Габриэль скалится. – Он сам провернул это дело – уж очень он мечтал заполучить тебя с тех пор, как увидел твои работы. Полицейский был от него. А ты так быстро всему поверила… Так быстро угодила в ловушку. Маленькая, наивная идиотка. – Он мерит меня взглядом. – Когда я нашел ее тело, Беренис, я был готов убить вас всех. Но решил, что смерть – слишком простой выход для вас.
– Чего именно ты хотел добиться, Габриэль? – Мой голос не слушается, сердце болезненно сжимается от страха и ощущения безысходности.
– Я решил, что ты не будешь жить себе спокойно и рисовать картины, когда Клэр столько мучилась… Нет, я не мог позволить тебе прожить ее мечты. Затем мы инсценировали твою смерть. И я был тем, кто сообщил новость де Лагасу. – Довольная улыбка расползается на его красивом и до ужаса страшном лице. – До сих пор один из лучших дней моей жизни. Видеть столько боли и растерянности в его взгляде. Чувствовать, насколько он уязвим. До этого момента я думал, что ты с ней просто играешь, – обращается он к Тео. – Пытался вставить палки вам в колеса. Помнишь наш первый и единственный поцелуй, Ниса? Я знал, что он смотрит… хотел прекратить этот цирк для Клэр. Ведь ее до ужаса бесило, что вы проводите время вместе. В тот день я видел, как у него шея краснеет от ревности и вспыхивает злость в глазах. Но я думал, что он тебя не любит. – Качая головой, Габриэль продолжает свой монолог. – Когда же я сообщил о твоей безвременной кончине… в тот миг все встало на свои места. Я был без ума от Клэр точно так же, как он от тебя. Я знал, чувствовал боль, исходящую от него. Боль утраты. Она все еще жива и разъедает мне сердце… – Он замолкает и проглатывает ком в горле. – Я нашел их случайно… твою маму и сестру. Я решил зайти к вам в гости. Дверь была открыта нараспашку. Сначала я нашел твою мать на диване – она не шевелилась. Затем нашел Клэр. – Он делает глубокий вдох, борясь со слезами. – Я не могу описать тебе эту боль. Мне хотелось придушить голыми руками каждого из вас… но я успокоился. Понимал, что ваши смерти не дадут мне ровным счетом ничего. Думать надо было быстро. Я знал, что вы вместе, поэтому позвонил ему и сказал тебе приехать. Сбросив вызов, я мгновенно набрал прессе. План как-то сам собой воспроизводился в моей голове. Возможно, так я спасался от мысли, что ее больше нет… Я знал, где она хранит листы из дневника, так как читал его. Она рассказала мне абсолютно все. Я достал эти самые листы и, глядя на ее кровавый портрет, решил подставить де Лагаса. Хотя «подставить» – не совсем правильное слово… Я хотел, чтобы справедливость восторжествовала. Видит Бог, я больше не хотел никого убивать. Думаешь, мне нравится это делать? Я хотел, чтобы этим делом занялась полиция, я хотел справедливости.
Он неожиданно начинает оправдываться, словно часть его начинает осознавать все случившееся. Затем он поднимает глаза и смотрит на меня с такой злобой, что я замираю на месте и боюсь сделать вдох.
– Но ты, Беренис, спутала мне все карты! Придурок Аарон оккупировал ее комнату и не дал никому пройти. Где был этот ублюдок, когда Клэр в нем нуждалась? Когда она нуждалась в защите? Из-за вас полиция не обнаружила на месте записи из дневников Клэр. Ты первая нашла те листы, и после всего прочитанного, после сделанных тобой выводов ты все равно обеспечила алиби де Лагасу. – Он смотрит на меня с нескрываемым отвращением. – Тогда я понял, что Клэр была права на твой счет, я просто не замечал эту эгоистичную сучку в тебе. За годы дружбы ты ослепила меня.
– Ты хотел справедливости? – шепчу я.
Он пылко кивает:
– Я лишь хотел, чтобы он ответил за содеянное!
В моем сознании вспыхивают слова из дневника: Но в какой-то момент он полностью слетел с катушек. Он начал опаивать девочек в клубе Тео и насиловать их в туалете. После со смехом мне рассказывал, что поворачивал их спиной к себе и как заведенный повторял: «Я Тео де Лагас. Тео де Лагас…»
– А девушки, которых ты насиловал в клубе, пытаясь подставить Тео… это ты тоже считаешь справедливым? – в ужасе спрашиваю я, наконец осознавая, о ком именно был этот отрывок дневника.
– Его место в тюрьме! С тех самых пор, как он убил всю свою семью. Как ты не понимаешь, Беренис?! Любовь совсем сделала из тебя идиотку!
– А где твое место? – тихо шепчу я.
Он хмурится, с силой трет виски.
– Мы отвлекаемся, – наконец говорит он и улыбается, – на чем я остановился? А, да! Решение с Огюстом пришло спонтанно. Правду говорят, что так приходят самые лучшие в жизни решения. Этот старый ублюдок имел свои связи в полиции. Тебя напугали – ты поверила и попала в рабство, кажется, я повторяюсь, да? Как думаешь, ему нравится в аду? Он объясняет Сатане, при какой температуре печь полотно своей кожи, как раньше выпекал подделки?
– Кто сообщил тебе, что он умер? – Я смотрю ему в лицо, задавая этот вопрос, и ответ написан в выражении его лица.
Глаза нахально сверкают, на губах играет маниакальная улыбка.
– Это я вас подставил, да-да, неожиданно, правда? Я очень долго думал, как разыграть карты. Но мне повезло, мир искусства мелок. Все друг друга знают. Альбери вовремя попался мне на пути. И он ненавидел де Лагаса точно так же, как и я. И все из-за этой картины… – Габриэль бросает взгляд на шедевр Модильяни. – Тогда я направил к Огюсту богатого покупателя. Ты же не думаешь, что де Лагас так просто оказался в том же месте, что и ты? Игра в кошки-мышки началась… Единственное, чего я не понимаю… зачем ты украл картину? Зачем начал войну с Альбери? Что именно вы не поделили?
Тео весь покрыт испариной, лицо побледнело, губы фиолетового оттенка. Я подползаю ближе к нему и касаюсь его. Кожа кипит под моей ладонью. Он не произносит ни слова.
– Что с ним? Что ты дал ему? Его всего трясет… – нервничая, спрашиваю я у Габриэля. Паника звенит в моем голосе, доставляя ему удовольствие.
– Беренис, знаешь, что это за комната? – с нескрываемым весельем спрашивает он и, не дождавшись моего ответа, продолжает: – Здесь раньше прятали самое ценное. Своеобразный сейф в виде целого кабинета. В самой комнате нет замка. Открыть ее можно только снаружи. Любопытно, правда? Я могу вас запереть здесь и оставить умирать… долгой мучительной смертью.
Он смотрит мне в глаза, и в его взгляде нет ни сомнений, ни сожалений.
– Но я придумал что-то покруче – я оставлю вас двоих…
Тео отползает от меня к стене и сжимает кулаки до такой степени, что костяшки пальцев белеют, а вены набухают.
– Уведи ее, – хрипит он, капли пота стекают по его груди и вниз по животу.
– Сейчас начнется самое интересное, не правда ли? – Габриэль с прищуром смотрит на де Лагаса. – Сможешь ли ты удержать монстра внутри?
С этими словами он шагает к проему и, бросив на меня взгляд через плечо, добавляет:
– Знай, ты заслужила каждую пытку, которую получишь.
Я непонимающе хмурюсь:
– Стой, ему нужна помощь, прошу тебя, позови врачей, прошу тебя. – Я пытаюсь догнать Габриэля и умоляющим тоном выпросить помощь. Но он грубо толкает меня на пол.
– Помощь понадобится тебе, – вглядываясь мне в глаза, шепчет он. – Прощай, Ниса.
Стена встает на место. Проем закрывается. В комнате становится темнее, и я сильнее ощущаю эту пугающую мрачность.
Глава 34
ТЕО ПОЗАДИ МЕНЯ издает нечеловеческий стон, протяжный, болезненный и омерзительно устрашающий.
– Что бы ни случилось, не подпускай меня к себе, – произносит он, – сними полку шкафа, ударь так сильно, как сможешь.
– Эти полки встроены в стену, Тео… Я не смогу вытащить ни одну из них, – шепчу я в ответ и, глядя на то, как он хватается за голову, подползаю к нему ближе. – Как мне помочь тебе? – глупо спрашиваю я.
– Не подходи ближе, – громко дыша, требует он.
Он обхватывает затылок руками и опускает голову. Мышцы тела напряжены, каждая выступает, подчеркивая, насколько сильна его борьба с самим собой.
– Тебе больно?
– Голова раскалывается. – Он замолкает. – Я два года ничего не принимал. Доза слишком большая.
Несмотря на его предостережения, я подхожу к нему ближе и сажусь рядом.
– Ниса, – рычит он.
Но я не могу оставить его одного в таком состоянии. Я беру его руку в свою. Новая надпись-татуировка подсвечивается тусклым светом, на ней сверкают крохотные капли пота. Простыми печатными буквами там написано «L’enfer, c’est les autres»[40]. Я глажу кончиками пальцев буквы.
– Я сделал ее после того, как мне сообщили о твоей смерти. В тот день я просидел с дулом у виска всю ночь, но что-то внутри меня остановило. А теперь, ради всего святого, отойди от меня, иначе твоя смерть больше не будет чертовой выдумкой. – Он делает резкий вдох-выдох.
– Мы пройдем через это вместе, – говорю я и обнимаю его за шею, притягивая к своей груди, в которой гулко бьется сердце.