15 сентября в бой вступил полк Елина, и вскоре отряд Петракова, самоотверженно выполнивший поставленную перед ним задачу, был переброшен на другой участок борьбы — на задержание вражеских парашютистов, мародеров и дезертиров.
О результатах сражения Петраков утром доложил Василию Степановичу Прошину: комиссара Воронина в тот момент не было в штольне.
— Отдыхайте, Иван Тимофеевич, — сказал Прошин. — Придет начальник управления, я доложу ему. Идите, на вас лица нет… Жалко Валентина! Он был отличным парнем и замечательным чекистом! Идите!
Петраков, пошатываясь, вышел. В одном из закоулков штольненского лабиринта свалился на топчан, покрытый шинельным сукном, и через минуту уже спал, стоная и похрапывая.
За эту операцию Военный совет фронта наградил Ивана Тимофеевича Петракова орденом Красного Знамени, боевые ордена и медали получили тогда многие чекисты — участники его отряда.
XII
В начале августа сорок второго года Борис Константинович Поль по рекомендации Прошина был назначен на должность начальника отдела, на который возлагалась организация чекистской работы в тылу врага на временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками территории. Это подразделение было рождено войной, и всю его деятельность предстояло начинать заново.
У Бориса Константиновича были хорошие помощники, о каждом можно повесть писать: Михаил Васильевич Будников, Андрей Федорович Трушин, Алексей Дмитриевич Кочергин, Сергей Никитич Ашихманов — смелые, энергичные и находчивые; их не нужно было подгонять и контролировать: все, что могли делать, они делали своевременно, умно, с сознанием ответственности за порученное дело.
Задачи подразделения были более или менее ясны: организовать партизанские действия в тылу врага, добывать информацию для командования об аэродромах, скоплении танков и живой силы противника, совершать диверсионные акты, выявлять изменников и предателей, сотрудничавших с врагом в захваченных районах, собирать доказательства зверств и злодеяний захватчиков и их пособников.
Чекисты хорошо понимали, что в этой нелегкой и опасной работе надо опираться на помощь советских патриотов, вынужденно оставшихся на занятой врагом территории или направляемых туда со специальными заданиями.
К началу августа, то есть к тому времени, когда Поль возглавил это подразделение, двенадцать районов области были уже заняты врагом. Там остались верные люди, с ними нужно было наладить регулярную и надежную связь. Создалась угроза захвата врагом других районов и Сталинграда. Здесь тоже надо было подобрать и обучить разведчиков, обеспечить их необходимыми документами, найти убедительные объяснения причин нахождения на занятой фашистами территории; известно, что появление нового человека в сельской местности не остается незамеченным.
Поль и его подчиненные понимали: борьба будет длительной и тяжелой, и все-таки организация работы в расчете на сдачу врагу новых районов вызывала в душе боль и протест.
В середине сентября руководство управления переехало на левый берег Волги, первое время оно размещалось в обитых досками землянках вблизи колхоза «Цыганская заря» Краснослободского района, а затем перешло не лесной кордон, находившийся примерно в трех километрах от названного колхоза.
Густой лес, небольшое озеро.
Домик лесничего заняли работники облисполкома, вокруг — десятки землянок, ставших пристанищем для чекистов.
Там комиссар госбезопасности Воронин и его заместитель Прошин принимали ежедневные доклады начальников подразделений.
Борис Константинович — его отдел получил отдельную землянку — до боли ломал голову, искал самые верные, или, как теперь сказали бы, самые оптимальные, решения: возникали десятки непредвиденных проблем, вопросов и трудностей.
И вдруг пришла догадка: ответы на возникающие вопросы нельзя найти умозрительно, одними размышлениями; на них могут дать ответ только практика, опыт — то есть сама жизнь.
…Поль улыбнулся, махнул рукой и принялся изучать материалы на Андрея Ивановича Краскова, отбывающего срок наказания за хищение социалистической собственности. Украденные им ценности были невелики, а наказание в те годы было строгим.
Вошел Кочергин, только что возвратившийся с правого берега, где он оставался еще несколько дней.
— Ну, как там дела? — спросил Поль, ответив на приветствие.
— Немного полегче, не то что тогда было: тринадцатая гвардейская дивизия в полном составе вступила в бой.
Поль протянул Кочергину пачку папирос, тот молча закурил.
— Да вот смотрю дело Краскова. Как ты вышел на него?
— Понимаете, Борис Константинович, меня очень заинтересовало сообщение Аси и Раи…
— О чем?
— Ну, о том, что около станции Гумрак дислоцируется немецкий разведорган.
— Помню, помню, — сказал Поль. Сведения о разведкоманде и ему не давали покоя.
— Я встретился с начальником тюрьмы в городе Ленинске, по личным делам отбирал уроженцев из Гумрака и натолкнулся на Краскова, поговорил с ним.
— Срок у него большой — восемь лет, — высказал сомнение Борис Константинович.
— Я думаю, это не может быть препятствием. Человек он подходящий: жил в городе, все родственники и друзья — в Гумраке, они подтвердят личность и судимость Краскова.
— Хорошо. А как он проникнет в команду?
— Подумаем, посоветуемся: одна голова — хорошо, а две — лучше, — отшутился Кочергин.
— Ты не темни, Алексей Дмитриевич. Есть же у тебя задумка.
— Есть, Борис Константинович, конечно есть. Надо так разыграть спектакль, чтобы эта самая разведкоманда клюнула на Краскова, то есть завербовала его…
— Так, идея верная, надо помозговать.
Вечером Поль и Кочергин поехали в Ленинск, возле Средней Ахтубы попали под бомбежку, но удалось проскочить.
Начальник тюрьмы, пожилой, мешковатый старший лейтенант, хорошо знавший Поля и Кочергина, суетливо бегал вокруг них и спросонья, видимо, с трудом понимал, чего же хотят от него прибывшие товарищи. Он услужливо предложил свой кабинет, где и состоялась беседа с Красковым.
Борис Константинович долго приглядывался к вошедшему: средний рост, сутулый, грудь узкая, рыжеватые волосы острижены наголо, лицо бледное.
— Садитесь, Андрей Иванович, — предложил Поль.
— Спасибо, третий год сижу, — пошутил Красков, но послушно сел.
— Не скучно тебе здесь?
— А что делать? Выше ушей не прыгнешь.
— Руки не чешутся? С фашистами драться не хочешь?
— Хочу. Писал заявление прокурору, чтобы отправили на фронт.
— И что же?
— Вроде обещают. Только ждать долго.
Борис Константинович показал Краскову удостоверение личности, тот внимательно прочитал и возвратил.
— Слушаю вас, гражданин начальник.
— Андрей Иванович, а если мы пошлем вас к немцам? — сказал Поль.
— Чего я там не видел, приятелей у меня там нет. Бить фашистов готов, хоть сейчас посылайте, а в гости к фрицам — желания не имею.
— Мы не в гости посылаем вас, а драться, только иным способом, особым оружием, — пояснил Кочергин.
— Ну, если драться — другое дело, научите, как это делается.
— Научим, обязательно научим.
По утвержденному руководством управления плану Красков, перейдя линию фронта, должен был попросить встречу с немецким офицером и разыграть явку с повинной: рассказать, что он прибыл в Гумрак по заданию чекистов, но, будучи обиженным на Советскую власть за несправедливое осуждение — восемь лет за килограмм зерна! — выполнять их поручения не желает и готов сообщить германскому командованию полезные сведения. На этот случай Красков будет снабжен согласованными со штабом фронта дезинформационными материалами.
Такая линия поведения Краскова, казавшаяся естественной и реальной для чекистов, поначалу вызвала у него решительные возражения.
— При встрече с немецким офицером рассказывайте ему только правду, — сказал Поль, для которого все было ясно и понятно.
— То есть как — правду? И что в тюрьме сидел?
— Конечно.
— А почему вышел оттуда? Срок кончился или бежал?
— Ни то ни другое. Говорите только правду.
— Как? Сказать, что меня освободили чекисты и послали с заданием в Гумрак?
— Именно так.
— Что-то я не понимаю. Вы что, шутите?
— Нет, вполне серьезно, — подтвердил Поль, ему был понятен ход рассуждений Краскова.
— Простите, я человек — и хочу еще пожить, а вы толкаете меня на верную гибель. Пошлите меня в часть, буду биться насмерть. Согласен погибнуть только тогда, когда десяток фрицев порешу…
— Андрей Иванович, поймите нас правильно и поверьте нашему опыту, — убеждал Поль. — Немцам нет никакого резону убивать вас. Скорее всего, они сделают вам предложение сотрудничать с ними.
— Что-то опять не понимаю: я делаю признание, что прибыл по поручению чекистов, а они меня по головке гладят. Так, что ли?
— Не совсем так. В этом месте вы должны будете схитрить, отступить от правды: скажете, что в Гумраке оказались по заданию чекистов, а к ним пришли по своей воле.
— Ну, ну, а дальше? — спросил Красков, до которого стал доходить смысл затеваемой игры.
— Скажете, что пришли с повинной, потому что глубоко обижены суровым наказанием…
— Да ну, это неправда. Я на Советскую власть не обижаюсь.
— Вот и прекрасно, мы верим вам. А немцам соврите, будто обижаетесь.
— А, хитро придумано! И все-таки лучше — с винтовкой, — колебался Красков.
Поль и Кочергин твердо верили в успех плана: Красков будет обеспечен «ценной» для немцев информацией; гитлеровцы испытывают большие затруднения в подборе изменников среди русского населения и, несомненно, заинтересуются Красковым, явившимся к ним с добровольным признанием. Они долго убеждали Краскова, тот слушал с вниманием.
— Ну, а дальше? Они спросят фамилию сотрудников. Что я должен отвечать? — спросил Красков, должно быть готовый принять предложение чекистов.
— Тут снова придется соврать. Скажите, что вас готовил полковник Павлов, Иван Васильевич.