От автора
Легендарная Сталинградская битва отличалась невиданным в истории войн масштабом и высочайшим накалом борьбы. Она завершилась великой победой Вооруженных Сил Советского Союза, положила начало коренному перелому событий не только на советско-германском фронте, но и во второй мировой войне в целом, развеяла в прах мечты фашистов о мировом господстве.
В ожесточенных сражениях на Волге особенно ярко проявились героизм, самопожертвование и стойкость наших воинов, боевое мастерство генералов и офицеров, моральное превосходство, патриотизм и коммунистическая убежденность советских людей.
«Их славная победа, — писал о защитниках Сталинграда президент США Ф. Д. Рузвельт, — остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии».
О беспримерной битве на Волге написано много книг и в Советском Союзе, и за пределами нашей страны. Мне хотелось дополнить одну малоизвестную страницу ее — показать самоотверженную работу чекистов в осажденном городе.
Как известно, сотрудники органов госбезопасности внесли немалый вклад в обеспечение нашей победы над немецко-фашистскими захватчиками, в том числе и под Сталинградом. Значение их работы достойно оценено в воспоминаниях Маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, А. М. Василевского и других наших прославленных полководцев, во многих научных трудах, посвященных этому периоду войны.
Когда в Ставке Верховного Главнокомандования обсуждался вопрос о том, где немцы начнут наступление в летней кампании сорок второго года, органы госбезопасности сообщали в ГКО:
«Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю»
Однако «обоснованные данные нашей разведки, — пишет А. М. Василевский, — о подготовке главного удара на юге не были учтены»
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков отмечает:
«Наше превосходство над немцами ощущалось и в том, что Советские Вооруженные Силы научились сохранять в глубокой тайне свои намерения, производить в широких масштабах дезинформацию и вводить противника в заблуждение»
И далее:
«Оперативные просчеты немцев усугублялись плохой работой их разведки, которая не сумела вскрыть подготовку нами крупнейшего контрнаступления в районе Сталинграда»
В подтверждение выводов маршала можно привести такие факты: в дни Сталинградской битвы чекисты обезвредили около двухсот вражеских агентов, прошедших долговременное обучение в шпионских школах абвера и заброшенных в тыл Красной Армии. Ни одному из этих агентов не удалось собрать и передать своим шефам нужную информацию, сорваны были все их попытки совершить диверсионные акты на объектах промышленности и транспорта.
На территории, временно оккупированной врагом, работали сотни подготовленных чекистами советских патриотов, добывавших ценнейшие сведения о немецких аэродромах, о скоплении вражеских войск, о предателях и пособниках.
Конечно, невозможно показать всю огромную и многогранную работу чекистов, собственно, я и не ставил перед собою такой задачи, а отобрал и показал наиболее характерные примеры задержания и разоблачения шпионов, фамилии их, естественно, изменены, назвал имена лишь немногих чекистов и советских разведчиков. Но эти факты все же дают представление о мужественной и напряженной работе сотрудников органов государственной безопасности, о храбрости и патриотизме советских людей, выполнявших, рискуя жизнью, чекистские задания в тылу немецко-фашистских войск.
Выражаю сердечную благодарность сотрудникам Управления КГБ СССР по Волгоградской области, ветеранам войны, чьи воспоминания помогли мне восстановить деятельность сталинградских чекистов в дни незабываемой исторической битвы, а также членам семьи В. С. Прошина, оказавшим полезную помощь в сборе материалов для этой повести.
I
Воскресенье 23 августа 1942 года было трагическим для города и его защитников. На сравнительно небольшом участке фронта фашисты сосредоточили силы, превосходящие советские войска по количеству орудий и самолетов более чем в два, а по числу танков — в четыре раза. В течение суток они совершили бросок на шестьдесят километров, прорвались к северным окраинам города. Вражеские танки почти вплотную подошли к цехам тракторного завода и беспрерывно обстреливали их.
62-я армия, действовавшая севернее города, была отрезана от других частей Юго-Восточного фронта, оборонявших Сталинград.
Начальник областного управления НКВД, тридцатитрехлетний комиссар государственной безопасности третьего ранга Александр Иванович Воронин, в тот день с утра находился на командном пункте городского комитета обороны, размещавшемся в убежище Комсомольского сада. Он вызвал на КП своего заместителя капитана госбезопасности[2] Прошина Василия Степановича, чтобы передать важные и срочные указания.
Вяло пожав руку Прошина, начальник управления заговорил усталым голосом:
— Немцы вышли к тракторному заводу. Есть опасения захвата центральной части города… Вы слушаете меня? — спросил Воронин, когда Василий Степанович на секунду прикрыл глаза.
— Да, конечно, Александр Иванович, слушаю и думаю. Вчера мне звонил начальник Городищенского районного отделения, просил разрешения на эвакуацию. Я отругал его и обозвал паникером…
— Вчера было одно, а сегодня — другое, — сказал Воронин, догадываясь о смятении в душе своего заместителя. — Сейчас же пригласите начальников всех подразделений, организуйте эвакуацию арестованных и всего оперативного хозяйства управления. Все вывезти за Волгу, пока в Красную Слободу.
— Я вас понял.
— Действуйте! Через каждые два часа докладывайте мне по телефону.
Прошин вышел из полумрака убежища, яркое солнце ослепило его. Стоял знойный летний день; откуда-то издалека доносились орудийные залпы, спешили озабоченные люди; не хотелось верить, что враг уже переступил городскую черту.
Когда в кабинете собрались вызванные товарищи, Василий Степанович окинул взглядом собравшихся.
— Ганин Геннадий Яковлевич не возвратился? Кто за него? — спросил он, ни к кому не обращаясь: знал, что капитан госбезопасности Ганин выехал в командировку в Астраханский окружной отдел.
— Я, — поднялся чернявый, цыганистого вида лейтенант госбезопасности Наумов Николай Ильич, исполнявший в отсутствие начальника отдела его обязанности.
— Хорошо, садитесь… Товарищи, враг прорвался к Волге в районе поселков Латошинка, Рынок и Акатовка. Немцы — возле цехов тракторного завода…
Это тревожное известие прозвучало будто гром среди ясного неба. Чекисты опустили головы, словно чувствовали виноватыми себя в случившемся, и стыдились смотреть в глаза друг другу.
Прошин переждал минуту, пока люди оправились от растерянности, вызванной неожиданным сообщением.
— Надо немедленно организовать эвакуацию арестованных и задержанных, оперативного хозяйства. Руководителям хозяйственного и транспортного подразделений обеспечить переправку людей и дел за Волгу.
Далее он говорил о том, что личный состав управления переводится на казарменное положение, что необходимо обеспечить всех сотрудников автоматами и винтовками и ждать дальнейших указаний. Начальники подразделений должны разъяснить своим подчиненным обстановку, предупредить о недопустимости паники и о том, чтобы каждый оперативный работник был готов к бою.
— Вопросы есть ко мне?
— Василий Степанович, куда будем вывозить хозяйство? Место определено? — спросил Борис Константинович Поль, начальник отдела, высокий и стройный блондин.
— Пока в Красную Слободу, там подготовлены помещения. Еще вопросы? Нет — приступайте к делу.
Началась лихорадочная работа: освобождались сейфы, шкафы и столы, мешки и ящики сносились в подвальное помещение; освобождались тюремные камеры, где содержались гитлеровские агенты, бывшие казачьи заправилы, с нетерпением ждавшие прихода «освободителей», мародеры, дезертиры и паникеры — те, на кого фашисты полагались как на пятую колонну.
В пять часов восемнадцать минут пополудни гитлеровцы начали массированную бомбежку города, рассчитывая сломить волю его защитников и вызвать панику среди жителей.
Самолеты с черными крестами на крыльях и свастикой на хвостовом оперении волна за волной накатывались на город, сбрасывая тысячи фугасных, осколочных и зажигательных бомб.
Подсчитано: в тот день фашисты совершили свыше двух тысяч самолето-вылетов; были убиты и ранены тысячи жителей города!
Над Волгой клубились облака едкого дыма, местами высоко подымались кроваво-красные языки пламени. Горячий пепел бешено кружился над горящим Сталинградом и, остывая, толстым серым слоем оседал на волжские острова, на деревья, на головы и плечи людей, на лица мертвых.
Из пробитых осколками хранилищ вытекала нефть, и по реке медленно плыли огненные круги, пылали переправы и речные суда; казалось, что Волга от Мамаева кургана до острова Голодного горит черным пламенем.
Час смертельной опасности, о котором все думали, к которому готовились, наступил неожиданно, во всяком случае быстрее, чем ожидали.
Около полуночи Прошин поднялся на третий этаж. В одном из кабинетов он застал лейтенанта госбезопасности Шадрина Константина Якуповича и еще кого-то из оперативных работников.
— Как дела? — спросил Василий Степанович, осматривая мешки с документами.
— Часам к трем закончим, — доложил Шадрин.
В это время, должно быть, недалеко от управления взорвалась большая бомба, воздушная волна выбила оконные рамы, дверь распахнулась настежь, здание заскрипело, как при землетрясении, на потолке и стенах образовались трещины…