— Вы быстро сдержали своё обещание, товарищ Бобрышев. Хорошо сдержали…
3
Второй день по железной дороге шли эшелоны к Ленинграду. Немцы подтягивали резервы для штурма. Перед воинскими составами проходили поезда с порожняком. Охрана была удвоена, и вечером лучи прожекторов то и дело ощупывали все подступы к мостам, задерживаясь на каждой подозрительной кочке.
Ольга, Гудимов и Иван Коротков лежали в болотистой низине, неподалеку от железнодорожного полотна. Нудно ныли над ухом комары, одежда промокла от сырости. Ольга устала отгонять комаров, они жалили шею, руки, прикрывавшие лицо, жалили ноги сквозь чулки.
Подползли Трофимов и комсомолец Женя Орлов, один из верных помощников и давних приятелей Ольги.
— Всё готово, — сказал Трофимов. — Товарищ Гудимов, мы будем подтягиваться к мосту. Пока вашего взрыва не услышим — не сунемся…
— Всё будет чудненько! — добавил Женя, и глаза его весело блеснули. — Им на несколько дней хлопот хватит.
— Ленинграду, может, несколько дней и надо, — сказал Гудимов задумчиво. — Идите, друзья, только осторожно!
Задача Жени Орлова и Трофимова состояла в том, чтобы воспользоваться суматохой, вызванной крушением, по воде подобраться под мост и взорвать его.
— Идите, — повторил Гудимов и пожал обоим руки. — Ну, что ж… — он не докончил, поцеловал Женю, потом Трофимова.
— Надо же мне мой долг отработать, — сказал Трофимов.
Ольга поцеловала обоих. Женя засмеялся:
— Ишь, как тебя комары разукрасили…
Он был растроган и не хотел показать этого.
Ольга смотрела, как Трофимов и Женя ползли по болоту, пока сумерки не поглотили их неясные силуэты.
— Слышу поезд, — шопотом сообщил Коротков.
Все молча разобрали свой груз и приготовились.
«Может быть, это мой последний день», — подумала Ольга, продевая руки в лямки мешка.
Издалека по рельсам неслось тонкое гудение — как гудение комара. Потом оно стало отчётливее, далёкий гудок прорезал тишину. Уже слышно было пыхтение паровоза.
— Приготовиться! — шепнул Гудимов.
Поезд пронёсся мимо, громыхая порожними вагонами. Гудимов пополз к насыпи. Коротков и Ольга поползли за ним. Теперь Ольге не было ни страшно, ни холодно, только трудно всползать по насыпи. Гудимов был уже наверху, торопливо закладывал мину. Вот к нему присоединился Коротков. «Что же я? — с ужасом подумала Ольга, борясь с оползающим гравием и тяжестью мешка. — Подвожу?.» Но Гудимов уже протягивал руки.
— Давай, — услыхала она его шопот, — копуха!
Он сам заложил мину, Ольга присела рядом, тяжело дыша.
— Назад! — отчаянным шопотом крикнул Гудимов и столкнул её с насыпи.
Она покатилась вниз и услыхала басовитый гул приближающегося состава, даже издалека похожий на тяжелое гудение шмеля.
— Бегом!
Они побежали в полумраке, спотыкаясь о корни, проваливаясь в ямы. Ольга упала, Гудимов подхватил её и грубо подтолкнул вперёд, уже не отпуская её плеча. Потом Гудимов швырнул её на землю и крикнул:
— Лежи!
Разбрасывая красные искры из топок двух паровозов, мчался длинный тёмный состав. На платформах смутно виднелись контуры больших предметов под чехлами. Орудия? Танки? — она не успела понять, потому что страшный грохот потряс воздух и толчком отдался по земле. Затем — ещё грохот, скрежет, красное пламя, протяжный крик, взрывы, тяжёлые удары падающих под откос платформ, несколько выстрелов…
— Славно! — сказал Иван Коротков.
— Поползли, — приказал Гудимов.
Позади продолжались взрывы и беспорядочная стрельба наугад. Прожектор у моста шарил по земле, по кустам, по краям откоса.
— А наши… наши… — шепнула Ольга так тихо, что её никто не услышал.
Но Гудимов сам сказал:
— Как-то там наши?..
Они доползли до леса и побежали, оглядываясь на вспышки пламени в стороне железной дороги. До реки было уже недалеко, когда новый грохот раскатился по лесу, гулко повторенный эхом. Ольга первой выбежала к реке и увидела в отсветах пламени медленно, как будто задумчиво падающие в воду чёрные переплёты взорванного моста.
— Пошли, — через некоторое время сказал Гудимов, — тут где-то недалеко ручей. Возле него встреча.
У ручья они вымылись, напились, поели сухарей.
— Пора бы им, — сказала Ольга, но никто не ответил ей.
Они ждали до рассвета.
— Доблестная, славная смерть, — вдруг сказал Гудимов и снял шапку.
Они постояли немного, глядя на колючие контуры разбитого моста, всё яснее выступавшие в блёклых лучах рассвета.
— Надо итти, товарищи, — напомнил Гудимов.
И они пошли, не глядя друг на друга.
А на узловой станции десятками скапливались немецкие эшелоны, для которых не было пути.
4
Алексей крепко спал, когда его растолкали и позвали «срочненько» к комбату. Выражение лица у Яковенко было взволнованное и завистливое. Он молча протянул приказ. По приказу командующего фронтом… три KB с лучшими боевыми экипажами, имеющими опыт наступательных операций… немедленно в распоряжение комбата капитана Каменского…
— Как во сне, — пробормотал Алексей. — Это ж тот самый капитан…
— Видать, стоющий капитан! По приказу командующего фронтом…
— Ей-богу, как во сне, — повторил Алексей и бросился будить экипажи.
Три мощных танка прибыли в расположение первого батальона на пять минут раньше назначенного срока. В темноте они обогнали быстро шагающую пехоту. Алексей высунулся из люка и спросил:
— Кто такие?
— Рабочая коммунистическая рота, — с гордостью ответил тихий голос.
Боец с флажком вынырнул из мрака:
— Товарищ командир, заворачивайте за мной под деревья. Капитан приказал замаскировать машины, а вам явиться к нему.
На командном пункте царила особая атмосфера сдержанности, строгости и нервного подъёма. Перебрасывались короткими репликами, курили одну папиросу за другою. Но не было ни бестолочи, ни ругани. Прибывших командиров встретил комиссар:
— Садитесь, товарищи, я вас познакомлю с обстановкой.
Каменский вошёл в середине сообщения комиссара, просиял, увидав знакомое лицо танкиста, и, подойдя к Алексею, сжал его руку, но ничего не сказал, а сразу подхватил заключительные слова комиссара — «такова обстановка».
— А теперь задача?
И стал сжато рассказывать общий план операции.
В это время прибыл командир отряда морской пехоты Стеценко. Он был в армейской форме, но что-то неуловимое — в манере держаться, в походке — выдавало иную, не армейскую выправку.
— Очень хорошо, — сказал, увидав его, Каменский. — Сейчас ваши бойцы получат ужин, и затем пойдёте на исходную позицию, вот сюда, — он показал на карте отмеченную точку левее высоты. — С вами будут три танка КВ. В четыре сорок пять артиллерия с линкора должна дать по этому квадрату свой балтийский огонёк, и одновременно начнёт работать наша артиллерия. Вы подтягиваетесь вперёд и в пять ноль-ноль сразу за огневым валом идёте в стремительную, — он подчеркнул это слово, — атаку. Танки вырываются вот здесь и расчищают вам путь. Как надо сегодня драться, товарищи, учить вас не буду. Операция должна быть блестящей и быстрой. О начале атаки я оповещу двумя красными ракетами вот отсюда, — его карандаш уверенно ткнулся в тыл немецких войск, — следите за ними. Но даже если ракет не будет, всё равно действуйте. Но тогда помните, что от вас зависит всё целиком. Предупреждаю на случай. Потому что ракеты будут.
Он с удовольствием встретился глазами со Смолиным и Стеценко, потом внимательно поглядел на командира коммунистической роты Васильева. Вид у того был штатский, Васильев, видимо, совсем забыл» что ему не полагается сидеть ссутулившись и подперев щеку рукой. Но внимательный и задумчивый взгляд Каменского заставил его встрепенуться.
— Мы вас не подведём, — сказал Васильев твёрдо.
— Подводить вам нельзя, — сказал Каменский. — Перепечко, приведи сюда бойцов, что прибыли с Бобрышевым! — крикнул он и снова вернулся к мыслям о роли коммунистической роты в эту боевую ночь. — Мы до утра значительно ослабляем наш передний край. Основные силы я посылаю для удара с тыла и для атаки слева, где действуют моряки и танки. Оборону высоты держит коммунистическая рота — вплоть до успеха операции. Если немцы вздумают что-либо предпринять раньше нас, придётся трудненько. Рота ещё в боях не была, зато — ленинградцы, рабочие, коммунисты…
— Удержимся, — сказал Васильев. — А в самой операции разве мы не будем участвовать?
Он спросил это с оттенком обиды, а Каменский вспомнил тихую просьбу командующего, и ответил уклончиво, стараясь не обидеть командира роты:
— Вам, ленинградцам, доверена высота, ключ к Ленинграду. А где горячее будет — сказать пока нельзя. Тут на КП мой комиссар командовать остаётся. По обстановке — решите.
— Ты окончательно решил итти сам? — быстро и зло спросил комиссар.
— Да, — отрезал Каменский и обернулся к входящим бойцам.
Среди чудес этой ночи Алексей не особенно удивился встрече с Митей. А Митя в порыве радости чуть было не бросился обнимать родного человека, но сдержался.
— Вы будете нашим проводником, товарищ Кудрявцев, — сказал ему Каменский. И улыбнулся: — Вы же здесь на даче жили, верно?
— Так точно, товарищ капитан! — с лихостью, какой никогда не знал за собою раньше, ответил Митя.
— А вы, товарищ Кочарян… — Каменский запнулся, мимолётным движением коснулся плеча бойца: — Я слышал, у вас особые счёты с немцами. Я вам поручаю очень ответственное и тяжёлое задание. Вы пойдёте сейчас по тому самому пути, по которому пришли сюда. Возьмёте с собою зажигательные пули… Пробраться ночью одному человеку до совхоза не составит особого труда. На рассвете ваш друг сержант Бобрышев с небольшими силами отобьёт совхоз обратно. Ваша задача… Стреляете вы хорошо?
— Охотник.
— Так вот, вы подберётесь к совхозу. По данным воздушной разведки, туда, на тракторный двор, немцы перекинули свою передовую базу с горючим. Ясна вам задача?
— Ясна, товарищ капитан. Уничтожить.