Через несколько недель, которые Уиллису, однако, показались годами, солиситоры составили, наконец, предварительный вариант договора на продажу несчастной старой баржи, согласно которому риелторское агентство было готово заплатить за «Дредноут» 1500 фунтов, но при условии, что через полгода, то есть к весне 1962-го, Уиллис приведет судно в порядок.
«Полгода!» – то и дело повторял Уиллис. Это, конечно, довольно долго, но в пределах допустимого.
Ричард предложил ему заменить за это время насосы, насосные колодцы и кое-какие части корпуса. Он все никак не мог понять, с каким человеком в данном случае имеет дело, тщетно пытаясь помочь тому, кто никогда не ощущал ни физической, ни душевной потребности что-либо в своей жизни менять. Даже сама внешность Уиллиса – короткие, торчком стоящие черные волосы и победоносное, как у боксера-профессионала, выражение лица – не претерпела особых изменений с тех пор, как он еще в начальной школе прогуливал уроки, уходя на берег реки и слоняясь в доках. Вообще-то некогда у него были и жена, и мать, на редкость прочная старуха, великая велосипедистка и сторонница местных лейбористов, но обе они умерли от рака, и тут, разумеется, никакие замены оказались невозможны. Уиллис считал, что тело должно либо само себя восстанавливать, либо попросту переставать функционировать, но к чувствам это абсолютно неприменимо, особенно к его собственным чувствам. И он в итоге стал сомневаться в целесообразности любых перемен и новых начинаний, доверяя лишь умению людей держаться вместе. «Дредноут» оставался на плаву более шестидесяти лет, а Ричард, хоть Уиллис и называл его Капитаном, в таких старых деревянных судах, во всех этих тимберсах и шпангоутах, разбирался плоховато. Однако было ясно, что если починка «Дредноута» будет произведена кое-как, она почти наверняка станет его концом. По этому поводу Уиллис часто вспоминал свой последний визит к дантисту. В 60-е годы посещение зубоврачебного кабинета было бесплатным, но если вы хотели избежать хирургического вмешательства, требовалось подписать какие-то бумаги, которые Уиллис с радостью и подписывал. А когда дантист объявил, что два зуба необходимо срочно удалить, Уиллис просто встал и пошел прочь, довольный тем, что не успел снять куртку и благодаря этому избежал необходимости продолжать дискуссию. Покинув приемную врача, он с полным основанием думал: ведь если удалить один зуб, а еще хуже два, то вскоре за ними последуют и все остальные.
– «Дредноут» и так отлично продержится еще несколько лет, – настаивал он. – И потом, какой ремонт можно делать при дубовой обшивке?
– А ты спросил у него, как оценили судно страховщики? – поинтересовалась у Ричарда Лора.
– На таких старых баржах оценка обычно не производится. Или, по-моему… страховую оценку можно потребовать, скажем, в случае пожара, но не в случае затопления судна или полученных во время шторма повреждений.
– Я уезжаю домой, – объявила вдруг Лора. – Недели на две. А может, и больше – в общем, не знаю точно на сколько.
– Когда?
– О, в самое ближайшее время. Так что мне будет нужна некоторая сумма.
Ричард старался не смотреть на жену, опасаясь, что она может неправильно воспринять этот его взгляд. Но Лора как ни в чем не бывало продолжала:
– А что там с «Грейс»?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, «Грейс» ведь, кажется, тоже в плохом состоянии?
Ричард вздохнул.
– Да, состояние у нее, конечно, оставляет желать лучшего. Но на «Грейс» все основные беды выше ватерлинии. Я много раз говорил Ненне, что ей надо раздобыть надежного помощника. Завела бы какого-нибудь хахаля из бывших моряков, и он в свободное время постепенно все привел бы в порядок. У них ведь даже переборок между каютами нет.
– Это тебе Ненна сказала?
– Да это каждому сразу видно, стоит хоть раз туда заглянуть.
– Какие, однако, странные вещи тебе выдают.
– Ну, люди, наверное, уже до некоторой степени привыкли со всеми своими неприятностями ко мне обращаться, – пожал плечами Ричард и прошел в каюту, чтобы сменить черные офисные туфли на красные кожаные шлепанцы, которые, как вся прочая его одежда и обувь, никогда, похоже, не снашивались. В этих шлепанцах он сразу начинал чувствовать себя не таким усталым.
– И на «Грейс» тебе, похоже, задают куда больше вопросов, чем на «Дредноуте»?
– Не уверен. Никогда в количественном отношении это не оценивал.
– Впрочем, они не стоят того, чтобы уделять им слишком много внимания. Хотя люди, по-моему, частенько нас обсуждают.
– Ты так думаешь?
– Ну да. Говорят, например: «Вот снова идет эта миссис Блейк. Меня от ее кислой рожи просто тошнит, у нее весь день такой вид, словно ей все вокруг осточертело».
Ричард очень не любил, когда его вынуждают думать о двух вещах одновременно, тем более под конец дня. Он поцеловал Лору, сел поудобнее и попытался как-то упорядочить предложенные ему темы, как бы поместив их под одним заголовком. От тяжких раздумий между бровями у него пролегла глубокая косая морщинка. Проблема Лоры заключалась в том, что ей толком нечем было заняться – детей у них не родилось, хотя о детях она в последнее время даже не заикалась, – и Ричард испытывал угрызения совести, хотя не раз предпринимал попытки сделать ее счастливой, но все они оказались неудачными. С другой стороны, Ненна имела, пожалуй, даже слишком много. А если муж так уж ее разочаровал, что, по всей видимости, и было основной причиной ее недовольства, то ей следовало обратиться к кому-то из своих родственников-мужчин и попросить обо всем позаботиться. Ричард по опыту знал, что у каждой женщины всегда найдется немало таких родственников. У Лоры, например, было два младших брата, не слишком удачливых биржевых маклера, которые все никак не могли прижиться на той фирме, куда их пристроили, а также многочисленные дядья – один из них, старый урод, приглашал к себе на полный пансион скандинавские пары, находя их по объявлениям в женском журнале «Леди», – и, разумеется, не менее многочисленные норфолкские кузены. А вот у Ненны, похоже, никого не было. Впрочем, она ведь из Канады сюда приехала. И мысль об этом – Ричард почти не сомневался, что приехала она из провинции Новая Шотландия, – похоже, и объединила обе мучившие его проблемы; теперь они представлялись ему в виде единой структуры, работающие части которой пребывают в тесном взаимодействии.
Лоре очень повезло, что она вышла именно за Ричарда, который никогда, ни за что на свете не стал бы сознательно причинять ей боль. И теперь он надеялся, что две недели в родительском доме среди бесконечных акров полей, пропитанных влагой, смогут вернуть Лоре понимание тех преимуществ, какие дает жизнь на «Лорде Джиме». Правда, до сих пор ничего подобного с нею так и не произошло, и сейчас придется ему поломать голову, чтобы отыскать наиболее приемлемый выход из сложившейся ситуации. Но пока что Ричарда не особенно удовлетворяло то, как складывается его мысль. Похоже, там вылетела какая-то фаза. Плохой знак, и вряд ли есть надежда запросто все восстановить.
– Знаешь, Лолли, давай пойдем куда-нибудь? Пообедаем? – вдруг предложил он.
– С чего это вдруг?
– Ты сейчас такая хорошенькая, и мне захотелось, чтоб и другие тобой любовались, завидуя мне. Хотя, боюсь, люди просто удивляться начнут, с какой стати эта красотка согласилась пойти на свидание с таким простецким парнем.
– А куда ты обычно приглашаешь деловых партнеров? Скажем, на ланч?
– В «Реле», конечно. Впрочем, по вечерам там ничего хорошего нет. Но мы можем пойти в другой французский ресторанчик, он называется «Провансаль», и устроить им проверку.
– На самом-то деле никуда тебе идти не хочется, – заметила проницательная Лора, однако тут же ушла переодеваться в ту каюту, которая, увы, заменяла ей нормальную гардеробную. Ричард снял любимые шлепанцы, вновь сунул ноги в строгие черные туфли, и они вместе спустились на причал.
Глава шестая
Вышло так, что у Марты и Тильды совсем не оказалось денег на карманные расходы; впрочем, пока они не ходили в школу, это было не так уж и важно, поскольку дома они избавлялись от мучительного сравнения себя с другими; а в отношении матери они и вовсе никаких обид не испытывали, прекрасно зная, что денег и у нее нет. Ненна, правда, надеялась, что к весне какие-то деньги у них все же появятся в результате трех событий, которые точно льдины во время ледохода неторопливо последуют друг за другом. Во-первых, вернется Эдвард, и они все вместе будут жить на «Грейс», что, по крайней мере, позволит сэкономить ту сумму, которую он сейчас платит за съемную квартиру; во-вторых, девочки, как только монахини и ученицы младших классов перестанут молиться за них в искусственной пещере, непременно вновь начнут посещать школу; и в-третьих, пока Тильда будет в классе, Ненна сможет наконец-то выбраться из дома и поискать себе работу.
Правда, Марта даже представить себе не могла, чтобы мать вышла на работу, и чувствовала, что подобный эксперимент, скорее всего, окажется провальным.
– Вы, девочки, просто жизни моей не знаете, – говорила дочерям Ненна. – Я ведь до войны во время каждых каникул где-нибудь работала – и тарелки мыла, и туристам советовала, где лучше на ночлег остановиться. В общем, самыми разными делами занималась.
Марта улыбнулась при мысли о тех милых временах, давно канувших в прошлое, и спросила:
– И что же ты туристам советовала?
Собственно, деньги девочкам требовались в основном для того, чтобы покупать синглы Элвиса Пресли и Клиффа Ричарда; радостно улыбающаяся фотография последнего занимала у них в каюте центральное место. Эта фотография – в полный разворот – была напечатана в журнале Disc Weekly, откуда они ее и выдрали. А если нельзя себе позволить приобрести оригинальную запись, то ведь продаются и дешевые «сорокопятки», которые запросто можно купить в магазине «Вулвортс» на Кингз-роуд, и песни Ричарда звучат на них ничуть не хуже.
Как и все дети, выросшие на берегах великой лондонской реки, Марта и Тильда понимали, что полоса прибрежной грязи для многих представляет собой постоянный источник дохода; впрочем, они были слишком строптивы, чтобы вступать в соревнование с жителями, скажем, Партизан-стрит, которые постоянно копались в этой грязи в поисках монет, медалей и чер